Мистер Монк идет в пожарную часть - Ли Голдберг

Когда мы подъехали к моему маленькому домику в викторианском стиле, я оставила Монка доставать чемоданы из машины, а сама ворвалась внутрь, чтобы проверить, нет ли там чего-нибудь, что может вывести его из себя. Не то чтобы он никогда не был у меня, но это первый раз, когда он собирался остаться здесь дольше, чем на час или два. Мелочи, на которые раньше он мог усилием воли не обращать внимания, сейчас могли стать невыносимыми.

Постояв в дверном проеме и осмотрев гостиную, я поняла, что мой дом для Монка будет минным полем. Обстановка, которую мне нравится называть шикарной барахолкой, мебель и светильники представляют из себя эклектическую смесь стилей и эпох. Немного арт-деко тут, немного ситца а-ля семидесятые там, потому что я покупала то, за что глаз цеплялся, и на что хватало моего скудного бюджета. Я подошла к дизайну интерьера хаотично.

Другими словами, мой дом и моя жизнь были антитезой Эдриана Монка. И я ничего не могла поменять мгновенно. Все, что было в моих силах — это открыть дверь пошире, сказать Монку «добро пожаловать», и приготовиться к худшему.

Именно так я и поступила. Он прошел внутрь, оглядел дом так, будто был здесь впервые и удовлетворенно улыбнулся.

— Мы приняли правильное решение, — сказал он. — Это гораздо лучше, чем гостиница.

Это было последним, что я ожидала услышать.

— Правда? Почему?

— Чувствуется, что дом обжитой, — ответил он.

— А я думала, что Вам не нравятся дома, обжитые другими людьми, — сказала я.

— Разница в том, что в гостиничных номерах постоянно живут тысячи разных людей, а дом — это… — его голос затих на мгновение. — Дом.

Я улыбнулась. Это самое приятное из того, что он мне когда-либо говорил.

— Давайте, я покажу Вам Вашу комнату, мистер Монк.

Я повела его по прихожей, мимо закрытой двери комнаты Джули, на которой висела большая нарисованная от руки желтая предупреждающая табличка, гласившая: ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. НЕ НАРУШАТЬ. НЕ ПОДХОДИТЬ. БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ. Мы вдвоем живем с ней в этом доме и табличка показалась мне излишней и чересчур подростковой. Вообще-то у меня на двери тоже висела табличка наподобие этой, когда мне было столько же лет, сколько Джули, но у меня были несносные братья. А у нее есть только я. Под табличкой был наклеен ромбовидный плакат: «ОСТОРОЖНО! ОПАСНЫЕ ОТХОДЫ», который Джули нашла на улице.

Монк взглянул на плакат:

— Это шутка, правда?

Я кивнула.

— Очень смешно, — он попытался хихикнуть, но это прозвучало так, словно он поперхнулся. — Ты предупреждай меня периодически!

— О чем предупреждать?

— О том, что это шутка, — сказал он. — Дети могут быть очень озорными, знаешь ли. Однажды, когда мне было восемь, я целый день проходил с немытыми руками.

— Вам повезло, что Вы выжили.

Монк вздохнул и кивнул головой:

— Когда мы молоды, думаем, что бессмертны.

Я указала Монку на дверь рядом с комнатой Джули.

— А там наша комната для гостей.

Вообще-то, еще за день до этого это была кладовка, которую мы загромождали ненужными вещами, которым не нашлось места в остальной части дома. Сейчас они временно теснятся в моем гараже.

Монк сделал несколько шагов по комнате и осмотрел мебель. Там стояла стандартная кровать, первая из того, что мы купили с Митчем. Стены украшены эскизами с видами Лондона, Парижа и Берлина в дешевых рамках, которые мы покупали у уличных художников, когда путешествовали по Европе. Комод, купленный на гаражной распродаже, был с одной потерявшейся ручкой от выдвижного ящика — изъян, который, я надеялась, Монк не заметит, но знала, что заметит. У него была удивительная наблюдательность, что и делало его великим детективом. Он мог совершенно точно сказать, взглянув на эскиз Собора Парижской Богоматери, был ли художник левшой или правшой, что он ел на обед и не задушил ли он свою старенькую бабушку подушкой.

Монк поставил свои чемоданы в футе от кровати.

— Это очаровательно.

— В самом деле?

Это было даже лучше, чем я надеялась, хоть и заметила, что он отводит глаза от комода, будто тот излучает ослепительный свет.

— О да, — сказал он. — Комната источает очарование.

Прежде, чем я смогла спросить его, что это значит, особенно «источает», прозвенел дверной звонок. Я извинилась и пошла посмотреть на визитера.

На моем крыльце стоял плотный мужчина с планшетом. За его спиной маячили еще двоих мужчин, выгружающих холодильник из грузовика, стоящего на обочине.

