Командир - Павел Мамонтов

Александр ясно запомнил её чёрные бездонные колодцы зрачков в обрамлении лопнувших красных сосудов. Он выстрелил одновременно со Скрипачом. Обе пули попали в грудь нечисти, но видимого эффекта не произвели. Тварь прыгнула. Хром отпустил автомат, потянулся к пистолету в разгрузке, одновременно отклоняясь в сторону.

Сердце его гулко стукнуло, кольнуло в груди – и по телу будто прошёл разряд тока, его восприятие мира вдруг изменилось.

Ахромеев отчётливо видел тварь, она летела, вытянув лапищи с когтями-крючьями, но так медленно, словно не в воздухе, а в тугом водном потоке. Звуки стали тягучими и глухими. Хром со Скрипачом, словно в замедленной съёмке, отклонялись в разные стороны, уходя от атаки нечисти. Тело Александра, предельно напряжённое, продолжало двигаться: ноги со страшным усилием разгибались, плечи чуть перекосились, поясница будто налилась свинцом. Словно он стал тяжелее в несколько раз, но, скособочившись, пытается встать на цыпочки.

Стопы, наконец, оторвались от земли. Александр летит куда-то вбок, Скрипач в противоположенную сторону, хоть и не так быстро. Нечисть приземляется между ними, бестолково вертит башкой.

Хром в полёте успел выхватить пистолет (проверенный «Стечкин», подаренный за одну очень рисковую операцию на Большой Земле) и выстрелить несколько раз во врага. Пули вспороли шерсть цвета свежего мха, оставили цепочку ран и даже немного опрокинули нечисть.

Ахромеев грохнулся спиной о землю (приземление отозвалось тупой болью в груди), проехался пару метров по прелой листве, не прекращая стрелять. Тварь прыгнула за ним вдогонку. Ахромеев её встретил длинной очередью, справа и сзади в неё ударил автоматный и пулемётный огонь соратников. Пули прошили нечисть насквозь, вырвали куски чёрной плоти и изменили траекторию её прыжка. Хром выбросил навстречу падающей нечисти обе ноги и мощным ударом отправил увесистую тушу дальше в полет.

По ней, влёт, как по «бегущему кабанчику»[4], ударили очереди, тогда же Хром услышал звуки, которые только позднее смог идентифицировать как:

– Лежи, командир!

Кто-то из разведчиков предупреждал его, чтобы он не попал под шальную пулю. Хром дострелил последние два патрона в обойме по летящей твари, и раз… у него внутри словно что-то оборвалось. Время возобновило свой обычный бег, звуки стали привычными. Только бешеное сердцебиение напоминало о произошедшем.

Александр приподнялся, увидел, что Скрипач отступает в лес, отстреливаясь из пистолета от нечисти. Та махала лапой (вторая висела плетью) и подбиралась к снайперу, волоча ноги. Хром молниеносно перезарядил магазин, выстрелил в спину твари, надеясь попасть в позвоночник. Его поддержали остальные разведчики. Стрекот автоматов слился в сплошной резкий звук. Сгорбленная спина нечисти переломилась пополам, тварь рухнула в траву, но продолжала сучить лапами.

Каскадёр хладнокровно подошёл к ней вплотную и всадил заряд картечи прямо в затылок. Нечисть всё ещё шевелилась.

– Не тратить патроны, – тяжело дыша, приказал Хром. – Нарубите лапника и сожгите её.

Каскадёр и Сэнсэй скрылись в лесу, через минуту вернулись с охапками хвойных веток, сбросили их на дёргавшееся в конвульсиях тело и подожгли. Сразу поднялся премерзкий запах, как если бы в старом склепе забили свинью.

Тем временем Пайза помог встать Хрому:

– Всё нормально?

Его раскосое лицо выражало озабоченность.

– Да, всё… порядок уже, – со свистом выдыхая воздух, ответил его командир. – Раненых нет?

– Откуда? Только до тебя этот ублюдок дотянулся. Лихо ты от него ушёл.

– Это уж точно.

– На вот, держи, пей.

Пайза извлёк откуда-то из недр разгрузки небольшую охотничью фляжку. В ней оказалась крепкая ягодная настойка.

– Для снятия адреналина подходит, – объяснил Пайза.

– Вот мне как раз для снятия адреналина и нужно, – ответил Хром, делая ещё пару глотков.

Сердцебиение пришло в норму. Александр по-хозяйски оглядел просеку, сказал:

– Воняет здесь. Рог, пометь место на карте, а когда вернёмся, расскажи в штабе, как дело было, пусть предупредят командира оперативного отряда, что в посёлок пойдёт. А теперь быстро собрать гильзы, строимся и бегом марш.

