Галактический контракт - Александр Машошин

Самолёт – или, всё-таки, космический корабль? – слегка тряхнуло.

— Скоро посадка в учебном центре, — сказала женщина. — Сегодня вас определят на временный ночлег, завтра пройдёте медосмотр, и дальше по результатам. У кого есть желание обучаться новым профессиям, предупредите врачей, они учтут при обследовании. Всего вам доброго.

Она удалилась тем же путём, что пришла. Короткий стук вышедших стоек шасси, затем металлический лязг. И приятный женский голос из динамиков:

— Перелёт завершён, пассажиров просьба выходить с багажом на построение.

Когда Кузнецов оказался снаружи и, наконец, получил возможность разглядеть, на чём их везли, он только головой покачал. Сильно вытянутый гранёный металлический клин, заострённый в носовой части и широкий в корме, целая батарея разнокалиберных сопел в кормовом срезе, наклонённые вниз небольшие крылышки, а на концах – не иначе, солнечные батареи, почему-то в форме буквы U остриями вперёд. И это нечто явно было вооружено. Трудно не узнать подвешенные под крыльями связки ракетных контейнеров, выглядели они почти так же, как на пилонах Ми-24, только крупнее размером. В вырезах солнечных батарей грозно торчали вперёд пушечные стволы. Имелось и оборонительное вооружение: прямо за люком для трапа располагалось выступающее кольцо вроде колодца, а дальше – двуствольная поворотная турель, похоже, с дистанционным управлением. Космический корабль – теперь в этом отпали всякие сомнения – стоял на трёх телескопических шасси-опорах без колёс посреди гигантского помещения, в несколько раз больше главной арены спорткомплекса "Олимпийский", правда, не такого высокого. Кроме него, здесь находилось ещё с десяток кораблей, не менее причудливых форм. Но более всего Кузнецова поразило то, что одной из стен у ангара просто не было, вместо неё – чёрнота космоса с немигающими огоньками звёзд. При этом воздух в помещении как-то держался, не улетучиваясь наружу. Интересная технология.

В ангаре прибывших встретили трое. Двое военных, одетые в синевато-серые мундиры и нечто вроде кепи без козырька, и женщина в белой куртке и бирюзовых брюках, до боли напомнивших Кузнецову одежду госпитального персонала. Старший из офицеров, можно сказать, почти пожилой, внешне ничем не отличался от обычного европейца, молодой напоминал перса или афганца. А вот кожа женщины имела интенсивно-розовый цвет, пышные волнистые волосы были не чёрными, а, скорее, тёмно-тёмно-синими.

— Я подполковник Лустер, начальник учебного центра, — внятно, но с сильным акцентом представился пожилой офицер. — Это – руководитель Карантинной службы нашей компании, доктор… — он произнёс фамилию, звучащую похоже на "Эрвлуси".

— Среди вас есть стукач, — правильно и чисто произнесла женщина. — Интересно, кто.

И медленно пошла вдоль строя, заглядывая в глаза каждому из прибывших. Взгляд её не выражал ничего, кроме спокойного интереса, да и скрывать Кузнецову было нечего, и, всё же, когда она миновала его, капитан вздохнул с облегчением.

— Надо же, уже четверо засланцев, — сказала она, пройдя весь строй и развернувшись обратно. — Наша популярность достигла небывалых высот. Скоро придётся закрывать лавочку, будут привозить сплошных агентов, — акцент у неё, всё-таки был, это чувствовалось на длинных фразах. — Ну что, будете мужиками и выйдете сами? Или обязательно пальцем ткнуть? Да, агент, мне тоже жаль твою семью, но ты знал, на что идёшь. На деньги ведь позарился, верно?

— Верно, гори они синим пламенем, — весельчак-десантник вышел из строя. — Мне куда, в шлюз без скафандра?

— С этим пока подождём. Вначале побеседуем. Ну, граждане шпионы, предатели, диверсанты, — ого, доктор явно была знакома с отечественными кинокомедиями, — кто еще готов сотрудничать по доброй воле? Неужели нет таких? Глупо, взрослые же люди… Для вашего сведения, — добавила она, глядя куда-то поверх строя, — невосприимчивость к гипнозу здесь не поможет. Как и ваша спецподготовка.

Строй молча "ел" докторшу глазами. Женщина вздохнула:

— Что ж, не хотели по-плохому, по-хорошему будет хуже. Вы, вы и вы, выйти из строя.

— Я? — вскинулся последний из указанных. — А в чём, собственно, меня обвиняют?

— Здесь не следствие и не суд, — спокойно сказала доктор. — Вам известно отличие разведчика от лазутчика? Именно. На лазутчика обычаи войны не распространяются.

— Тридцать седьмой год какой-то! — проворчал второй вызванный. — Я честный человек…

— Который не является тем, за кого себя выдаёт, — оборвала его женщина. — И ваши награды, кстати, лишь часть легенды.

— Вот гады, — буркнул Ермошкин. — Из-за них и к нам недоверие будет.

