Возвращаясь в рай - Симона Элькелес

частью группы.

Зайдя внутрь, я бросил мой спортивный костюм на диван, рядом с выцветшим пледом. На

мантии над пустым камином висела фотография Деймона и маленького мальчика, лет

восьми, в форме Младшей Лиги.

- Он твой? - спросил я его, интересно, как этот парень, закончил тем, что живет один в

маленьком городке, на задворках штата Иллинойс.

Рай не далеко отсюда.

- Да.

Очевидно, по виду этого места, он живет один. Это место не похоже на мой дом в Рае,

здесь все слишком просто и не использовано, как будто он просто приходит сюда, чтобы

спать и все.

- Вы развелись? - спросил я.

- Ты перестанешь задавать вопросы? Я думаю, мне больше нравилась поездка сюда,

когда ты вообще ничего не говорил.

После приготовленного Деймоном удивительного ужина из курицы и риса, который

напомнил мне о приготовлении еды моей матери, он ведет меня в узкий зал в постель. В

этом доме тихо. Я не привык к такому количеству тишины. В доме Рио всегда были люди,

которые праздновали или приходили в любое время.

Я не возражал, потому что, я все равно не сплю много.

Я выключаю свет, хотя знаю, что поспать мне не удастся. Будет как обычно… каждые

пятнадцать минут я буду просыпаться, смотреть в потолок и молить о сне. Это помогает,

но в этих коротких урывках сна, мне интересно, что такое ночной сон без перерывов.

Этого не было много лет… до аварии.

С утра я ем цельные зерна, типа хлопьев, когда Деймон заходит на кухню. Я не могу не

спросить:

- Почему ты помогаешь мне?

- Потому что, я думаю,что ты хороший парень, - говорит он, повернувшись ко мне спиной.

Затем он встает перед плитой и начинает жарить несколько яиц.

- Ты просто должен сделать правильный выбор.

Во второй половине дня, мы бросаем сумки в машину. Деймон останавливается в

общественном центре Рэдвуда, где большой белый грузовик ждет нас. Его вызывают в

здание и он говорит мне загрузиться в фургон и представиться остальным членам группы.

Двое парней и три девушки стоят там со своим багажом. Когда одна из девушек

отодвигается в сторону, и когда я получаю представление о человеке, которого она

загораживала, мое тело немеет.

Мэгги.

Глава 2.

Мэгги.

Мой протеиновый батончик падает на асфальт как в замедленной съемке, а откушенный

кусок во рту стал по вкусу как пыль. Что Калеб здесь делает? Где он был последние

восемь месяцев? Он оставил город без следа после наших коротких и сумасшедших

отношений. Почему он даже не попытался связаться со мной, или по крайней мере, дать

мне знак, что он жив? У него те же голубые глаза, то же точеное лицо, и те же мышцы-

выпирающие из-под футболки. Он здесь, и жив, и идет прямо ко мне. Я не могу отвести

взгляд, хотя и отчаянно хочу это сделать.

Он вздыхает и говорит:

- Все это как-то неловко, да, - его голос звучит знакомо, но по-другому. В нем появились

оттенки, которых не было там в последний раз, когда мы видели друг друга.

- Да, - удалось пропищать мне, - Эмм …

- Как поживаешь?

Я не могу ответить на этот вопрос. Это слишком фальшиво. Если бы ему было дело до

того, как у меня дела, он бы придумал, как увидеть меня или поговорить со мной. Он

оставил меня перед Рождеством, перед Новым годом, перед Днем Святого Валентина, до

моего дня рождения, перед

выпускным и окончанием школы.Перед тем, как мне сообщили, что я должна буду

постоянно хромать до конца своей жизни безо всякой надежды на полное

выздоровление.

- Что ты здесь делаешь? - он пожимает плечами.

- Я задавал себе тот же вопрос сегодня утром.

Один из парней, стоящих рядом с нами, с длинными вьющимися волосами, которые

падают ему на лицо, пукает. Еще хуже то, что он делает из этого большое шоу, со стонами

и потугами, как маленький ребенок.

- Чувак, ты в своем уме? - спрашивает Калеб.

- А что? - равнодушно говорит парень, - Я должен был выпустить его.

- Выпускай, когда ты один, старик. Не будь гребанным уродом.

- А ты че, пердежная полиция? - спрашивает парень, подходя к Калебу. Калеб становится

прямо, как будто он побывал в большом количестве драк и не боится добавить еще одну,

на свой счет. Это нереально. Я не чувствую пальцев ног, потому что я в шоке, и Калеб, и

этот парень собираются драться из-за … пука?

- Остыньте, парни, - поизносит грубый голос. Высокий черный парень с папкой указывает

на меня.

- Мэгги, могу я с Вами поговорить? Наедине.

Он указывает на Калеба.

- Ты тоже, Бекер. Сейчас.

Я иду за ним от фургона, болезненно осознавая, что Калеб идет следом. Я испытываю

желание развернуться и потребовать, чтобы он рассказал, где был, но я даже не знаю,

могу ли я выдавить хоть слово.

Парень останавливается за столом для пикника и кидает на него свою папку. Он

представляется, как Деймон Мэннинг, старший руководитель и сопровождающий нашей

группы.

Он выглядит переживающим, когда говорит:

- Очевидно, что вы двое не можете быть в этой поездке вместе. Мэгги, я понятия не имел,

мой помощник поставил вас в качестве замены после того, как Хизер ушла.

- Я уйду, - немедленно предлагает Калеб.

- Черта с два, Бекер. У тебя нет выбора, кроме как остаться.

Это означает, что Деймон хочет, чтобы выбыла я. Если бы я была старой Мэгги, той, кто

боится малейшего конфликта или противостояния, я бы уехала с большим

удовольствием. Но сейчас я сильнее, и я не отступлю ни за что. И еще здесь Калеб. Я

поворачиваюсь с решимостью к Деймону.

- Я остаюсь.

- Мэгги, мне очень жаль, но невозможно работать с вами обоими

- Я не уйду, - прерываю его я.

Деймон потирает рукой свою лысую голову и вздыхает. Я могу сказать, что он колеблется

… по крайней мере, немного. Что я могу сказать, чтобы убедить его, что не могу бросить

поездку только потому, что Калеб, внезапно, оказался здесь тоже? Правда в том, что быть

с Калебом будет испытанием - огромным и неожиданным. Но я решаю, что собираюсь

доказать себе и ему, что я двигаюсь дальше. Я больше не позволю прошлому диктовать,

как мне жить. Нам обоим уже восемнадцать, по закону мы считаемся взрослыми.

- Это плохая идея, - повторяет Деймон, - действительно плохая идея.

- Могу я поговорить с Калебом наедине? - спрашиваю я его.

Деймон переводит взгляд с меня на Калеба.

- Хорошо. У тебя пять минут.