o 26bcb0a3aab1fa77 - олеся

чувствуешь, что много людей хотят быть ближе к тебе, потому что они смогут получить

что-то от тебя. И может быть в этом дело. Но ты сказал мне, что я не такая.

Он покачал головой.

- Ты не такая, и я знаю это. Просто поверь моим рассуждениям. И, кстати…я не проверяю

тебя, я делаю тебя богатой.

Я доверилась рассуждениям Макса. Я доверяла всему, что касалось его. Полностью. И все

эти штуки с богатством звучали чертовски хорошо.

Он пристально посмотрел на меня, потянулся и положил свою руку сбоку моего лица,

потянув мою голову вниз, и запечатлел свои губы на моих.

***

С тех пор как Макс рассказал мне, как попал в Калифорнию, я хотела встретиться с его

матерью. Покинуть дом и уехать сюда - было интригующим и решающим моментом в его

жизни, и я хотела встретиться с женщиной, которая вырастила его таким мужчиной, каким

он является сейчас.

Пола Далтон жила в «Тысяче дубов», около тридцати минут от нашего дома. Макс повез

нас на своем внедорожнике BMW X5, выбирая этот вместо своего Porsche, он сказал:

- Я не вожу его так быстро и хочу, чтобы ты увидела окрестности.

Был великолепный, солнечный день и мы опустили верх. Мне пришлось держать свои

волосы, потому что тихоокеанский ветер раздувал их. Мы не разговаривали, а вместо этого

слушали песни на моем iPhone, пока ехали.

Мать Макса жила в одноэтажном, фермерском доме. Газон был идеально подстрижен, и я

прокомментировала это, когда мы проезжали по подъездной дорожке.

- Не выходи пока, - сказал он, глядя на меня, когда парковался.

Я подумала, что он имел в виду, что откроет для меня дверь, но именно тогда, когда я

только собиралась спросить зачем, ответ был предоставлен тявканьем двух белых вест

хайландских терьеров, которые окружили машину, проверяя ее, и лая предупреждение

своей хозяйке.

- Они свободно бегают по местности, - сказал Макс. – Но у них есть эти электронные

ошейники.

Он вышел, и две собаки собрались у его ног. Я открыла дверь и до того, как мои туфли

коснулись дорожки, маленькие ребята потеряли весь интерес к Максу, и вместо него

встретили меня, новичка.

Я опустилась на колени и погладила их.

Макс обошел вокруг машины к моей стороне и сказал:

- Познакомься, Зеки и Долли. Не спрашивай, кто из них кто.

Именно тогда я услышала голос его матери.

- Макс, ты можешь различить их по их ошейникам.

- По тому, как они быстро передвигаются, это сложно сказать.

Я подняла глаза и увидела Макса, обнимающего свою маму и целующего ее в щеку.

Я встала из своей скрюченной позиции, а собаки тявкнули свое недовольство из-за потери

моего полного внимания.

Маме Макса было за пятьдесят, но она не выглядела на столько. Старый снимок, который

Макс показывал, заставил меня поверить, что она может ответить с порога одетая в

фартук, с прической-пучком и в забавных очках с цепочкой из бисера. Я полагала, может

даже ожидала кого-то, кто выглядел бы как экономка Элис из « Семейки Брейди», а не

женщину, которая выглядела бы, как будто была характерной актрисой, и только что сошла

со съемочной площадки мыльной оперы.

У нее были светлые волосы, темно-синего цвета глаза и идеально ровные, белые зубы. Она

была в такой хорошей форме, какой я не видела ни у одной женщины за-пятьдесят-с-

небольшим-лет.

Она шагнула ко мне и раскрыла свои руки, чтобы обнять меня.

- Оливия, так приятно наконец-то познакомиться с тобой.

Мы обнялись, и я сказала:

- Мне тоже, миссис Далтон.

- Зови мне Полой, я настаиваю.

Она держала свои руки на моих плечах, когда отстранилась, чтобы посмотреть на Макса,

потом снова на меня.

- Он такой скрытный. Я думала, что никогда не познакомлюсь с тобой.

- Я рассказал тебе об Оливии месяц назад, - ответил Макс.

- Ну, когда ты так серьезен в отношении девушки, ты не должен скрывать ее от своей

матери.

Именно тогда она посмотрела на меня, сказав:

- Не думаю, что тебе нужно получать его разрешение, чтобы навестить меня, - а потом

незамедлительно поинтересовалась - не хочу ли я «шипучки». Ах, да. «Шипучка».

