Поставь на меня (ЛП) - Монро Лайла

А не кончать на грудь леди в середине секса? О, Господи.

Я закатываю глаза от этой мысли, осушаю бокал вина и ставлю его на пол, прежде чем свернуться калачиком под фиолетовым вязаным пледом бабушки.

Кэри Грант никогда бы так не поступил.

2 Лиззи

Когда на следующее утро я вхожу в музей, стук моих сапог по мраморному полу говорит, что я определенно страдаю от похмелья. Ой. Но даже несмотря на мою пульсирующую боль в голове, у меня все равно захватывает дух, как и всякий раз, когда я прохожу через главный зал с позолоченным потолком и богато украшенным. «Метрополитен» — один из величайших музеев мира, где хранятся удивительные произведения искусства и культуры, буквально находящийся в Центральном парке. Я посещала музей каждый раз, как только приезжала в город, бродила по залам и каждые выходные бывала на новой выставке. Тодд всегда насмехался надо мной, говоря, что я одержима прошлым, он никогда не понимал, что дело не в артефактах, а в историях, которые рассказывает каждая вещь. Тысячи различных культур на протяжении сотен лет задавали одни и те же вопросы о жизни, любви и нашем месте в этом мире. В тот день, когда я получила должность помощника куратора музея, мне казалось, что моя жизнь наконец-то вернулась в нормальное русло, я сделала то, что хотела, после того как так долго следовала намеченному плану.

Но сегодня я почти не обращала внимание на парадную лестницу. Не смотрю, потому что нахожусь в аварийном состоянии, поэтому направляюсь прямо в подвал в поисках необходимой дозы.

О кофе машина, где же ты?

Свист отдается такой болью в черепе, будто пронзает его насквозь.

— Кто-то хорошо повеселился прошлой ночью.

У меня вырывается стон. Наш руководитель по корпоративному пиару Бернард сидит за эспрессо-машиной, взбивая идеальное эспрессо. Как обычно, он безупречно выглядит в итальянском кашемире и слаксах. Я ненавижу его за то, что у него не раскалывается голова, как у меня, но я готова сделать все, чтобы получить чашку кофе.

— Ты меня сильно любишь? — Говорю я с мольбой в голосе.

Он сжалился надо мной.

— Достаточно, чтобы ты перестала выставлять себя идиоткой. Вот.

— Ангел. — Я хватаю крошечную чашечку и залпом осушаю ее, а потом умоляюще протягиваю ему.

Он вздыхает.

— Еще один разок, и я запрещу тебе пить. У тебя проблема.

— Конечно, — вру я. — Как скажешь.

Он снова включает автоответчик и проверяет телефон.

— Черт побери, мне звонят спонсоры. Запомни, еще один раз… — Он делает паузу. — И, ммм, сделай что-нибудь со всем этим. — Он неопределенно жестикулирует, показывая на мое тело, а потом уходит.

Я его не виню. Мое отражение в серебряной кофеварке эспрессо показывает мое отражение — бледного упыря, поэтому я достаю из сумочки красную помаду и осторожно провожу ею по губам. Этому трюку я научилась, когда переехала в город — красная помада прощает все грехи. Ну, например, по утрам, когда я выпила вчера больше полбутылки вина, оплакивая смерть романтики.

Я наливаю себе еще один эспрессо, зная, что вернусь сюда еще до полудня, а затем иду по узкой лестнице, ведущей в мое подвальное логово. Главный музей сам по себе состоит из просторных коридоров и массивных выставочных залов, но за кулисами это совсем другая история, скорее похожий на лабиринт Уоррена, состоящий из комнат и кладовок. Когда мне первый раз показали мой кабинет — коробку с низким потолком в углу подвала, я подумала, что это шутка. Издевательство над новичками в первый рабочий день. Но теперь, когда я здесь обосновалась, мне мой кабинет даже нравится. Вентиляционные трубы гудят только каждые полчаса, я украсила стены гравюрами в рамках из классических голливудских фильмов, таких как «Воспитание крошки» и «Филадельфийская история», а мой большой книжный шкаф забит артефактами, изображающими любовь и романтику на протяжении веков. Что я могу сказать? Я просто становлюсь ботаником, когда речь заходит о древних ритуалах ухаживания. («Воспитание крошки» (англ. Bringing Up Baby) — эксцентрическая кинокомедия режиссёра Говарда Хоукса, вышедшая в 1938 году. «Филадельфийская история» The Philadelphia Story 1940, американская романтическая комедия.)