— Насчёт этого можете не волноваться, — услышала его доктор. — Я не привыкла гадать, я знаю, кто есть кто. Шпионы – за мной, и не заставляйте меня приглашать конвой.

Выявленные агенты понуро последовали за доктором.

— Когда формальности улажены, — произнёс подполковник Лустер, — поздравляю с прибытием в наш учебный центр. Суточный режим соответствует привычному вам часовому поясу. Распорядок на завтра. Подъём в семь ноль. Завтрак – семь тридцать. В восемь ноль быть готовыми на медосмотр. Далее, в зависимости от занятости, обед в тринадцать тридцать. Лейтенант Бонья покажет спальное помещение. Командуйте, лейтенант.

"Спальное помещение", похоже, носило временный характер и напоминало больше спортзал, а, может, им и являлось. Лейтенант показал, где располагаются умывальники и туалеты, ещё раз напомнил про завтрашний подъём и убавил свет до минимума, точь-в-точь как в казарме после отбоя. Да, были времена… Кузнецов служил срочную на самом закате Союза, тогда их гоняли так, что сил хватало только доползти до койки. Сейчас спать не мог никто. Все обсуждали увиденное. Капитан поразился своей невнимательности, хотя раньше, вроде, на наблюдательность не жаловался. Другие заметили в ангаре каких-то роботов, летающие платформы, обсуждали детали конструкции здешних космических кораблей, надо же! От Кузнецова всё это как-то ускользнуло. Один из наиболее любопытных предложил прогуляться по базе, более благоразумные товарищи остудили его пыл: глупо нарушать распорядок в первые же часы после прилёта, успеем ещё посмотреть. Кто-то уже всерьёз прикидывал, какие здесь могут быть законы об иммиграции. Кузнецов беззвучно хмыкнул: ещё ни шиша не знают, а уже планы строят. Незаметно для себя капитан задремал.

Сигнал побудки зазвучал во временной казарме через минуту после того, как Кузнецов открыл глаза. Чувство времени у него по-прежнему было на высоте. Проснулись и некоторые другие. Нарастающие аккорды, сплетённые с тонким непрерывным звоном, быстро подняли на ноги всех остальных. Умыться-побриться, завтрак из мясного суфле, немного отличающегося по вкусу от вчерашнего, и гарнира, точь-в-точь как земная домашняя лапша, горячее питьё на выбор. Кузнецов выбрал по запаху светлый напиток и не пожалел. Правда, вкус, в отличие от аромата, зелёный чай не напоминал, скорее, был сладковатым, но вполне приятным. В общем, час, отведённый на утренние нужды, пролетел незаметно. Тот же лейтенант Бонья построил прибывших и привёл в сверкающий белизной медицинский центр. Здесь хозяйничали три женщины-медика и добрый десяток металлических роботов. Как выяснилось, в Галактике обязанности врачей, в основном, выполняют механизмы.

— Не волнуйтесь, они очень качественно запрограммированы и всё умеют. Мы используем таких дройдов многие сотни лет, — успокаивала рыжеволосая докторша, маленькая, говорливая и очень шустрая. Её можно было бы принять за уроженку Полтавщины или Черниговщины, если бы не "англосаксонские" звуки, проскакивающие в речи. Вторая девушка была не такой шумной, но привлекала гораздо больше внимания мужчин, прежде всего, потому, что кожа её имела лимонно-жёлтый цвет. Вдобавок, она была очень хороша собой и двигалась с тем отточенным изяществом, какое на Земле свойственно лишь негритянкам, знойным уроженкам Латинской Америки да профессиональным танцовщицам. Голову докторши покрывала косынка а-ля сестра милосердия, из-под которой на спину спускались длинные волосы, увязанные золотистой лентой так плотно, что даже нельзя было их разглядеть между витками. На вопрос, как её зовут, девушка ответила, что можно называть её Татьяной, рыженькую – Мариной, а третью, высокую ничем не примечательную медичку – Инной.

— А говорят, у французов имена трудные, — съехидничал Полторацкий. Цитата вызвала улыбки, этот известный фильм помнили многие. Здесь он был очень к месту: речь "Татьяны" со своеобразным "э", мягким "л" и слегка грассирующим "р" была и впрямь похожа на французский акцент.

Разобрав новичков на три группы, докторши быстро опросили каждого насчёт известных ему болячек, занося данные в пухлые компьютерные планшеты. В комнате оставили первых шестерых, остальным предложили подождать в зале в конце коридора, мол, вызовут. Народ потянулся в указанном направлении, продолжая те же разговоры, что накануне вечером, однако, входя в зал, как-то быстро замолкали. Было отчего. Дальняя стена зала от уровня пояса и почти до потолка оказалась прозрачной! А за ней… Кузнецов, в принципе, ожидал увидеть лунный или, скажем, марсианский ландшафт, но за окном-витриной открывался вид на каменную площадку шириной от силы метров двести, за ней, видимо, обрыв, а дальше только звёзды и сияющий солнечный диск среди них.