Стихотворения - Леонид Ещин

Победа

В твои глаза, в стальные латы,Сбивая тяжести оков,Моим лицом одутловатымСочилась музыка стихов.

И я читал на низких нотах,Чеканя рифм и ритма грань,А стих был — в поле конский топот,Был рог — военный зов на брань.

И с каждой строчкой, с каждым звукомЯ брал врата твоих твердынь.Как победитель — громко, гулкоПод своды зал твоих входил.

Когда же ярко и крылатоИз горла вырвался финал,Твой взор уже отбросил латы,Таким покорным, тихим стал.

Видел

Гребень сильно пахнет духами.И причёска эта модна.О, я знаю, какими грехамиПеревил её сатана.

Через зеркало вижу ресницы,К волоскам когда руки длишь.Мне твой рот никогда не снится.Лишь ресницы… ресницы лишь.

В лифе — чую — клокочет счастье.От него засияла вся.И браслеты звенят на запястьях,Будто мне за обиды мстя.

Но напрасную радость чают:В этом самом зеркальном окнеЯ ведь видел, как в чашку чаюТы насыпала яду мне.

Голубятня

Вернуться пьяным на зареИ за окном на голубятнеСтеклянным взглядом посмотретьНа голубей — чего приятней?

Стоять и думать о царе,Что подоткнул кафтана полы,Смотрел в тазу на серебреНа голубей в лазурных долах.

И вспоминать, как Карл СедьмойПо голубям из мушкетона,С охоты едучи домой,Стрелял под звон, под дамы стоны.

Но голубая Лизабет,Моля о жизни голубиной,Всё ж будет косточки их естьПод вечерок перед камином.

Я сам любитель турманов,Я сам, махая палкой длинной,У дядюшки в именьи «Новь»Гонял их часто пред гостиной.

Не потому ль, что это — даль,Не потому ль, что нету чаю,Я пьяный всю свою печальНа утре в голубях встречаю?

«Угрюмый день молчал, смотря на небо…»

Угрюмый день молчал, смотря на небо,Где дымились в пене облака,И одно в уме: достать бы хлеба,Ведь дорога в дебрях далека.

Пить хотел. Ключи не зажурчали.Есть хотел. Но лес был дик и глух.Как, сорвавшись с пристани, с причалаЧёлн летел — так мой струился слух.

Но уныло ветви со стволами,Перестукиваясь и шурша,Звуки лили редкими струямиДа слетала с неба пороша.

Там и умер я голодной смертьюНа полях и на крутом юру,Но и в смерти был я тих, поверьте.Помирать? Ну что же, и помру!

19 февраля 1924 года

«Я не хотел, не ждал любить…»

Я не хотел, не ждал любить,Не нужно метки перед смертьюВ канун, когда (всё может быть)Меня в аду зажарят черти.

Но почему-то дочь твояМилее, ближе мне, чем братья,Сестра, отчизна и друзья,И кокаинные объятья.

Казалось мне, что жизнь и кровьИзлиты, выпиты, сгорели,Но рифма старая — любовь —Цветёт и в этом вот апреле.

И Пасха мне уж пятый годБыла неверным воскресеньем,А на шестой, как мёд из сот,Твоим струится дуновеньем.

Приду во храм. Темно без свеч,Священным трауром одета,Нависла тьма, как будто меч,И мрачно, холодно без света.

Дрожа, у клироса стою,Весь в жажде взрыва, Свет и Свете,И вдруг улыбку я Твою,Мелькнувшую как комета,

Увижу, выпью, припаду,Как к ручейку в дубовом лесе,И сладко, сладко так я ждуПоуповать: Христос воскресе.

«И опять в беспредельную синь…»

И опять в беспредельную синьПобросали домов огоньки,И опять вековечный аминьЗатянули на крышах коньки.

Флюгера затянули про жутьОбессоненных битвой ночей,Вторя им, синеватая мутьЗамерцала огнями ярчей.

Синевы этой бархатней нет,Я нежнее напева не слышал,Хоть давно уж стихами испетПо затихнувшим в бархате крышам.

Всё сильней и упорней напев,Словно плещется в море ладья.…Лишь закончив кровавый посев,Запевают такие, как я,Да и песня моя — не моя.

