Небесные мстители - Владимир Васильевич Каржавин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Опять будут приговоры, в том числе расстрельные. Ладно, эти двое каратели. Один из них был полицаем, другой шоферил на фашистской душегубке. Но своих-то зачем гробить? Вот сержант, пятьдесят два года, наверное, внуки есть. Вышел из окружения без документов. Или другой, совсем молодой парень, по ошибке стрелял по своим. Или вот этот летчик…
Стоп! Рита едва не выронила из рук лист с обвинительным заключением, где было разборчиво написано: «Званцев Игорь Николаевич, старший лейтенант». Далее было указано последнее место службы. Пятьдесят восьмая статья, измена Родине и добровольное пособничество врагу.
Рита отложила лист обвинительного заключения и протокол допроса в сторону, закрыла лицо руками. Званцев Игорь Николаевич, ее бывший муж!
Военный трибунал располагался в небольшом одноэтажном домике. В этот час, еще не самый поздний, кроме Риты там никого не было. Лишь часовой у входа одиноко прохаживался взад-вперед.
Трибунал состоял из четырех человек: председателя, двух членов и секретаря. Председателем был Нижегородов Павел Рудольфович, военный юрист второго ранга, суровый на вид мужчина лет сорока. Ему помогали Маргарита Мещерская и Лев Швейцер, немолодой уже, почти старик, который всегда и во всем соглашался с мнением Нижегородова. Все трое были членами ВКП (б). Беспартийной была только секретарь, совсем еще юная Зоя Василенко. Но к вынесению приговоров она не имела никакого отношения.
Военный трибунал был перегружен работой. Рассматривались обычные дела о военных преступлениях – дезертирстве, уклонении от призыва в армию, членовредительстве, а также об измене Родине – попытках перейти на сторону противника, антисоветской агитации и пропаганде.
Рита еще раз перечитала обвинительное заключение и протокол допроса. Никаких зацепок, чтобы смягчить наказание. Попал в плен, выдал участников подготовки восстания и его дату. За три дня до начала восстания был отправлен на авиазавод близ Вены, где работал больше месяца. Бежал на советском самолете. Подробности неизвестны. В своих показаниях путается. Набросился с кулаками на представителя контрразведки Смерш капитана Купцова. И наконец, злополучное: «Обвиняется по ст. 58».
Рита поднялась, прошлась несколько раз по маленькой комнате.
«Ох, Званцев, Званцев, опять ты натворил!.. Сколько же мы не виделись? Больше шести лет. А прожили вместе? Поженились в конце мая тридцать восьмого, а расстались в начале августа того же года. Получается два с небольшим месяца. Разошлись, хотя не было ни измен, ни ссор. А все дело в отце Игоря. Правильно ли я тогда поступила, что послушалась матери и подала на развод? Где сейчас его отец? В Праге? Но она ведь под немцами. Может, и Игорь добровольно решил на них работать? В это верится с трудом, да и в обвинительном заключении ничего такого не говорится. А вдруг отец и помог ему бежать, но он об этом сказать боится? Ох, голова идет кругом».
Рита устало опустилась на небольшой старенький диван, стоявший в углу комнаты.
Что делать? Молчать? Но она член партии, военный юрист, обязана сказать правду о том, кто у него отец и где он живет. Это на сто процентов расстрельный приговор!
Ну и что? Подумаешь, бывший муж. Одним предателем меньше. Справедливый советский суд воздает должное изменникам Родины.
Все было бы так, если бы не одно существенное «но». У нее от Игоря остался ребенок, дочь. Званцев об этом, конечно же, не догадывался.
Она безумно любила свою Иришку, которая уже начинала спрашивать:
«А где мой папа? Погиб на войне?».
Почему ей так не везет в личной жизни? Спустя месяц после развода она снова вышла замуж. Леонид Моисеевич был старше нее на восемнадцать лет. Он так был увлечен ею, что согласился признать чужого ребенка своим.
Была ли любовь? Нет, в отличие от первого брака ее не было. Но жить матерью-одиночкой Маргарита не хотела. Поэтому и дала согласие.
Со вторым мужем она тоже прожила недолго. Леонид Моисеевич, работник одного из столичных райкомов, был неожиданно арестован. Десять лет без права переписки. Таков был приговор. Она отлично знала, что это означает.
Да и сейчас, на войне, были люди, неравнодушные к ней. Взять хотя бы председателя трибунала Павла Рудольфовича. Юрист, профессионал, его слово здесь решающее. Чего греха таить, они уже не первый месяц близки. После войны, как он не раз повторял, будут вместе. Если она попросит за Игоря, за смягчение ему приговора, то Павел Рудольфович ей не откажет. Но вправе ли Маргарита так поступить?
С Игорем они не виделись шесть с лишним лет. А если Званцев уже не тот, каким она его знала? Вдруг он действительно изменник Родины? Конечно, Смерш часто перегибает, требует в обвинительном заключении смертный приговор. Но ведь война еще не окончена. На ней без суровых приговоров нельзя.
Дверь открылась, и на пороге появилась секретарь трибунала.
– Зоя, смени меня. Голова разрывается на части, – сказала Рита, имея в виду подготовку документов.
– Хорошо, Маргарита Михайловна, идите, – с пониманием отозвалась Зоя.
Рита вышла из душной комнатушки на крыльцо, жадно втянула свежий весенний воздух. Она знала, что надо делать.
– Ну здравствуй, Званцев.
Игорь, лежащий на соломе, поднял голову, оперся на локоть.
– Ты?..
Рита осторожно прикрыла дверь сарая, в котором находился арестант, и спросила:
– Что, удивлен?
– Я уже отвык чему-либо удивляться, – ответил он и криво усмехнулся.
Рита осмотрелась вокруг и сказала:
– Да у тебя отдельная комната. Шестерых других подследственных содержат в одной землянке.
– Выходит, я важная персона.
Глава дивизионного Смерша капитан Купцов специально отделил Званцева от остальных арестантов. Когда военный юрист третьего ранга Маргарита Мещерская попросила разрешения на свидание со своим бывшим мужем, капитан тотчас разрешил это, надеясь, что она вразумит арестованного и он напишет покаянную, именно такую, какую Купцов и задумал.
Рита присела на пустой ящик и сказала:
– Похоже, ты не особо рад меня видеть.
Игорь поднялся, сел напротив нее.
– Ну почему же, рад. Вижу, что ты жива-здорова и выглядишь для военного времени очень даже неплохо. Правда, есть одно обстоятельство, перечеркивающее радость от нашей встречи.
– Какое же?
– Мы с тобой находимся на разных берегах. Я – арестант, подследственный. Ты – военный юрист и будешь меня судить. Так?
– Так. Потому я сюда и пришла.
Игорь горько усмехнулся.
– Когда-то давно, в мае тридцать восьмого, ты меня защищала. А сейчас будешь судить. Как все меняется.
– Званцев, у нас нет времени на сантименты.
