Вампировский централ - Ольга Сараева

С момента катастрофы, определившей новое лицо мира, прошло немало лет, а мы ещё только учимся жить в новой реальности. Сразу-то, понятное дело, не до того было. Сначала люто и без разбору истребляли друг друга, затем, когда первый страх прошёл и хаос удалось обуздать, вступили в настоящую войну — каждый за свой мир, не желая признавать, что он давно и навсегда стал общим. Основные битвы кипели в городах, то затихая до партизанских действий, то превращая целые районы в арену сражений. Короче, мы вместе доламывали и разваливали то, что не уничтожило Слияние. Когда поняли наконец, что в этой войне не будет победителей, заключили мирный Договор — к сожалению, слишком спорный, чтобы считаться справедливым. Правда, в качестве компенсации Высшие предложили людям кларетту — эликсир, останавливающий старение, в состав которого входит кровь вампира. Бесконечно долгая жизнь для избранных! Против этого не устояла бы ни одна власть, включая нашу.

Так или иначе, а Договор был подписан, и его приходилось исполнять, по возможности сверяясь с совестью. Это оказалось безумно сложно, иногда просто невозможно, ведь надо было примирить не просто два разных мира, а две цивилизации, одна из которых входит в пищевую цепочку другой. Что ж, вампиров тоже можно было понять: выпустив на волю сдерживаемый столетиями инстинкт, непросто загнать его обратно в рамки закона. К тому же за годы войны процесс обращения вышел из-под контроля, и расплодившиеся «дикари» досаждали уже самим вампирам. Часть из них удалось натурализовать во время Амнистии, остальные же не признавали никого. Правда, с такими и разговор был короткий. Словом, пока наш мир с вампирами выглядел не более чем вооружённым нейтралитетом, но мы упорно шли вперёд, стиснув зубы и держа переключатель на «серебре». И продолжали нести потери, ведь непримиримых хватало с обеих сторон.

Чёрт, чуть не проскочили поворот! Я свернул на Никитскую, заложив слишком крутой вираж. Машину занесло, и Торн едва не приложился головой о стойку.

— Пристегнись, — напомнил я в ответ на его изумлённый взгляд.

Впереди показался бетонный бункер с башней излучателя. Сейчас «тарелка» была отключёна, но армейцы продолжали нести боевое дежурство. Я, как положено, притормозил у поста. Оперативную машину знали все, но командир для порядка заглянул в внутрь и махнул рукой: проезжайте. Миновав блокпост, внедорожник выехал на пустырь: здесь начиналась санитарная зона, отделявшая Стародольский район от вампирского Привокзального.

Горы битого кирпича, остатки фундаментов, остовы сгоревшей техники и ржавых машин полосами тянулись через город, изуродовав его не меньше, чем Слияние. Во время войны были снесены целые улицы, чтобы затруднить доступ противнику в жилые кварталы. Это вампирам-то! Теперь такая защита кажется смешной, а тогда нам было не до смеха. Разумеется, и способность уходить за Грань, и владение телекинезом и левитацией зависели от ранга, но даже новообращённый вампир превосходил человека в силе и скорости. Противоядие обнаружилось случайно: мощное электромагнитное излучение ультракороткого диапазона лишало супостата способности сражаться. Попадая под направленный СВЧ-луч, вампиры теряли Грань, другими словами, начинали метаться между видимостью и невидимостью. Тут уж не до драки — разобраться бы с собственной двойственной природой. Передвижные излучатели-«микроволновки», вернее, полицейские «Системы активного отбрасывания» для подавления уличных беспорядков отлично сработали против вампиров. Эти машины позволили нам выжить во время Слияния и помогают выживать до сих пор. Короче, грамотно расставленные СВЧ-пушки оказались куда эффективнее любых санитарных зон, превратившихся со временем в серьёзную проблему. Жить рядом с развалинами было слишком рискованно, вот и стояли пустыми целые кварталы, преврщаясь в рассадники всяческой скверны. Они требовали регулярной зачистки и были нашей постоянной головной болью.

Внедорожник пробирался между горами строительного мусора, переваливаясь на ухабах. Я уже собирался включить «люстру» — двойной ряд прожекторов, установленных на крыше, когда перед капотом в свете фар возникла фигура. Чёрт! Мысленно обругав Гральтэна последними словами, я ударил по тормозам. Понятно, что сосед выслал навстречу кого-то из своих, но эта извечная вампирская тяга к дешёвым эффектам меня изрядно доставала. Торн отвернулся, пряча улыбку.

— В машину не пущу, — мстительно предупредил я.

Начальник оперов делано вздохнул, открыл дверцу и выбрался наружу. Ветер рвал полы тяжёлого плаща, и ему пришлось запахнуться и поднять ворот. Я наблюдал за вампирами в свете фар. При виде Высшего парень Гральтэна прижал правую ладонь к левому плечу и наклонил голову — у них это называлось малым приветствием. Торн слегка кивнул в ответ. Получив разрешение, незнакомец заговорил, указывая то в сторону бывшего вокзала, то на шпиль ратуши: объяснял дорогу. Высокий, светловолосый, в чёрной коже, на лацкане плаща — полицейский значок. Ничего особенного, но что-то тревожило меня в этом парне, и пока я не мог понять, что именно. Когда разговор был закончен, вампир скользнул из полосы света в темноту и растворился в снежной круговерти. В машину ворвался свежий морозный воздух: Торн плюхнулся рядом со мной на сиденье и протянул руки к печке.

— Едем сразу на место, Виктор. Гральтэн уже там.

3

Бетонная коробка здания, помогавшая нам ориентироваться в бывшем Привокзальном, стояла на Ремзаводской, теперь Ринаа. Впрочем, в этом мрачном сером доме с окнами-витражами, остроконечной крышей и башенкой со шпилем едва ли прослеживалось сходство с чудом уцелевшим заводским цехом. После войны леннары перестроили его, приспособив под ратушу. Миновав её, мы углубились в переплетение улиц, постепенно удаляясь от центра. Остались в стороне громада фабрики искусственной крови и башня полицейского участка. Мимо проплывали стены домов из бурого кирпича, закрытые ставнями окна, тёмные и потому казавшиеся бездонными дверные ниши. Это были леннарские жилые кварталы — их «спальный» район. Улицы здесь почти не освещались. Тусклые газовые фонари горели лишь на перекрёстках, а из окон на мостовую не пробивался ни один лучик света. Глубокой ночью полис был безлюден: те, кто не успевал домой до заката, коротали ночь там, где она их настигла — здесь даже в лавках и мастерских были помещения для ночлега. Независимо от времени года двери в домах леннаров запирались на закате и открывались только с наступлением утра, то есть, с рассветом, и никакой катаклизм не заставил бы нынешних жителей Привокзального отступить от традиций.