Рассвет. Время перемен - Анна Клирик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты чего? – Люк стоял спиной ко входу, а потому не увидел вошедшую. Проследив за взглядом друга, он обернулся. – А…
– Ничего. – Томас поморщился: он почему-то не мог вспомнить ее имя и чувствовал легкую досаду и стыд.
– Ты смотришь на нее так, будто впервые видишь.
– Мерзкое ощущение – знать, что она твоя одногруппница, но не помнить, как ее зовут.
– Что, серьезно? – Люк сдавленно хмыкнул, стараясь не рассмеяться. – Впрочем, неудивительно. Это Кита Миасс, перевелась к нам в начале семестра. Она всегда такая тихая, ни с кем толком не разговаривает, одевается неброско и садится в стороне от всех, словно старается не привлекать к себе лишнего внимания. Странная немного. С твоей-то занятостью удивлен, что ты вообще ее заметил.
– Иди ты, – отмахнулся тот, оценив, как изящно Люк вернул пущенный в него камень. – Так к чему ты завел вопрос про этого тайного Санту?
– К чему… – откликнулся клавишник, словно пытался вернуть мысль, упущенную минуту назад. – А, точно. Близнецы.
– А что близнецы?
– Колин и Коди предложили поучаствовать в этом.
– Шутишь?
– Это ты у них спроси, они у нас эксперты по шуткам. Я посредник, и только.
– Ладно, допустим. С кем они предлагают это провернуть?
– Насколько я понял, для тайного Санты каждый год в городе собираются люди. У них даже сайт есть. Все просто: оставляешь свои имя и адрес там, а потом в день икс тебе выдают имя того, кому ты должен прислать подарок.
– А они не боятся, что кто-то может воспользоваться чужими адресами?
– Как я понял, организаторы снаряжают несколько человек, которые занимаются доставкой подарков. Им и выдаются все адреса.
– Интересно, кто все это финансирует… – задумчиво протянул Томас.
– Какая разница? Так что ты обо всем этом думаешь?
– Давай я выскажу свои мысли потом, ладно? – Томас кивнул на дверь, у которой появился лектор. За ним в аудиторию ввалилась половина их группы.
Люк пожал плечами и направился к своему месту.
***
Первую неделю Кита испытывала самое настоящее блаженство. Каждое утро мысль о том, что она была предоставлена самой себе, грела ей душу и заряжала хорошим настроем на весь день. Это не означало, что общество родителей ей было противно. Просто иногда ей хотелось побыть одной, покатать на языке столь взрослое слово “ответственность” и почувствовать, как расширяется ее личное пространство, вылезая за пределы маленькой комнаты.
Как человеку творческому, ей страшно хотелось свободы. Еще со школы она терпеть не могла строгие рамки и начинала капризничать, когда ее пытались загонять в таковые. Всевозможные стереотипы и издевки на тему ее азиатских корней она воспринимала за такие попытки, из-за чего конфликтовала с преподавателями, регулярно получала выговоры и вообще слыла бунтаркой.
Впрочем, с тех времен почти ничего не изменилось. Разве что общество, окружавшее ее, стало злее и научилось давать сдачи. Получив пару раз отпор, Кита замкнулась в себе, почти перестала общаться со сверстниками. Ее детские капризы превратились в глухое раздражение и копившуюся обиду. Все ее внимание с борьбы за свободу переключилось на учебу, и вскоре репутация скандалистки превратилась в репутацию отличницы. Преподаватели стали чаще ее хвалить, одноклассники – еще больше ненавидеть. А Киту устраивала та стена, которой она отгораживала себя и свой внутренний мир от чужого вмешательства, ведь за ней можно было вдоволь наплакаться, пока никто не видит.
Даже после окончания старшей школы Кита так и не решилась снести эту стену. Друзей у нее толком не было, и заводить их она не спешила – боялась доверять. Слишком часто за свое доверие она получала лишь пустышку, предательство, похожее на нож, всаженный в спину. Единственная, кому можно было выговориться, рассказать обо всех проблемах, была ее подруга с началки – такая же повернутая на творчестве, как и она сама.
Утром восьмого декабря – была суббота – Кита как раз звонила подруге с предложением устроить посиделки. Ей не терпелось использовать очередное преимущество жизни в одиночестве – возможность звать гостей когда угодно, не доставляя родителям неудобств и не выпрашивая у них разрешения.
– Конечно, не вопрос! – бойко тараторила Алис в трубку; где-то на заднем плане слышался лай ее пса, очаровательного хаски по имени Бенедикт. – Я как раз сегодня хотела закончить всю домашку и оттянуться где-нибудь. Ты, кстати, не хочешь пофоткаться перед Новым годом? Тебе фотки на халяву, мне опыт в копилочку.
– Не знаю. – Кита виновато улыбнулась и налила кипятка в кружку, прижимая плечом телефон к уху. – Я ж совершенно не фотогенична.
– Брось ты эти глупости! – принялась отчитывать ее подруга. – Ты просто очаровашка. С тобой такие классные зимние фотки могут получиться!
– Даже не знаю…
– А тебе и не надо знать. Я, как фотограф, все вижу!
– Будущий фотограф, – поправила ее Кита.
– Будущих не бывает. Есть только здесь и сейчас, и думать надо именно этими мерками. К слову, сколько ты еще будешь прятать свои чудесные рисунки в стол? Хоть бы показала их кому.
– А вдруг засмеют? Раскритикуют?
– Ну, началось… Ты так никуда не сдвинешься, дорогая моя. До конца жизни намереваешься прятать свое “я” в выдвижной ящик стола? Впрочем, ладно, утро субботы – не то время, чтобы нотации читать.
– Да, – согласилась Кита, – давай лучше обсудим, когда собираемся.
– С шести я вся ваша, – с готовностью отозвалась Алис.
– Тогда подходи ко мне в половине седьмого. Я приберусь, схожу в магазин и чего-нибудь нам приготовлю, идет?
– Я принесу пирожных с нашей любимой кондитерской.
– Отлично. Думаю, наш скромный девичник пройдет на ура.
– Разумеется! Давай, до вечера. А я пойду гулять с этим балбесом – ему уже не терпится на улицу…
Последние слова подруги Кита пропустила мимо ушей. Выключив телефон, она села за аккуратный кухонный столик, где дымилась одинокая кружка с крепким черным чаем. Завтрак ее состоял из пары тостов с маслом и булочки, которую она купила на вечерней распродаже в пекарне на углу. Большего ей было не нужно, хотя и родители, и Алис постоянно журили ее за то, что она не уделяет завтраку должного внимания.
Кита сделала глоток из кружки и уже поднесла тост ко рту, когда в дверь позвонили. Девушка замерла и несколько секунд растерянно хлопала глазами, словно не могла поверить своим ушам. Гостей она не ждала, курьеров тоже. Кому понадобилось приходить к ней в такую рань – а
