Конфайнмент (СИ) - Тимофеев Владимир

Я почесал в затылке.

В прошлую среду я разговаривал с Леной… в последний раз. В позапрошлую… Хм… В позапрошлую был футбол. Недоброй памяти матч «Спартак-Харлем». А за неделю до этого… Ёшки-матрёшки! Вот оно что!..

— Вечером тринадцатого я был на лекции в МГУ. Что-то про управление экономикой. Я плохо запомнил, потому что оказалось неинтересно. Лекция закончилась где-то в половине девятого. Потом я поехал назад в Долгопрудный. Вот, собственно, всё.

— Понятно, — следователь откинулся в кресле и сложил пальцы в замок. — А теперь вопрос номер два. Где, Андрей Николаевич, все ваши документы? Паспорт, зачётная книжка, комсомольский билет, профсоюзный, деньги в конце концов. Вы же их где-то храните.

— Документы? Деньги? — мои брови поползли вверх. — В комнате в общежитии, где же ещё? В нижнем ящике стола. Я их всегда там держу.

— Странно, — покачал головой прокурорский. — Вчера вашу комнату обыскали, но ничего не нашли.

— Действительно, странно, — пожал я плечами. — Возможно, вы что-то там перепутали. Исчезнуть ничего не могло.

— Ну, хорошо, — не стал спорить следователь. — Возможно, это и вправду накладка. В любом случае, вы на оба вопроса ответили. А теперь приступим к разговору по существу.

Он вновь поднял трубку и быстро проговорил:

— В двести пятнадцатую адвоката, пожалуйста… Всё. Жду…

Честно сказать, я думал, что защищать меня будет какая-нибудь молодая особа лет двадцати пяти, недавно окончившая институт и отправленная сюда для получения опыта и юридической практики. В своё время считалось, что именно такие и назначаются бесплатными адвокатами, а более опытные и успешные без гонорара даже на телефонный звонок не ответят, не то что за дело возьмутся.

Однако нет. Моим адвокатом оказался мужик лет, наверное, под пятьдесят, от которого при первом же взгляде прямо-то веяло уверенностью и опытом. И со следователем, похоже, он был давно знаком. Поздоровались они, по крайней мере, весьма дружелюбно, почти по-приятельски. Так что опять оказался прав мой сокамерник: «…и адвокатишку соответствующего подгонят». Вот, собственно, и подогнали. К бабке не ходи, роли у этих двоих расписаны досконально. Точь-в-точь как в известной «игре» с двумя полицейскими — добрым и злым…

Официальный допрос начался буднично.

— Ознакомьтесь с постановлениями о вашем аресте и о привлечении в качестве обвиняемого, — протянул мне следователь два бумажных листка.

Я взял их в руки, вгляделся.

Всё, как предполагалось. Меня обвиняли в убийстве господина Попова. Мерой пресечения было избрано заключение под стражу на срок до конца декабря. Основания…

— Хотелось бы поподробнее ознакомиться с основаниями для обвинения и задержания моего подзащитного, — опередил меня адвокат.

— Естественно, Семён Яковлевич. Какие вопросы, — развёл руками наш визави…

Вопросы, простые и каверзные, понятные и не очень, сыпались на меня в течение трёх часов. На большинство из них я ответил, на кое-какие — нет, а на явно провокационные ничтоже сумняшеся заявлял, что, мол, не помню, не знаю, не слышал.

После того как следователь выложил «главный козырь» — акт экспертизы на отпечатки пальцев с портфеля убитого — адвокат запросил перерыв и беседу со мной тет-а-тет.

— Андрей Николаевич, нам надо вместе выстроить тактику вашей защиты, — выдал он сходу.

— Надо — давайте выстраивать. Я не против.

— Очень хорошо. Но для этого мне нужно понять, вы действительно виноваты в том, в чём вас обвиняют, или…

— Я никого не убивал, — перебил я защитника. — Просто я случайно оказался не в то время и не в том месте.

