Золотая ложь - Барбара Фритти

– Неужели? А у меня очень плохое.

– Ты слишком беспокоишься. Не думай о проблемах, думай о возможностях. Кто знает, не случится ли с нами что-то совершенно удивительное.

– Неужели этот дракон создан во времена династии Чжоу? – спросила Пейдж Хатуэй своего отца Дэвида. Она нажала на кнопку пульта, поставив на паузу видеозапись, сделанную одним из байеров[5], посланных на шоу «Это антиквариат?». Если кто и может датировать это произведение искусства, то только ее отец, начальник отдела закупок элитного «Торгового Дома Хатуэй» и одновременно эксперт по искусству Древнего Востока.

– Возможно, – ответил Дэвид. Голос отца выдавал его волнение, а глаза блестели от нетерпения. Он придвинулся ближе к экрану. – Я хотел бы рассмотреть его получше. Надо было снять фигурку более отчетливо. Этот человек мешает мне.

Человек, которого отец имел в виду, был высокий, крепко сбитый парень в черной кожаной куртке. Он с растерянным видом стоял перед камерой и был явно не в восторге от происходящего. Судя по выражению лица, он скептически относился к шоу. Этот крепкий орешек являл разительный контраст с пончиком – восторженной старушкой, которую проникновенным баритоном изредка называл бабушкой. Пейдж была откровенно взволнована мыслью о находке. На самом деле, если отец прав, то перед ними вещь действительно исключительная, и если им удастся ее заполучить, это будет невероятная удача.

– Почему она до сих пор не позвонила нам? – раздраженно спросил отец. – Ты сказала ей, что необходимо поговорить прямо сегодня?

– Конечно, и подчеркнула это в обоих сообщениях, которые я оставила на автоответчике, – успокоила его Пейдж. – Потерпи немного, я уверена, она перезвонит. – Но, посмотрев на часы, Пейдж увидела, что уже почти шесть. – Может быть, завтра.

– Нельзя ждать до завтра. Я должен получить этого дракона.

Дэвид беспокойно кружил по офису Пейдж на пятом этаже «Торгового Дома Хатуэй». Комната была обставлена старинной мебелью, привезенной из Китая и предназначенной для отдыха и вдохновения. Это, конечно, не интерьер Зала Высшей Гармонии в императорском дворце в Пекине. Успокаивающая атмосфера, созданная в комнате, очевидно, никак не влияла на отца.

– Ты хоть отдаешь себе отчет в том, какой ценной, вернее бесценной, может оказаться такая находка? – продолжал он. – Вещь, вероятно, была создана более трех тысяч лет тому назад и относится к периоду ранней бронзы. С этим драконом должна быть связана потрясающая история.

– Не могу дождаться, чтобы услышать ее от тебя, – пробормотала Пейдж. Больше всего она любила отца в такие моменты, со страстью в глазах, в голосе, в сердце.

Дэвид подошел к окну, выходящему на Юнион-сквер. Пейдж сомневалась, что сейчас, в азартной погоне за новым приобретением, он видел огни города.

Впервые отец привлек ее к своему делу. Как правило, значимые покупки совершались по предварительным звонкам помощника байера, в зависимости от типа изделия и области искусства. Если они считали предметы интересными, то сообщали отцу. Но на этот раз отец пришел прямо к ней и попросил позвонить миссис Делани. Она не могла не задуматься о причине, но не решилась спрашивать. Если он хочет, чтобы она участвовала, значит, она будет.

Пейдж улыбнулась, когда его беспокойные пальцы пробежались по волнистым каштановым волосам, взъерошили их. Этот жест сводил с ума ее мать, Викторию, как и другой – когда муж засовывал долларовые купюры в карманы, а не в дорогой бумажник, подаренный ею на пятьдесят пятый день рождения несколько месяцев назад. Но таков Дэвид Хатуэй: слегка помятый, часто импульсивный, но всегда увлеченный и интересный. Иногда Пейдж хотела больше походить на него. Она унаследовала темно-карие глаза отца, но в остальном была дочерью своей матери. Если бы он проводил больше времени дома, если бы научил ее тому, что знает сам, а не отдал ее образование на откуп матери, если бы он любил ее так, как он любил Китай…

Смешно и глупо ревновать к стране. Семейство Хатуэй никогда не было нелепым – такое состояние сделало бы членов семьи менее сильными, менее совершенными, а этого они себе позволить не могли.

Дед и мать учили Пейдж изо дня в день: сидеть прямо, быть ответственной, никогда не показывать эмоций, никогда не терять контроль. Жизненно важные уроки крутились в голове, как раздражающий мотив привязавшейся на целый день с раннего утра песни, от которой невозможно избавиться. Девочка выросла, и ее идеально чистый письменный стол превратился в безупречно аккуратный офис – наглядный пример усвоенных уроков. Кабинет повторял атмосферу дома, в которой она выросла, перенимая главные свойства: изощренность и изящество обстановки, богатство, высокая культура и образованность хозяев, свобода, свежесть и прохлада. Даже сейчас она чувствовала холодок, сбегавший по рукам. Он не имел ничего общего с прохладной погодой февраля и с ее семьей.

Может быть, если бы сестра Пейждс Елизавета не умерла, все было бы по-другому. Пейдж не пришлось бы нести бремя ожиданий и оправдывать надежды и амбиции, особенно ее матери и деда. Они видели в ней единственную наследницу Хатуэев, на которую в один прекрасный день лягут все обязанности. Пейдж чувствовала себя виноватой при этой мысли. Есть миллион причин, почему старшая сестра должна быть жива, но ни одна из них имела значение.

– Она нашла его на чердаке, – резко сказал Дэвид и повернулся к ней. – Так сказала старуха, верно? Ты должна позвонить ей снова, Пейдж, прямо сейчас.

От странного блеска в глазах отца беспокойство Пейдж стало сильнее.

– Почему это так важно, папа? Что ты так разволновался?

– Хороший вопрос, – раздался голос от двери.

Пейдж повернулась и увидела незаметно вошедшую в комнату мать. Высокая стройная блондинка, Виктория являла собой образчик облеченной властью женщины. Острый проницательный взгляд голубых глаз, нетерпение в голосе и легкий намек на жестокость в заостренных мелких чертах лица. Ее черный деловой костюм отпугивал людей, поэтому действительно красивой ее назвать нельзя, но никто из встречавшихся на ее жизненном пути людей не мог не испытывать восхищения и преклонения перед этой Снежной королевой.

– Она задала тебе вопрос, Дэвид, – тихим эхом повторила Виктория.

– Если эта бронзовая статуэтка окажется подлинником, она бесценна. – От нехороших предчувствий и волнения у Дэвида вспотели руки.

Виктория цинично усмехнулась:

– Все имеет свою цену, дорогой. Ты видел подобного дракона в одной из научных работ? Или, возможно, слышал историю о нем, очередную сказку? Мы знаем, как сильно ты любишь сказки, особенно китайские. Ты знаешь все, что нужно знать об этой дикой стране и ее народе. – Виктория выплевывала слова о людях, словно они оставляли неприятный привкус во рту. – Разве нет?