Паноптикум - Роман Светачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вика на кухне гремит холодильником, типа выбивает из него еду. Ну-ну. Дима прибавляет громкость на телефоне и растворяется в голосе лектора, удобно уместившись на диване, раскинувшись на нем, как морская звезда. Перед закрытыми глазами проносятся колоссальных размеров пространственные пустоты, изредка озаряемые звездами, вокруг которых вращаются холодные глыбы планет. «Они похожи на шарики для пинг-понга», — проносится у Димы в голове. Может, и сам он представляет из себя нечто вроде шарика, что запущен ударом божественной ракетки. Если следовать законам настольного тенниса, то он должен стукнуться о стол, соприкоснуться с материей, так сказать, а что затем? Направиться в сторону небес? В платоновский эйдос или еще куда-то? Что находится по ту сторону материи? Вот разрежешь ты эту ткань, это полотно, на котором атомы, протоны, кварки, нейроны, электроны, мюоны и все такое, в чем сам черт ногу сломит, прорвешься через эту бессмысленную вереницу элементарных и фундаментальных частиц — и что ты увидишь? Куда вырвешься? Ведь не может все быть просто сборищем какого-то микроскопического дерьма, что даже точного местоположения не имеет, если верить ученым. Вот взять тот же электрон — у него нет никакой орбиты, по которой он вращался бы вокруг атома, как говорят учителя физики пятиклассникам, нет, он имеет лишь поле вероятностей, в котором он может находиться, то есть, таким образом, он как бы находится и везде и нигде. Или я что-то не так понимаю? И я должен поверить, что я из этого состою? Из каких-то частиц, у которых даже пространственного местоположения нет? А почему тогда у меня, у огромной структуры, что из этих самых частиц слеплена, это самое местоположение есть? Или мое поле вероятностей — это время? Типа я одновременно в прошлом, настоящем, будущем — и одновременно с этим нигде? Это было бы не очень как-то. Но, может, так оно и есть? Ведь и правда, где я? И тот я, который был секунду назад, если его уже нет, был ли он вообще? И насколько я теперешний реальнее того я, который пил чай двадцать минут тому назад?
— Спишь? — спрашивает Вика, вынимая из правого уха Димы наушник.
— Еще нет, — отвечает он щурясь, глядя на наклонившееся над ним блинообразное лицо.
— Пожелаешь детям спокойной ночи тогда?
— Да, конечно.
Дима идет в детскую, ощущая, как сердце его тянет куда-то вниз лебедка тоски.
— О, папа, — говорит Андрюша со своего яруса двухэтажной кровати. Он спит наверху. Дима сидит с зеленым динозавром, а Ксюша внизу раскрашивает раскраски. Дима приглядывается к картине, которую необходимо заполнить палитрой цветов, и видит там деревенский дом, возле которого на зеленой лавочке лежит толстенький улыбающийся кот. За домом цветут подсолнухи. А еще колодец там стоит. Рядом с колодцем ведро с тянущейся от нее веревкой. Он думает о виселице. Становится еще тоскливее. А тут дети, дети.
— Какой замечательный рисунок. — Дима гладит девочку по волосам, думая о том, какая она маленькая и беззащитная, точно цыпленок.
— Да, папа. Это дом лемуров.
— Лемуров? Каких еще лемуров?
— Ну, они такие… как обезьянки, только маленькие и смешные.
— Прямо как ты?
— Ну, нет. Хи-хи-хи.
— Хе-хе.
Андрюша с верхней полки начинает что-то тараторить про динозавров, якобы они сильнее лемуров и могут их съесть. Ксюша тут же надувает щеки и начинает отвечать брату своим детским лепетом, рассказывая тому что-то доброе и светлое.
— Спокойной ночи, детки, вам завтра в школу, — говорит Дима, гладя по голове теперь Андрюшу. Зеленый ти-рекс смотрит на Диму так, словно он знает, что тот вовсе не хороший человек. Это его угнетает. «Не надо на меня так смотреть», — думает он, краем уха слыша, как дети тоже желают ему спокойной ночи. Он сообщает им, что через десять минут они должны закончить все свои дела, выключить свет и лечь спать. Затем выходит из детской и идет к себе в комнату. Вика уже расстелила постель из травы и цветов. Можно ложиться, только вначале раздеться надо. За окном шорохи листьев, приклеенных к веткам осин. А еще паруса колышутся на тех далеких лодках, каких-то суднах. Что за образы? Он был когда-то штурманом корабля? Или, быть может, пиратом?
— Ну что? — обращается к нему Вика, а сама тыкает пальцами в смартфон.
— Пожелал им доброй ночи, — отвечает Дима, думая, в чем тут может быть загвоздка.
— Хорошо.
— Что смотришь в телефоне? — спрашивает он, снимая с себя одежду.
— Новости.
— И что там?
— Ну так.
— Ну что «так»?
— Там такое, что лучше не читать перед сном.
— Зачем же ты это читаешь в таком случае?
— Надо же мне чем-то себя занять, пока машинка одежду стирает.
— Ох.
— Ага.
Дима ложится и смотрит на жену сбоку. Она сидит и глядит в телефон. Затем еще и телик включает, якобы для фона. Дима затыкает уши наушниками и думает о том, сколько же сейчас в их комнате отрицательно заряженных частиц. Он не помнит названия этих частиц, но знает, что они тут есть. «Электричество, — думает он, — Э-ЛЕК-ТРИ-ЧЕСТ-ВО». Что же оно несет в себе? Отовсюду льется цифровой свет. Кодировки спрятаны внутри экранов. Образы выстреливаются в головы и разрываются там осколками фугасных снарядов.
Невидимый лектор рассказывает Диме о том, что энергия и масса есть одно и то же явление, которое может перетекать из одного состояния в другое. Как же это понять? А что же такое вообще эта энергия? Дима задает себе вопросы, на которые не сможет ответить ни он сам, ни лектор. Но ему нравятся эти вопросы. Да и как без них жить, без этих вопросов? Кем ты будешь, если не можешь или не хочешь их задать? Вряд ли человеком. Дима засыпает и видит перед внутренним взором, как прочные структуры разваливаются на части, подверженные болезни энтропии.
2
Диме снится Лена — девушка, с которой он учился в одной группе в вузе. Они даже немного встречались, пока он не узнал, что у нее был еще один парень. Высокий брюнет с огромным утесообразным носом. Лена в кожаной косухе
