Королева скелетов - Екатерина Боброва

За спиной обиженно засопели, но отвечать не стали.

– Ладно, штрафбат, а где у вас тут ближайший трактир?

Я вдоволь нагулялась по городу и хотела ускорить поиски, да и рука уже ныла от чугуна, однако бросить сковородку и в мыслях не было.

– Трак, что?

– Едят у вас где? – пояснила, теряя терпение.

– В столовой, – невозмутимо отозвался Костяшка, лишь замедлил шаг, разрывая дистанцию, паскуда.

– Не зли меня, убогий, – я повернулась, – доведешь ведь до греха, и кто тогда твои косточки по мостовой собирать будет?

От расправы (я жутко злая, когда голодная) Костяшку спасла попавшая в поле моего зрения вывеска. Лунный луч вовремя решил прогуляться по этой стороне улицы и подсветить вырезанный из металла крученый калач.

Стучала долго, с упоением взрывая мертвую тишину проклятого города, сковородкой по металлической двери. Звонкое эхо красиво отражалось от стен и катилось дальше по темным улицам.

– Кто? – дверь не спеша приоткрылась.

– Голодающие.

– Закрыто, – не прониклись трагизмом ситуации с той стороны и попытались захлопнуть дверь.

– Голову велю отрубить, – с обманчивой ласковостью пообещала, быстро просовывая сковородку в щель, – в темнице сгною, по миру пущу.

– В-в-ваше величество?! – ошарашенно проговорил еще один скелет, распахивая дверь.

Глава 2

«Я знаю, кем я была сегодня утром, когда проснулась, но с тех пор я уже несколько раз менялась».

Приятно, когда тебя узнают ночью на улице, с другой стороны, причины подобной популярности весьма и весьма сомнительны.

– Кухня где? – я фурией ворвалась внутрь.

Скелет посторонился, махнув костяшкой налево.

– Т-там.

Бедняга. Неужели я так сильно его напугала или все же моя сковородка? Скорее всего второе. На внешность жаловаться было глупо – жгучая брюнетка, волосы до попы, глаза серо-голубые. Смерть парням, если коротко. На мысли: «а были ли они, эти парни», я задумчиво попыталась пройти сквозь косяк, стукнулась плечом, ругнулась и ввалилась, наконец, в кухню.

– Ваше величество, – жалобным тоном проговорил Костяшка, – если бы вы только попросили, я бы сам показал, в каких блюдах содержится сонный порошок.

– И ты думаешь, я бы тебе поверила? – я ненадолго оторвалась от хрустящей с корочкой ножки, ровно настолько, чтобы макнуть её в желтый сладкий соус.

– У меня сонный порошок в еду никогда не добавляют, – словно невзначай заметил Жерган.

Классный мужик оказался, а главное, понимающий. Молчу про то, как он готовит – настоящий Повар с большой буквы и не жадный, вдобавок. Столько еды натащил – роту накормить можно.

– Жерган, а кто у вас королевством управляет? – я вяло копалась в десерте. Вкусно, но впихнуть в себя еще один кусочек шоколадного торта выше моих сил.

– Наместник.

– Хм, – я озадаченно замолчала. Значит, наместник. Наверняка, этот тип ответственен за все мои злоключения и это по его приказу королеву поят сонным зельем. Как бы с ним познакомиться, да в компании с верной сковородкой? Где же найти этого управленца?

– А зачем искать? – похоже, последнюю фразу я произнесла вслух, – вон он сидит, – Жерган махнул рукой в угол. Я обернулась – на краешке стола положив череп на круглую лепешку хлеба, сладко посапывал Костяшка.

– Костяшка – наместник? – не поверила я.

– Он самый. Ишь, умаялся. Вторую ночь на ногах, – не одобрительно покачал головой Жерган, – а все потому, что до королев никого не допускает, сам с ними возится.

– А король?

– А что король. Несовершеннолетний еще. Рано ему королевством править.

– Понятно, – моя стройная теория проклятия, которую я придумала себе в голове, рассыпалась карточным домиком, – ты же про проклятье все знаешь. Может, расскажешь?

Жерган встрепенулся, повернул череп в сторону наместника и, понизив голос, проникновенно ответил.

– Не могу, ваше величество. Хоть казнить велите, хоть в темницу… Не могу. Боюсь, только хуже сделаю. Вы, я вижу, девушка хорошая, умная. Сами во всем разберетесь. А что не поймете – наместник объяснит. Он мужик нормальный, только пуганный слишком.

Мне подумалось, что не одна я такая королева со сковородкой. Похоже, и не таких королев за три года Костяшка повидал.

Я попросила собрать нам еды с собой, затем растолкала Костяшку, и мы выдвинулись обратно во дворец. Дорога назад пролетела незаметно. Хорошая еда разительным образом подняла настроение, страх перестал превращать тени на улицах в чудовищ. Обычный спящий город, обычная ночь, разве что тихо очень.