— Эдриан Монк здесь проживает? — спросил мужчина. От него пахло Олд Спайсом и виски Катти Сарк. Не уверена, что меня больше тревожило: смешение запахов или тот факт, что я их различаю.

— Нет, здесь проживаю я, — ответила я. — А мистер Монк всего лишь гость.

— Неважно, — сказал он, развернулся и свистнул мужчинам на улице. — Начинайте разгрузку.

— Постойте, — я вышла на крыльцо. — Что вы выгружаете?

— Ваши вещи, — сказал он, протягивая мне планшет и ручку. — Распишитесь вот здесь.

Я посмотрела на документ. Это был акт приемки всей мебели, посуды, постельных принадлежностей и бытовой техники, доставленных из квартиры Монка в мой дом. Значит, такая у него была идея справиться с лишениями?

— Вы прибыли как раз вовремя, — я услышала голос Монка за своей спиной. Повернулась и увидела его держащим дверь, пока грузчики заносили холодильник. — Будьте осторожнее с этим!

— А ну стоять! — крикнула я грузчикам, и повернулась к Монку. — Что происходит?

— Просто несколько предметов первой необходимости.

— Есть большая разница между тем, когда ты гостишь у кого-то и когда переезжаешь насовсем.

— Я это знаю, — сказал он.

— Тогда как Вы объясните это? — я указала на холодильник.

— У меня на это особая диетическая необходимость.

— Поэтому Вы привезли свой холодильник и все продукты, которые находятся в нем?

— Я не хотел быть обузой, — ответил он.

Я замахнулась на него планшетом.

— В этом весь Вы, мистер Монк, — сказала я. — Чтобы вместить Ваши вещи, сначала нужно вытащить из дома на улицу мои.

Монк указал на грузчиков.

— Уверен, они будут рады помочь. Они профессионалы.

Я глубоко вздохнула, сунула планшет в руки плотного мужчины и сказала ему:

— Увезите все это туда, откуда привезли.

— Они не могут, — сказал Монк.

— Почему?

— Здание опечатано, — ответил он. — И, к тому же, обработано отравой.

— Значит, Вам придется сдать вещи на склад, мистер Монк, или можете оставить их прямо на газоне. Потому что я не позволю вносить их в мой дом.

Я зашла в дом, захлопнула дверь и оставила Монка с грузчиками.

Я стояла в центре гостиной, с трудом сдерживая гнев, и вдруг поняла, что нахожусь в доме уже пятнадцать минут, и за все это время ни разу не увидела и не услышала свою дочь. Я подошла к ее двери и постучала.

— Джули, — я прижалась ухом к двери. — Ты здесь?

— Да, — тихо ответила она. — И хватит прикладывать ухо к двери.

Я отступила назад с виноватым видом, хоть и знала, что она не могла меня видеть.

— У тебя все хорошо?

— Все нормально.

— Здесь мистер Монк, — сказала я.

— Я знаю, — ответила она.

— Поэтому ты прячешься в своей комнате?

— Я не прячусь.

— Мне казалось, что мистер Монк тебе нравится.

— Да, это так.

Я обычный человек и мать-одиночка, и уже была достаточно взвинчена из-за Монка и грузчиков, поэтому терпеть обидчивое поведение не собиралась.

— Может, тогда ты вытащишь свою задницу сюда, и будешь любезной? — сказала я.

— Не могу, — ответила она.

— Почему?

— Потому что он будет считать меня ребенком, — сказала она, и затем я услышала нечто похожее на приглушенные рыдания.

Я почувствовала острый укол вины: ну что я прицепилась к ней, в самом деле, вместо того, чтобы быть внимательной, заботливой и всезнающей мамой! Я решила не обращать внимания на предупреждающие знаки на ее двери и прислушаться к тому, что услышала в ее голосе. И открыла дверь.

Джули сидела на кровати, слезы ручьем текли по ее щекам. Она достала все свои мягкие игрушки из глубины шкафа, куда спрятала их полгода назад, заявив, что теперь «слишком взрослая». Она обложилась забавными игрушками и крепко обнимала их.

Я села на кровать рядом с Джули, обняла ее и спросила:

— Что случилось, милая?

— Ты будешь считать, что я дура, — всхлипнула она.

Я поцеловала ее в щечку.

— Обещаю, не буду.

— Мэдди позвонила, — сказала она, имея в виду одну из своих школьных подружек. — Спарки умер. Его убили.

И снова начала рыдать. Окончательно растерявшись, я притянула ее к себе и погладила по волосам. Мне не хотелось спрашивать, но я должна была…

— Кто такой Спарки?

Джули подняла голову, горько всхлипнула и вытерла слезы с глаз.