Метро 2033: Под-Московье (сборник) - Анна Калинкина

– А она что ж?

– Да она тут привыкла. А потом – боится она.

– Что Верховный не отпустит?

– Верховный-то, может, и отпустит, он открыто возражать не любит. Поулыбается, согласится, а потом, – Крыся понизила голос, – ее мертвой найдут, как Тамару. И скажут – сердечный приступ. А кому охота доискиваться? Не любит он людей выпускать со станции, чтоб лишнего не растрепали.

– Никто не выйдет отсюда живым, – машинально сказала Нюта.

– Вот-вот.

Сказанное было похоже на правду. Не зря же Верховный даже надписи на стенах не стал переделывать, оставил в прежнем виде. Чтобы все выглядело как обычно – ну, живут себе люди, молятся своим богам, как умеют, кому какое дело. Видно, понимал – если вскроется то, что он тут вытворяет, по головке его не погладят. Впрочем, вмешиваться было некому, на соседних станциях у всех своих проблем хватало по горло, не до того было, чтобы лезть в чужие. Если и дальше так пойдет, скоро они и подавно окажутся в изоляции и у Верховного будут развязаны руки. А с внутренними врагами он управляться умеет. Впрочем, что им с Крысей до этого? Для них все кончится в ближайшие дни.

– А правда, что станцию назвали в честь предводителя рабов?

– Баба Зоя говорит, что станцию назвали в честь стадиона наверху, а стадион этот в самом деле назвали в честь раба, который повел других рабов в бой против хозяев.

– И что с ним случилось?

– Не помню. Кажется, разгромили, схватили и казнили, – равнодушно сказала Крыся.

Нюта вздохнула.

– Ладно, давай спать. Несколько дней у нас в запасе еще есть.

Шатер Верховного снаружи был неказистым, а от других палаток внешне отличался разве что размером, зато внутри был убран затейливо. На роскошных, но замусоленных от времени покрывалах тут и там валялись пестрые подушки в шелковых наволочках, явно принесенные в свое время из какой-нибудь новорусской квартиры, но теперь тоже потрепанные. «Да уж, – любил размышлять иногда Верховный, глядя на эти подушки, – как бы ни был богат их прежний хозяин, это не спасло ему жизнь. Небось, давно уже и кости его сгнили где-нибудь там, наверху. Возможно, гробом ему стал навороченный джип. Не увез от смерти».

Зато он, бывший завлаб в дышавшем на ладан НИИ, может теперь валяться на этих подушках, раздумывая о превратностях судьбы. А все вокруг только и ждут знака, чтобы тут же исполнить его желания.

Убранство дополнялось парочкой бронзовых светильников, которые зажигались только в торжественных случаях – электричество приходилось экономить, старенький генератор не мог обеспечивать все потребности. С потолка свисали несколько китайских вееров, в углу стояла статуя собакоголового бога. Не совсем подходящий антураж, конечно, но приходилось довольствоваться тем, что удавалось найти сталкерам.

Звякнул бронзовый колокольчик у входа – робко, неуверенно.

– Да, входите, кто там есть, – сказал Верховный. – А, это ты, Миша.

В шатер протиснулся худенький лысоватый человечек в потертом свитере и защитного цвета брюках. Верховный молчал, ждал. Пришедший, присев на корточки, тоскливо оглядел веера и светильники, покосился на профиль Верховного – хоть на медали выбивай, добавить еще лавровый венок – будет вылитый Юлий Цезарь. Верховный был одет по-домашнему, в сером махровом халате, позаимствованном, скорее всего, там же, где и подушки.

– Чего ты хотел, Миша? – мягко спросил Верховный.

– Да я-то ничего… – неуверенно начал вошедший. – Меня Зоя просила поговорить с тобой, Юра.

– Ах, Зоя, Зоя, – с ласковой укоризной произнес Верховный. – Что-то много она стала позволять себе в последнее время.

– Хоть ее-то не трогай, Юра! – тоскливо вскричал человечек. – Ладно, считай, что я и сам поговорить хотел. Ведь так не может дальше продолжаться.

Верховный изобразил недоумение.

– О чем ты? Я что-то не пойму.

– Ты прекрасно все понимаешь, Юра. Эти девочки… зачем они умирают? Ведь ты сам не знаешь, что делать, Юра, ты так же ни в чем не уверен, как все мы, только скрываешь это. Прекрати эти ненужные жертвы, эти бессмысленные убийства, а то…

– А то – что? – переспросил Верховный. – Ты угрожаешь мне, Миша? Не думал я, что у нас до этого дойдет. Ты же знаешь – стоит мне крикнуть, и охрана от тебя мокрого места не оставит.

– Не пугай, Юра. Если ты хочешь, если ты посмеешь меня убить – убивай, мне все равно. Я скажу тебе, почему ты не можешь остановиться. Если сейчас ты посмеешь признаться людям, что столько девочек угробил напрасно, они тебя разорвут в клочья. Это тупик, Юра. Мы не можем остановиться, но и жить так дальше невозможно.

