Зорро. Рождение легенды - Исабель Альенде

Путешественники со всех концов Америки и даже из самой Испании приезжали в отдаленную миссию, чтобы узнать секрет успеха падре Мендосы. Перед пораженными гостями представали поля зерновых и овощей, виноградники, дающие хорошее вино, система орошения, сконструированная на манер римских акведуков, конюшни и загоны для скота, огромные стада, пасущиеся среди холмов, погреба, набитые дублеными кожами и бурдюками с салом. Они дивились покойной жизни в миссии и кротости новообращенных, которые славились повсюду как прекрасные корзинщики и скорняки. «Живот полон — сердце довольно» — таков был девиз падре Мендосы. Услышав, что моряки часто умирают от цинги, в то время как лимоны могли бы предотвратить болезнь, он стал истинным фанатиком правильного питания. Полагая, что душу спасти легче, если тело здорово, падре сразу же по прибытии в миссию заменил вечную маисовую кашу — основную еду местных жителей — тушеным мясом, овощами и лепешками на животном жире. Молоко для детей он добывал с невероятными усилиями, ибо каждое ведро пенистой жидкости доставалось ценой битвы с упрямыми коровами. Требовалось три сильных человека, чтобы подоить одну корову; и часто побеждала скотина. Мендоса справлялся с детьми, не желающими пить молоко, тем же способом, которым раз в месяц лечил их от глистов: связывал, зажимал нос и вливал в рот молоко через воронку. Такая решительность принесла свои плоды. С воронкой дети росли сильными и послушными. Население Сан-Габриэля избавилось от глистов и совсем не пострадало от чумы, собиравшей черную дань с других колоний, хотя в те времена эпидемии простуды или поноса нередко отправляли неофитов прямиком в мир иной.

Индейцы напали в среду, в полдень. Враги приближались незаметно, но, когда они вторглись на земли миссии, их уже ждали. Сначала разгоряченным воинам показалось, что это место пустует; в патио их встретили лишь пара тощих собак да грязная курица. Нигде не было ни души, не слышно было ни одного голоса, не видно ни дымка над хижинами. Некоторые индейцы, одетые в шкуры, передвигались верхом, но в основном воины были нагие и пешие, вооруженные луками и стрелами, палицами и копьями. Впереди скакал таинственный вождь, разрисованный красными и черными полосами, в короткой тунике из волчьей шкуры и с волчьей головой вместо шапки. Его лицо почти полностью скрывали волчья пасть и длинная темная грива.

Индейцы объехали миссию за несколько минут, поджигая соломенные хижины, разбивая глиняные кувшины, бочонки, ломая инструменты и ткацкие станки, круша все, что попадалось им на пути, не встречая ни малейшего сопротивления. Леденящие кровь военные кличи и их ужасная спешка мешали им услышать голоса неофитов, запертых на замок в бараке для женщин. Осмелев, восставшие направились к церкви и осыпали ее дождем стрел, разбившихся о прочные кирпичные стены. По приказу своего вождя Серого Волка они толпой бросились на толстые деревянные двери, которые тряслись от ударов, но не падали. С каждой попыткой выбить дверь блеяние коз и жалобные вопли внутри становились все громче, а самые сильные и отважные воины уже искали способ проникнуть в здание через узкие окошки и забраться на колокольню.

Внутри церкви с каждым толчком в дверь росло напряжение. Защитники — четверо миссионеров, пятеро солдат и восемь новообращенных — расположились по бокам корабля[5], за мешками с песком. Им помогали девушки-подростки, которым было поручено заряжать ружья. Де ла Вега обучил их так хорошо, как только было возможно, но не мог ожидать слишком многого от испуганных девчушек, ни разу не видевших мушкета вблизи. У капитана было всего несколько часов, чтобы вбить им в головы последовательность движений, которые любой солдат выполняет автоматически. Приготовив оружие и передав его стрелку, девушка тотчас принималась готовить следующее. Нажимая на курок, защитники миссии высекали искру, которая поджигала порох, а взрыв, в свою очередь, детонировал в дуло. Дымящийся порох, изношенный кремень и заклинившие патроны порождали множество осечек, и, кроме того, многие забывали вытащить из ствола шомпол, прежде чем стрелять.

— Не теряйте мужества, война всегда такова — один шум да беспорядок. Если одно ружье заклинило, следующее должно быть наготове и в полном порядке, — наставлял индейцев Алехандро де ла Вега.

В комнатке за алтарем прятались остальные женщины и дети, которых падре Мендоса готов был защищать ценой своей жизни. Оборонявшиеся, держа пальцы на курках и закрыв рты платками, пропитанными водой и уксусом, молча ждали приказа капитана, единственного, кого не пугали крики индейцев и грохот за дверью. Де ла Вега прикидывал, сколько еще выдержит дерево. Успех его плана зависел от того, чтобы начать одновременно действовать в надлежащий момент. Несколько лет назад де ла Веге уже случалось командовать боями в Италии, а потому он не терял самообладания; единственным признаком волнения было легкое покалывание в пальцах, которое капитан всегда чувствовал перед выстрелом.

Вскоре индейцы устали ломиться в дверь и отступили, чтобы собраться с силами и получить указания от своего вождя. Угрожающее молчание пришло на смену ритмичным ударам. Именно этот момент и выбрал де ла Вега, чтобы дать знак. Колокол церкви начал неистово звонить, в то время как четверо новообращенных подожгли пропитанные смолой тряпки, и повалил густой смрадный дым. Двое защитников миссии отодвинули тяжелый засов. Звук колокола вернул индейцам решимость, и они перестроились, чтобы броситься в новую атаку. На этот раз дверь упала от первого же удара, и нападавшие в сильном замешательстве повалились друг на друга, налетев на баррикаду из камней и мешков с песком. После яркого света, царящего снаружи, полумрак и дым ослепили их. Десять мушкетов в унисон грянули с двух сторон, ранив множество индейцев, которые попадали с жалобными криками. Капитан поджег запальный шнур, и через несколько секунд огонь добрался до мешочков с порохом, смешанным с жиром, и снарядов, которые были спрятаны под баррикадой. Взрыв потряс фундамент церкви, пронзив индейцев градом камней и осколков и вырвав с корнем большой деревянный крест, возвышавшийся над алтарем.

Горячая волна отбросила оглохших от ужасного грохота нападавших назад, а защитники, словно марионетки, метались и дергались в клубах красноватого дыма. Защищенные брустверами, они успели опомниться, перезарядить свои ружья и выстрелить во второй раз, прежде чем в воздух взвились первые стрелы. Многие индейцы распростерлись по полу, а те, кто еще оставался на ногах, кашляли и плакали от дыма; они не могли прицелиться, а сами были превосходной мишенью для ружей.