Я как раз открываю ноутбук, когда Скай, моя стажерка, вприпрыжку вбегает в комнату. Ну, «вприпрыжку» может слишком сильно сказано, так как она носит туфли на такой высокой танкетке, что я удивляюсь, как у нее не идет кровь из носа, когда она просто вышагивает на работу. С ее длинными светлыми волосами и пышной фигурой, она напоминает современную Веронику Лейк, в комплекте с фирменной челкой, прикрывающей ее большой зеленый глаз. (Вероника Лейк (англ. Veronica Lake, 14 ноября 1922 — 7 июля 1973) — американская актриса.)

Я бы возненавидела ее, если бы она не была такой наивной. Трудно держать обиду на девушку, которая думает, что парень, подцепивший ее вчера вечером в баре, правда крупный фотограф, пообещавший сделать ее звездой, сначала предложив ей сняться в обнаженном виде.

— Привет, Скай, — зевнув, говорю я. — Ты получила какие-нибудь заметки или письма? Мне нужно наверстать упущенное до собрания персонала, на случай, если Морган снова набросится на меня.

— Не думай о заметках, — задыхаясь, объявляет она. — Ты слышала новости? Джейк Уэстон вернулся!

Дерьмо.

Джейк Уэстон. Одного этого имени достаточно, чтобы моя кожа покрылась мурашками от раздражения. Джейк — внештатный «искатель», который разъезжает по всему миру, выслеживая артефакты для музеев и частных коллекционеров. Если баскетбольная звезда хочет приобрести кроссовки лимитированной серии, Джейк найдет их. Билеты в первый ряд на «Хэмилтон» по первому требованию? Джейк — твой парень. («Хэ́милтон» (англ. Hamilton /ˈhæmɪltən/) — американский мюзикл о жизни государственного деятеля Александра Гамильтона на либретто, музыку и слова Лин-Мануэля Миранды, заслуживший признание критиков и кассовый успех. Особенностью мюзикла является использование рэп— и R'n'B-музыки наряду с привычными бродвейскими мелодиями.)

Но до сих пор мне удалось с ним пообщаться лишь только по электронной почте, где «снисходительность» даже близко не передает смысл нашего общения. Его любимая фраза — «Ну, на самом деле,…» По какой-то причине каждый раз, когда я открываю его письма, представляю себе его пятидесятилетним мужчиной с быстро поредевшими волосами.

Судя по всему, он недавно был в Таиланде, выслеживал какую-то редкую статую золотой обезьяны, конечно, ему пора бы уже и вернуться. И это хорошо, потому что, как бы сильно он меня ни раздражал, станет для меня незаменимым помощником в поиске нескольких ключевых вещей, которые мне необходимы для выставки «Золотой век Голливуда», на которую мне наконец удалось уговорить моего босса.

— Ты слышала, что я сказала? — Голос Скай прорезает мысли в голове, которая все еще пульсирует болью как сумасшедшая, несмотря на кофе. — Он вернулся!

— Я предупрежу прессу, — сухо отвечаю я, закрывая ноутбук. Я явно ничего не добьюсь, если Скай будет болтать со скоростью сто миль в час.

— Собрание персонала начнется через пять минут, — напоминает она слегка неодобрительно, уперев руки в бока и принимая позу сексуальной, но раздраженной учительницы третьего класса. — Морган попросила меня проследить, чтобы ты вовремя отправилась туда, раз уж опоздала на встречу на прошлой неделе.

— Я задержалась всего на две минуты!

Она пожимает плечами.

— Не стреляй в посыльного. (По-русски — Не казни гонца, принесшего дурную весть!». — Прим. пер.) Боже, как я устала, — она мило зевает, пока я проверяю электронную почту, а затем беру папку с записями для встречи. — Вчера вечером я работала в «Шкатулке» до трех часов утра. Я пробую новую программу, когда меня подвешивают к потолку, затем опускают в бокал для шампанского, наполненным взбитыми сливками. Ты не поверишь, сколько времени нужно, чтобы все это потом вымыть, — говорит она со вздохом, как будто очищение десерта с тела каждую ночь было для нее абсолютной пыткой.