Верховный молчал. Когда он заговорил, тон его был совсем другим.

– Миша, Миша, ты просто устал. И я тебя прекрасно понимаю. Вспомни, сколько лет мы знаем друг друга, и ты всегда мне верил. Почему же сомневаешься теперь? Ведь мы с тобой сто раз уже обсуждали и пришли к выводу – правильно предсказать дату конца света удалось лишь индейцам. Значит, и в остальном они были правы. Конечно, у нас масштаб не тот, но мы ведь делаем все, что в наших скромных силах. Как говорится, чем богаты… И ты ведь соглашался со мной, что нужно отказаться от прежних богов, которые все равно не сумели спасти человечество. И что наша религия всесильна, потому что она – единственно верная. Синтез верований индейцев и древних славян – ведь и они поклонялись Солнцу. Ведь только мы, Миша, мы одни во всем метро еще и задаемся глобальными вопросами о судьбах мира, мы здесь последний оплот духовности. Только мы в состоянии еще как-то поддерживать мировую гармонию. Все эти красные, синие, зеленые, коричневые – им не до того, они только между собой грызутся, самолюбие свое тешат. Даже в Полисе заняты не тем, хотя могли бы все проанализировать и сделать те же выводы, это ведь на поверхности лежит. Не напрасны наши жертвы, Миша, поверь. Помнишь, как ты восхищался моей гениальностью, когда я доказал, что через сорок два года после Катастрофы наступит уже полный и окончательный… конец света. И спасутся лишь избранные. Те, кто правильно понял происходящее, сумел верно истолковать знамения свыше. То есть мы.

– Да как это можно доказать? А вдруг не наступит?

– Ну, если не наступит, тогда я лично перед тобой извинюсь.

– Столько не живут, Юра, – вздохнул человечек.

Но видно было, что он уже сдается. Верховный, как всегда, сумел найти нужные слова.

– Значит, Зоя, говоришь, жалуется? – спросил он.

– Только не трогай ее, Юра, прошу тебя.

– Ну что ты. Я понимаю – ей тоже непросто. Она девчонок растила, привязалась к ним. А кому сейчас легко, Миша? Но мы должны уметь поступаться личным ради общественного. Да, сдала она за последнее время, сильно сдала. А ведь какая женщина была, Миша. Доконала ее подземка.

– Это не подземка ее доконала. Это ты ее доконал, Юра. Она извелась уже вся, вот-вот нервный срыв будет.

– Да? Ну спасибо, что предупредил. Я с ней поговорю, – успокаивающим тоном произнес Верховный. – Пойми, это исключительный случай, что приходится использовать в церемонии девочек со станции. Но, в конце концов, Зое не следовало бы принимать все так близко к сердцу. Она ведь им все-таки не родная мать.

«Плохо, – подумал он, когда посетитель ушел. – Даже старый, преданный друг уже начал во мне сомневаться. И Зоя что-то чудит».

До остальных ему дела не было – толпа, стадо баранов. Они покорно позволят вытворять с собой все, что ему вздумается. Как говорится, каждый народ заслуживает то правительство, которое его имеет. А вот с Зоей теперь, как ни жалко ее, придется что-то решать. Миша-то не предаст его, несмотря ни на что: понимает, что они в одной связке. А вот у женщин нервы слабее, даже у таких мужественных, как Зоя. У них эмоции на первом месте, поэтому никогда не знаешь, чего от них ждать.

Второй визитер явился к нему через полчаса, когда Верховный все еще был погружен в невеселые размышления. Вошел без спросу, опустился на подушки. Широкоплечий, коренастый, лицо измученное, щеки заросли щетиной, короткие светлые волосы будто дыбом стоят. Камуфляжный комбинезон выглядит так, будто пришедший три ночи спал прямо в нем, не раздеваясь. Впрочем, возможно, так оно и было. И перегаром вроде попахивает слегка – Верховный даже носом покрутил.

Вот вам пожалуйста – сын и наследник. Радость и гордость. Надежда и опора.

– Игорь, ты опять пьешь, – вместо приветствия сказал Верховный. Тон был не вопросительным, а утвердительным.

– Отец, я хотел тебя попросить…

– Не надо, – усталым жестом остановил его Верховный, – я и так знаю, о чем ты будешь говорить. Ну скажи мне – разве мало девушек на станции? Разве на ней свет клином сошелся? Ты можешь гулять с любой, и ни одна не посмеет тебе отказать. А со временем мы найдем тебе хорошую жену – я позабочусь об этом.

– С любой, только не с ней? – уточнил Игорь.

Верховный неопределенно пожал плечами. Игорь понял это так, что отец своего решения насчет судьбы Нюты не изменит, но до назначенного дня Игорь волен поступать с ней как угодно – отец вникать в это не собирается.