— Ясно. Значит, от этого мы и будем плясать…

Допрос возобновился после обеда. На обед в изоляторе давали овощную баланду с запахом мяса, перловую кашу и компот из сухофруктов. Не особенно вкусно, не сказать, чтобы много и сытно, но заморить червячка хватит…

Очередная встреча со следователем началась с «очной ставки». В кабинете появились какие-то парень с девицей, которые сразу же показали, что видели меня сначала на лекции, а потом в парке, где я, по их мнению, преследовал потерпевшего. Я тоже их вспомнил. Они сидели на два ряда ближе, а в перерыве, когда я ушёл, парень выходил на улицу покурить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Следующие три часа были посвящены выяснению, что происходило со мной едва ли не поминутно с момента окончания лекции и до возвращения в общежитие. Конечно, я всего не рассказывал, поэтому время от времени путался в показаниях и прокурорский сразу за это цеплялся. Адвокат хмурился, но старательно пытался перевести всё к отсутствию у меня мотивов к убийству и к тому, что я мог просто забыть детали того трехнедельной давности вечера.

Новый козырь от обвинения гражданин следователь выложил в самом конце.

— А что вы скажете вот на это, гражданин Фомин? — сунул он мне под нос экземляр ещё одной экспертизы.

Пока мы с защитником её изучали, прокурорский довольно потирал руки:

— Вы говорили, что ушли сразу же после лекции, и это было примерно в половине девятого, однако — и вы этого не могли знать — в телефонной будке около корпуса пять буквально в это же время производилась плановая санитарная обработка. Именно из этой будки в 21:55 позвонили на номер 02 и сообщили о трупе на смотровой площадке. При осмотре места происшествия на телефонной трубке были обнаружены отпечатки пальцев только двух человек, и один из них вы, гражданин Фомин.

— И кто же второй? — невольно вырвалось у меня.

— Представьте себе, мы нашли его. Это была женщина-преподаватель с экономического факультета. А по 02 с этой будки звонил мужчина. Запись звонка сохранилась, и у нас есть возможность провести сравнительную экспертизу вашего голоса и голоса того, кто звонил.

— И что это доказывает? — вмешался в разговор адвокат. — Ведь если это действительно звонил мой подзащитный, значит, он просто выполнил свой гражданский долг — сообщил о совершенном преступлении.

— Нет, Семён Яковлевич, — покачал головой следователь. — Если бы ваш подзащитный собирался исполнить гражданский долг, он остался бы на смотровой площадке и дождался прибытия оперативной группы. А так — он всего лишь пытался обеспечить себе алиби. Мол, сам уехал оттуда гораздо раньше, а о трупе сообщил неизвестный.

— Он мог бы никуда не звонить. С его стороны это было бы намного логичнее, — возразил адвокат.

— Если бы он не позвонил, труп обнаружили бы не раньше, чем через сутки, а время смерти определили бы приблизительно, плюс-минус час. И тогда его алиби стало бы неочевидным.

После этих слов адвокат опять запросил перерыв, во время которого долго убеждал меня в том, что со следствием надо сотрудничать… Я слушал, кивал и пытался понять, на чьей же он всё-таки стороне? Формально считалось, что и обвинение, и защита должны быть на стороне закона. По факту… хрен знает…

Вечером после ужина (чёрный хлеб, гречка и чай) Самсон (так звали старшего из соседей по камере, видимо, из-за фамилии Самсонов) между делом поинтересовался:

— Постановление видел?

— Ага.

— Какая статья?

— Сто вторая.

Зек удивленно присвистнул. Сам он проходил по 108-й (тяжкие телесные), второй сосед — по 144-й (кража), так что сокамерники у меня были те ещё перцы. Самое то для будущего учёного.

— Кто дело ведёт?

— Щапов.

Самсон почесал в затылке.

— Серьёзный мужик. А кто адвокат?

— Кутловский.

Сосед усмехнулся.

— Слыхал про такого. Поговаривали, что раньше он в уголовке служил. Слухи про него разные ходят. Кого-то он вроде вчистую отмазывал, кого-то просто на бабки крутил… Короче, мутный какой-то. Советы давать не люблю, но с обоими ухо лучше держать востро, здоровее будешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да я уже понял.

— И это правильно. Здоровье и самому пригодится…

Суббота. 6 ноября 1982 г.

Вчера произошли сразу два события.