Акулы из стали. Аврал (сборник) - Эдуард Овечкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну который у тебя в заварнике был.
– В каком заварнике?
– Дима, блядь, ну вот в этом вот белом заварнике твоём!
– А где ты его взял?
– Кого?
– Заварник этот!
– Дима, я всего ничего тут корректора у тебя взял, за что ты мне мозг выносишь?
– Откуда у тебя мозг, ты же трюмный! Где ты заварник этот нашёл? Я его месяца два как потерял! Заварил, помню чаю себе, а он раз – и пропал, а тут на тебе!
– Дима, он прямо вот здесь вот в секретере стоял в уголке!
– Да ладно?
– Шоколадно!
– Вот это чудеса, да. А я с ног сбился, искал его. А что ты из него Максиму налил?
– Ну… я думал, что чай.
Осторожно пододвинув чайник к краешку стола, мы приоткрыли его крышечку и заглянули внутрь, соблюдая все меры предосторожности. Из чайника на нас смотрела бело-чёрно-зелёная Плесень. И я не зря написал это слово с большой буквы – ещё пару дней и ей уже пора было бы читать стихи Агнии Барто и включать мультики на видеомагнитофоне. Плесень заполняла всё видимое пространство чайника, и только на дне его что-то булькало.
– Дима, она сейчас скажет тебе «папа», мне кажется. Вон у неё, смотри, глаза и рот уже выросли.
– Это-то ладно, с этим я разберусь, а вот что мы Максиму скажем?
– Вот нет чуткости в вас, химиках, ни на комариный хуй, честное слово. Ну зачем ему эта лишняя и ничего не несущая в себе информация? Вот для чего она ему?
– Тоже верно – пусть эта тайна умрёт вместе с нами!
– Дима! – из-за угла вынырнул Максим, допивая чай. – Чуть не забыл, а что за сорт чая-то? Такой, сука, вкусный!
– Французский, – и Дима звонко захлопнул крышку заварника.
– Сорта «дор блю»! – добавил я и накрыл Димину ладонь своей.
– Угостили знакомые, но уже кончился! – добавил Дима и зачем-то горестно вздохнул.
Ну химик, а не актёр, понятное дело.
– Ох, жаль, уж больно хорош! Надо будет сорт запомнить и поискать в магазинах!
– Ага, обязательно поищи.
– Спасибо ещё раз, Дима!
– Да мне-то не за что – Эд же тебя угощал.
– Не, ну как это? Чай твой – значит, ты и угощал, а я так – сидел просто рядом.
– Не, ну наливал-то ты!
– Не, ну и что, что я? Чайник-то твой, и каюта твоя, а значит, и заслуга твоя полностью!
– Эх, – и Максим обнял нас за плечи, радостно улыбаясь, – ребята! Не ссорьтесь! Обоим вам спасибо – прям вот на душе полегчало, какие у меня друзья! Прям расцеловать вас хочется, может даже в щёки!
И Максим, посвистывая, ушёл.
– Вот сейчас немного стыдно стало, да? – спросил Дима.
– Мне-то чего стыдно? Он плесень в чайниках выращивает, а мне должно быть стыдно? Вот уж фигушки!
– Что-о-о-о? – доктор даже не сразу въехал, когда я пришёл к нему спрашивать, сколько Максиму жить осталось. – Плесневыми грибками и бактериями актиномицеты убить подводника? Невозможно! Всё переварит и добавки попросит! Главное в этом деле – ему об этом не рассказывать, чтоб зёрна сомнений не проросли в его нутре, разорвав его изнутри в клочья! Чего смотришь, как сыч?
– Андрюха, ну я серьёзно!
– Ну а я что, в клетчатой кепке тут сижу и с красным шариком на носу? Ступай займись делом, не очень юный натуралист.
Но мы всё-таки с Димой решили не пускать этого дела на самотёк и тщательно продезинфицировали Максима изнутри этим же вечером. Это же друг, а не корабельная документация: тут тянуть нельзя. По морскому закону служебные дела делаются в первую очередь, а личные – немедленно. Да и дружба, знаете ли, обязывает.
Ведь что главное в настоящей мужской дружбе? Главное заключается не в том, чтобы не налить другу чай из заварника с плесенью, а в том, чтобы тщательно это скрыть, предварительно продезинфицировав друга изнутри. Желательно спиртом, в крайнем случае – коньяком. Бактерии и грибы, конечно, тоже могут убить, но черви сомнений убивают быстрее – доктор зря не стал бы говорить, ведь на нём не было ни клетчатой кепки, ни красного носа.
Технический прогресс в отдельно взятой воинской части
– Центральный – верхнему! Бежит! Бежит!
Ну наконец-то он вернулся!
В центральном сидели: командир, старпом, дежурный по ГЭУ, он же главный корабельный компьютерщик Игорь и дежурный по кораблю, то есть я.