2. Город

Главное и самое крупное поселение Колонии встретило группу Ахромеева ярким светом прожекторов, бившим прямо в глаза. В наступавших сумерках это было особенно неприятно. Но это было не проявлением негостеприимства, а прямым распоряжением самого Ахромеева, чтобы любого подошедшего к периметру Города вечером и ночью освещали прожекторы и держали на прицеле стрелки с частокола. Сами прожекторы тоже размещались на частоколе – грубой ограде из плохо отёсанных брёвен с заострёнными верхушками, из-за гребня которой торчали головы стрелков, вооружённых чем попало.

Посреди этого неказистого сооружения виднелись ворота из досок с железными полосами. В воротах – калитка, около неё пятеро солдат и кинолог с парой овчарок на поводу. Ахромеев, подходя к воротам, размашисто перекрестился, выудил из-под разгрузки и тельняшки нательный крестик, показал главному дежурному. В это же время разведчика придирчиво обнюхали собаки. Обычные земные овчарки, а не ублюдки, которых сейчас выводили в вольерах Города для охоты и выслеживания местной фауны.

Дежурный с классическим «Ремингтоном 870» в руках удовлетворительно кивнул, отодвинулся, давая дорогу, и взял на прицел следующего разведчика.

Уже за воротами Города Ахромеев оказался в окружении солдат. Никто не приставал с расспросами, но пара десятков служивых крутилась рядом в надежде услышать новости от самого коменданта Города. Наёмники, как окрестил этих солдат Хром, потому что они были непрофессиональными военными, а воевали за жрачку и деньги, отличались от остального населения тем, что им не нашлось применения на каком-нибудь внутреннем производстве, но у них хватило смелости рискнуть своей жизнью.

Ахромеев не проронил ни слова, чтобы не давать поводов для паники. Дошёл до оперативного штаба в ста метрах от ворот, распрощался со всей группой. Никого задерживать не стал: у всех кроме непосредственной работы в Разведке полно других обязанностей.

Сам Хром зашёл в оперативный штаб. Выслушал доклад о подготовке отряда наёмников к рейду в сожженную деревню. Одобрил состав. Просмотрел сводки – слава Богу, обошлось без других серьёзных происшествий. Ещё раз распорядился, чтобы утроили наблюдение в остальных поселениях и войска привели в полную боеготовность. Приказ ушёл в отдел связи, где на громоздких радиостанциях будут азбукой Морзе передавать распоряжения коменданта Города – Александра Ахромеева. Хрома.

Покончив со штабными обязанностями, Александр объявил на двенадцать часов завтрашнего дня большое совещание в Администрации и отправился к себе домой отдыхать. Заслужил. Тем более, завтра опять намечался тяжёлый день. Как и последние года два подряд.

В свою квартиру на третьем этаже старенькой хрущёвки Александр вернулся уже в половине десятого. В доме его встретила одна из двух кормилиц, нанятых им для присмотра за детьми. Ольга – дородная, словно сошедшая с полотна Кустодиева грудастая блондинка с вечным румянцем на щеках – всплеснула руками, увидев хозяина:

– Ой, Александр Иваныч, вернулись, радость-то какая, – запричитала она шёпотом, но у неё всё равно получалось довольно громко.

– Вернулся. Дети спят?

– Как миленькие. Такие крепкие, здоровенькие. Почти не плачут, не капризничают. Даже Витя, Лика-то уже взросленькая. Вы идите, Александр Иваныч, в душ ополоснитесь, я еду разогрею.

Александр последовал её совету. Минут пять боролся со слабостью, накатившей под тёплыми струями душа, но устоял. Довольный и расслабленный, в чистой майке и штанах вышел на кухню.

Обстановка там осталась почти неизменной: столы, обеденный и разделочный, пара шкафов, плита. Всё как во времена Большой Земли, когда Вика ещё была жива… Больно кольнуло.

«Нет, не сейчас, прекратить», – мысленно приказал себе Ахромеев.

Вытяжка над плитой раньше уходила в вентиляцию, а не в соседнюю стену. Всё потому, что топилась плита теперь не газом, а углём. Мороки, конечно, больше, но зато зимой её можно было использовать как печку.

Оля поставила на стол перед хозяином квартиры тарелку с супом и ещё одну с гречневой кашей, перемешанной с тушёнкой в пропорции чуть ли не один к одному. Нарезала большими ломтями хлеб и поставили ещё одну тарелку, со свежими огурчиками. Пока осень и урожай только собрали, можно ни в чём себе не отказывать. Хотя Хрому и его детям и так грех жаловаться на достаток, не то что другим колонистам. Оля принялась хлопотать на кухне, что-то тихо напевая. От плиты шло приятное тепло. Топили её и торфом, от этого на кухне воздух был сухой и отдавал можжевельником. Александр ел в полном молчании, даже вкуса не чувствовал. Единственное, чего сейчас хотелось бывшему спецназовцу, – спать.