Несмотря на ее новообретенный Калифорнийский стиль, Пола Далтон оставалась все еще

в сердце жителем Среднего Запада.

Мы провели приличную часть этого воскресного дня в доме его матери, поедая жареного

цыпленка с морковью, зеленым горошком и большой порцией риса. Пола, в режиме

истиной мамы, показала мне фотографии Макса, когда он был ребенком, в основном

школьные снимки, но и несколько с праздников. Моей любимой была та, где ему было

семь лет, он лежал рядом с рождественской елкой, окруженный оберточной бумагой. Пола

сказала, что она сняла этот фото в середине дня, когда Макс уснул, измученный играми со

своими новыми игрушками несколько часов подряд.

Когда она перелистывала страницы альбома, я заметила, что там не было ни одного

снимка его отца. По дороге домой, я хотела спросить его об этом, но решила, что не стоит.

Было очевидно, почему его мать очистила альбом от снимков его отца. И не стоило

поднимать это, потому что шрамы, оставленные его отцом в его жизни – и жизни его

матери – были такими, которые вероятно никогда полностью не заживут, и я предпочла

осторожности и отпустила это.

***

В течение следующих нескольких недель, я заметила изменения в Максе. У него было

торжественное настроение практически все время.

Иногда я наблюдала за ним, когда он работал с ручкой и блокнотом на диване в кабинете,

черкая идеи своего нового сценария, над которым он работал, я полагала. Я не

спрашивала, потому что, как его менеджер, читала первой черновики сценариев, когда он

заканчивал. Ему нравились мои предложения, но только после того, как сначала

дописывал всю историю полностью.

Иногда я лежала рядом с ним, положив свою голову на его колени, пока он работал. Мы

обычно смотрели телевизор, что-то по Netflix или Hulu или смотрели DVD. Ни одному из

нас сильно не нравились программы по телевизору, за исключением нескольких телешоу

по HBO и AMC, но не об этом.

Однажды вечером, когда я лежала там, с головой на его бедрах, задремав и пропустив

большую часть фильма, он положил блокнот перед моим лицом.

- Что думаешь? – спросил он.

Я поморгала несколько раз, чтобы прояснить зрение.

Макс набросал логотип своей производственной компании. Неделями он играл с разными

названиями и не мог определиться с одним, даже с теми, которые я предлагала. Было

важно, что он придумывал что-то, чтобы выделиться, что-то запоминающее, если не для

широкой киноаудитории, то хотя бы в киноиндустрии.

Мой взгляд сфокусировался на бумаге, которую он держал передо мной. Название

компании было простым, четким спереди и изогнутой линией над названием, которая

заканчивалась, чем-то похожим на вспышку – как своего рода падающая звезда.

- Ты не серьезно, - сказала я, глядя с эскиза на его лицо.

Его брови поднялись до лба, но выражение лица осталось серьезным.

Я села, посмотрела снова на листок, снова на него, и сказала:

- Мне нравится.

Названием компании будет: «ОливиМакс»

- Но, - сказала я. – Разве это не звучит слишком похожим на Miramax?

Он пожал плечами.

- Кого волнует? Это то, с чего мы начинаем.

Думать о том, что мое имя – за минусом «я» - станет частью главной кинопроизводственой

компании - возбуждало, как ничто, что происходило со мной, после моего приезда в ЛА.

Ну, почти ничто.

3.

Одним из преимуществ жизни с Максом было то, что я больше не страшилась

пробуждения по утрам. Мне нравилось спать, всегда нравилось, и звук будильника был

чем-то, что я всегда ненавидела. Но теперь, быть выкинутой из дремоты этим ужасным

звуком становилось редким явлением.

Максу нравилось будить меня другими способами. Иногда его руки ласкали мою спину

или ноги. Я всегда засыпала спиной к нему, устроившись в его объятиях. Поэтому иногда я

просыпалась от ощущения его кружащего пальца по моему соску, пока он прижимался и

терся вдоль моей попки.

Но мом любимым – очевидно и Макса тоже – было утро, когда я просыпалась на спине с

разведенными ногами, а голова Макса между ними. Он всегда сбрасывал одеяло и

верхнюю простынь с кровати на пол, и оставались только мы вдвоем, обнаженные, на

кровати.

- Доброе утро, - он говорил всегда, остановившись на несколько секунд, когда я смотрела

вниз на свое тело и встречалась с ним взглядом.

Но в это утро, всего через несколько недель, после того как он переименовал компанию,

утро понедельника, когда мы собирались нанять на работу кастинг-директора для нового