Поняла

Мой голос звучал, словно бронзовый гонг.Свои прочитал я стихи.Не скрипнул ни разу уютный шезлонг,Лишь душно дышали духи.

Сиреневый воздух метался, и млел,И стыл, голубея в очах,Был матово-бледен, был сумрачно-белПлаток у нее на плечах.

А море с луною, поникшей вдали,Струилось, покорно словам,Стихи и гудели, и пели, и жгли,И рвались навстречу векам.

И бронзовый голос, и бронза луны,Сиреневый воздух и очи —Все терпкою сладостью были полныНа лоне и моря, и ночи.

Когда ж я окончил, дрожащей рукойКоснувшись пустого бокала,Она мне сказала: «Ах вот вы какой!А я ведь — представьте! — не знала».

Маята

Фрагмент поэмы

О. И. А.

Если апрель… если рядом — любимая…Если как будто и ты тоже люб,И застилается город весь дымами,Розовым, чистым дымочком из труб,Если рассвет… Если рядом — желанная…Если как будто желанен и ты —Господи Боже, заря эта ранняя —Вся воплощенье давнишней мечты.

Гукал авто, вровень встав с полисменами,Вы же шоферу — кивок на ходу,Взглядом, который роднит вас с царевнами:«Лучше пешком я сегодня пойду…»Сняли вы шляпу. Пурпуровым заревомБрызнул восход на прическу у вас.Шли через мост, через улицы парой мы,Мимо заборов шагаючи враз.

Мы говорили. Но что? Вы не знаете?Я уверяю: не знаю и я.Я к вам дошел и в тревоге, и в маяте.Старо сравнение: «В сердце змея».Я был простым, неуклюжим и чистеньким,Тем, кто я есть, — без личины и лжи.Я и в глаза не смотрел… в те лучистые,Ах, и глаза… Как они хороши!

Если глаза… Если милые глазаньки…Если крылечко и яркий рассвет…Если пустыми никчемными фразамиДал я понять, что — конечно же «нет!..»Если унынье, сознанье никчемности…Если упадок, страданье и — гнев —Гнев на убивших и детство, и молодость,Что спалены, расцвести не успев, —Если все это так, — Боже, за что же мнеВновь одному, одному, словно перст,Вновь в путь обратный шагать —уничтоженным,Снова и снова таща этот крест…

Фокстрот

И луна. И цветы по краям балюстрады.Барабанил и взвизгивал джесс.Было сказано мне: ни меня ей не надо,Ни моих поэтических месс.

Я тихонько прошел между парами в танце,Боязливо плеча заостря,И в таком же, как я, оскорбленном румянцеНамечалась полоской заря.

Ну, еще… ну, еще!.. Принимаю удары,Уничтоженный, втоптанный в грязь…«Мою шляпу, швейцар!..» В окнах двигались пары,И тягучесть фокстрота вилась.

А заря свой румянец старалась умножить,Полыхался за окнами смех.Неужели не знаешь Ты, Господи Боже,Что обидёть меня — это грех!

В ожерельи огней

В ожерельи янтарных огнейОпоясана даль кругом,И покачивается над нейРыжий месяц, будто гном.

А залив — червонный потокС переливами синевы,Нас несет к огням катерок,В мире — кажется — я да Вы.

И внизу машина стучит,И срывается соль в лицо,Это бухты ли ДиомидБриллиантовое кольцо?

А налево — рубинов ряд,Это Русский ли остров там,А не вышивки ли горятПо тяжелым синим тафтам?

О, покоя хрустальнее нет…Я от счастья дышать не могу. —Это Вы ведь багульника цветПрикололи мне к обшлагу.

Ну а Вам круторогий гномБросил блестки в прорези глаз.Я ведь друга почуял в нем! —Он мечтает тоже о Вас.

Но и он не мог бы понять,Но и он удивлен бы был,Если б вдруг ему рассказать,Как я Вас люблю и любил.

И медлительный ветерокДолетает мне до лица.Сделай так, сделай так, катерок,Чтоб пути — не бывало конца.

2 стихотворения из цикла «Morituri»