Костяшка громко зевал и шатался под тяжестью корзины. Мне стало его жаль, и я отложила все разборки на завтра, отравив наместника спать. Перед этим пришлось отдать сковородку (глупый, я и без нее, если что управлюсь) и клятвенно пообещать из комнаты никуда не выходить.

Заснула я поздно, уже под утро, когда на небе ночные сумерки окрасились в серые тона, а застывшее тепло безветренной ночи сменилось утренней свежестью. Испортив штук пять нарядов и избавив их от всего лишнего, я смогла создать нечто более приспособленное для каждодневного ношения. И с чувством полного удовлетворения улеглась почевать на своей гигантской кровати.

– Доброе утро, ваше величество.

– А, Костяшка, это ты, – сонно забормотала, переворачиваясь на другой бок.

– Доброе утро, ваше величество, – произнес незнакомый голос и уточнил, – хотя уже почти день.

Ну, раз день… Надо просыпаться.

– Костяшка?

Перед кроватью склонившись в неглубоком поклоне, стоял невысокий полненький человек в зеленом костюме с пышным белым бантом на шее. Мне была прекрасно видна проглядывающая сквозь редкие волосы лысина, нос-картошкой, пухлый животик, на одном из пальцев красовался большой перстень-печатка. При моем вопле толстячок вздрогнул, покосился на стоящего за ним мужчину, страдальчески скривился, отчего пухлые губы уменьшились вдвое, но говорить ничего не стал.

Мужчина же наоборот чему-то улыбнулся и неожиданно подмигнул. Это был высокий старик с длинной белой бородой. Седые волосы мягкими волнами спускались до плеч. Впалые щеки, крючковатый нос и черные глаза без малейшего признака старческого маразма. Длинный белый камзол довершал образ незнакомца.

– Костяшка, ты стал человеком? – я даже подпрыгнула на кровати.

– Увы, ваше величество, – тяжко вздохнул наместник. При солнечном свете были ясно видны черные тени под глазами, – только днем. Ночью я, то есть мы все, превращаемся в скелеты.

– Как интересно, – пробормотала я и потянулась поправить волосы. Перед носом промелькнуло нечто белое и очень знакомое. Да, это же кость! КОСТЬ????

– Костяшка, – выдохнула я, глядя на руку, на свою бывшую руку.

– Вы только не волнуйтесь, ваше величество, это лишь до вечера, ночью вы опять станете сама собой, – быстро-быстро забормотал наместник.

– Собой, – эхом откликнулась. Вскочила с кровати, рубашка тут же попыталась съехать с костистого плеча. Плевать. Я рванула к зеркалу. Вместе со мной туда попытался попасть старик, но я оказалась быстрее.

– Вашу мать!!!

Где мои шикарные волосы? Где, я спрашиваю? А ресницы – густые и длинные? Грудь, попа – исчезло все самое ценное…. В зеркале напротив в полный рост отражался скелет – лысый череп, пустые глазницы, просвечивающая до позвоночника грудная клетка и глупая ночнушка. А-а-а!!! Я теперь Костяшка номер два.

– А зачем вам моя мать? – поинтересовался старик, не обращая внимания на странные знаки, которые ему подавал наместник.

– Убью, четвертую, повешу.

– Потерпите до вечера, ваше величество, – Костяшка чуть ли не плакал, – может сонный порошок?

– Раскатаю, – пообещала, рассматривая свое отражение.

Вот кто я теперь? Королева скелетов или скелетная королева? Или правильнее будет сказать костяная? Жесть.

– Говоришь, до вечера? – я опускаюсь на пол, ноги почему-то не держат, – а остальные днем люди, а ночью нет?

– Так точно, ваше величество, – рядом на корточки присаживается старик.

– И какая же зараза такую гадость придумала?

– Кхм, кхм, – старик начинает кашлять.

– Это был единственный способ снять проклятие с короля, – Костяшка садится на пол, и перед зеркалом нас становится уже трое. Лицо у него грустное, глаза побитой собачонки, даже круглый нос вытянулся от огорчения, – она сказала, что если растянуть покрывало проклятия на всех жителей, то появится шанс его снять.

Оптимистично, твою мать. Альтруизм в действии. Но я-то при чем?

– Она – это кто?

– Фея.

Еще лучше. Не люблю фей. Не знаю за что, но не люблю.

– И зачем ей вас проклинать?

– Что вы, что вы, – замахал на меня руками наместник, – она здесь не при чем. Проклятье наложила другая, гм, женщина.

– Колдунья?

– Можно и так сказать, – включился в разговор старик.

– А вы, собственно, кто? – я решила отложить истерику до выяснения всех обстоятельств. Кто знает, может, в полдень я превращаюсь в лягушку, вот тогда и поистерим как следует. Сразу за всё, оптом.