В ожидании помощника командира, который утром уехал в город-герой Мурманск с корабельной кассой в карманах своих форменных брюк, мы уже обсудили все нюансы макроэкономической ситуации в России и геополитические выверты двадцатого века.
– Не понял, – встрепенулся старпом, – это когда у нас новый устав караульной службы ввели с такими фривольными формами докладов? Может, и демократию уже на флоте объявили?
– Верхний – центральному! – кричу со всей строгостью в голосе и максимально стальными нотками. – Не понял доклада!
Матрос с верхней вахты уже дослуживал второй год, и чутьё на пиздюлины было у него отточено, как меч самурая:
– На корне пирса наблюдаю помощника командира! Бежит в сторону корабля с какой-то большой коробкой!
– Смотри, чтоб не споткнулся! – бурчит командир.
– Верхний! Следи, чтоб не споткнулся!
– Я всё слышу! Я уже здесь! – отвечает мне сверху помощник.
– А это командир сказал, я просто репетую команду, тащ помощник!
– Ага. Матроса с концом зашли мне наверх!
Вы, наверное, сейчас не совсем поняли смысл этой команды, во всяком случае, некоторые из вас, но я-то понял.
– Дежурному трюмному прибыть в центральный с концом! – кричу я в Лиственницу, нарушая, естественно, правила пользования ею.
«Да ладно», – опять сейчас подумали некоторые из вас, а как он мог без конца-то прибыть? Не буду дальше тянуть интригу за хвост и расскажу вам, так и быть, что «концом» на флоте называют верёвку, а то, о чём вы, возможно, подумали называют другим словом. На букву «хэ». Это тоже, кстати, одна из причин, почему на флоте используют эти универсальные, многообъемлющие слова с яркой интонационной окраской, которые вы называете матом. Просто нормальные слова на флоте не используют в повседневной жизни, чтоб подчеркнуть свою кастовую принадлежность. На флоте табуретку называют банкой, комнату – каютой, черпак – чумичкой, швабру – машкой, туалет – гальюном, кухню – камбузом ну и так далее по списку. И когда нормальные слова закончились для называния вещей не так, как их называют на суше, тогда и придумали другие, которые на суше называют ненормальными. Специфика повседневной жизни, опять же. Ведь если пиздец назвать, к примеру, жопой, то никто и не встрепенётся даже в тревожном порыве: ведь жопа – это практически перманентное состояние повседневных будней.
Дежурный трюмный Паша заглянул в центральный из девятнадцатого и ткнул пальцем вверх, полувопросительно подняв брови. Я кивнул, и Паша поскакал. Через несколько минут в центральный притопал он же с огромной коробкой в руках и помощник командира с торжественным выражением лица на лице.
– Это он и есть? – спросил командир.
– Так точно! Матричный! Формата А3! Эх, теперь документацию строчить будем, как пулемёт Максим!
– Да, – скептически оглядел коробку старпом, – вот житуха-то начнётся. И на это ты всю нашу кассу грохнул? Не, вещь, наверняка, хорошая, по размеру видно. Я не то чтобы, но всё же…
– Никак нет, Сей Саныч! Вот ещё! Купил!
И помощник торжественно водрузил на командирский стол картонную коробку синего цвета с нарисованными на ней летящими окнами.
– Порошок стиральный, что ли? – командир взял коробку и потряс её. В коробке что-то гремело.
– Осторожней, тащ командир! Это новая операционная система Виндоус 95!
– Шта-а-а? – подпрыгнул старпом. – Я же тебе так и не дал добро её покупать!
– Но и не запретили напрямую! Я вам говорю, это же революция просто в компьютерном мире! Надо шагать в ногу, так сказать!
Старпом был флотским консерватором и считал, что если что-то и так работает, то самое лучшее, что можно с этим сделать, – это просто его не трогать.
– Всё правильно, Сей Саныч! Тут же новые графический интерфейс, многозадачность и локальные сети можно строить! – поддержал помощника Игорь, ярый сторонник технического прогресса.
– Бунт на корабле, да Серёга? – участливо спросил командир. – Молодая поросль совсем опухла! Пора кого-то вздёрнуть на рее уже?
– Нет, Сан Сеич, пусть настроят всё это сначала, а потом будем вешать! А то получится, что вообще зря деньги просадили! Идите, работайте, пока я добрый!
Помощник убежал по своим неотложным делам (а у помощника все дела неотложные и в режиме бега он находится постоянно), мы с Игорем стащили всё это добро в специальную крохотную выгородку (комнатёнку) в восьмом отсеке, которая служила у нас компьютерным залом. Заварили себе побольше чаю, разложили на полке бутерброды, а на диване – тринадцать одинаковых чёрных дискет, на которых были приклеены бумажки с цифрами. Обязанности распределили так: я подаю дискеты с требуемой цифрой в дисковод, а Игорь следит за полоской инсталляции системы и нажимает кнопку «ок» в нужный момент. Многие из вас не поймут, конечно, но первый раз в жизни ставить виндоус после ДОСа это как… как не знаю что. Это Процесс, понимаете?
