Конец белого пятна - Максим Зверев

Как-то громкий голос Бориса привлек внимание всех:

— Идите смотреть на поединок черепах!

Две крупные черепахи, вероятно, самцы, стояли друг против друга, упираясь ножками в песок. Они втянули в себя головы, шипели и, как по команде, раскачнувшись, громко стукали друг друга своими панцырями. Отшатнутся немного назад на ножках и что есть силы — раз, словно бодливые козлы.

Более крупная черепаха стала оттеснять назад своего противника. Перевес сил был явно на ее стороне. Вдруг побежденная черепаха с необыкновенным проворством повернулась и побежала в сторону, оставляя на песке следы, как от маленького игрушечного танка. Да, да, именно побежала, а не поползла.

Борис принес в палатку победителя. Селевин взял у него черепаху, внимательно рассмотрел и сказал, что ей тридцать пять лет.

— Как, Селебе, ты узнал это? — заинтересовался Даукен.

Он с первых дней путешествия стал так называть Селевина.

— У черепах легко узнать возраст: каждый щиток ее панцыря, ежегодно увеличиваясь, образует годичные полосы. Сколько полосок на щитке, столько и лет черепахе. Точно так же узнается возраст дерева на срезе ствола. В благоприятные годы черепахи растут быстрее, и тогда расстояние между полосками шире. Черепахи могут жить десятки лет.

— У нас никто не знает этого! — воскликнул Даукен. — Теперь я расскажу своим детям, а те передадут внукам! Спасибо тебе, Селебе, за науку.

Вечером Селевин пошел побродить по окрестностям лагеря.

Косые лучи низкого солнца освещали на щебнистой пустыне серебристо-белые пятна. Это были тенета пауков, натянутые у входов в брошенные норки грызунов или просто между камнями.

«Каких же мух ловят эти хищники? — подумал Селевин. — Ведь здесь их почти нет». Виктор Алексеевич сел на землю около одной особенно крупной паутины. Он успел написать несколько страниц дневника, но ни одно насекомое за это время не попало в тенета.

На обратном пути к лагерю ему повезло: из-под ног его выскочила кобылка и угодила прямо в паутину, раскинутую между камнями. На глазах у Селевина тут же из-под камня выскочил небольшой паук, укусил кобылку за заднюю ногу и отскочил в сторону, на край тенет. Укушенная ножка насекомого сразу отпала от тела: «сработали» особые ножички, отсекающие ножки кобылок.

Паук немного помедлил: за это время его яд должен убить жертву. Затем спокойно подполз к кобылке, схватил за укушенное место и унес в глубь своего подземелья, под камень… одну ногу!

Пока не стихли колебания паутины, кобылка вела себя, как мертвая, а затем вдруг резко щелкнула оставшейся ногой и выскочила из паутины. Она была спасена!

Селевин медленно шел к лагерю, размышляя над инстинктом насекомых, который руководит их поведением иногда с удивительной целесообразностью, как, например, у этой кобылки, и с поразительной «глупостью», как у паука, схватившего только сухую ножку.

Кругом чернела щебнистая пустыня. В стороне Селевин увидел Бориса, который старательно переворачивал камни и укладывал их нижней, светлой стороной вверх.

Борис заметил Селевина только тогда, когда тот остановился за его спиной. Студент растерянно поднялся, и румянец смущения выступил на его загорелом лице.

— Что это вы делаете? — спросил Селевин и тут же увидел на черном фоне щебня слова:

— «Привет лю…»

Селевин улыбнулся:

— Ладно, ладно, никому не скажу… пусть это будет и тайной столетий, ведь пустынный загар на щебне образуется тысячелетиями. Солнце выпаривает из камней марганцево-железистые окиси, и камни темнеют, покрываясь пустынным загаром. Вы это здорово придумали! Перевернув камешки светлой, незагорелой стороной вверх, вы написали эти слова в века! Надо на всех остановках в щебнистой пустыне «писать» даты прохождения нашей экспедиции и вообще «переписываться» с будущими исследователями и жителями пустыни.

Однажды вечером на привале зашел разговор о городе.

Даукен сказал, что знает одного ученого, который живет в Алма-Ате.

— Кто он, может быть и мы знаем его? — спросил Селевин.

— Начальник музея, я был проводником в его экспедиции по реке Чу.

— Что же ты раньше не сказал об этом?

— Но ведь ты не спрашивал, Селебе.

— А я-то думаю, откуда мне знакома твоя фамилия! — воскликнул Селевин. — Теперь я вспомнил: перед самым выездом в пустыню я получил письмо от директора музея с ответом на мои вопросы о подробностях его последнего путешествия по Чу. В этом письме он упоминает о проводнике Кисанове. Так, значит, это ты и был! Письмо со мной. Оно интересное. Сейчас я его найду и прочту. Боря, подбрось в костер.

«…Тяжелы, изнурительны три дня пути по пескам. Сделав привал в развалинах старой кокандской крепости Тасты, мы поспешили дальше, так как запас пресной воды в бурдюках иссякал, а до новой воды далеко. Товарищи уехали к родникам Тогуз-тума, а я и два проводника решили померяться с пустыней…

Распределили уменьшенный паек воды, палящее солнце крало у нас последние капли… Шли долго. Животные двигались с понурыми головами, а люди, мучимые жаждой, с трудом произносили слова. Мы впадали в полусонное состояние, переходящее в галлюцинации. Вот вы слышите журчание ручейка, вот уже видите его с кристально чистой и холодной водой и с жадностью тянетесь к нему, но приходите в себя. Вот при таких-то условиях мы, наконец, очнулись от громкого возгласа проводника Кисанова:

— Вода!

К ужасу нашему, из трех найденных колодцев не оказалось ни одного с питьевой водой. С сильным запахом сероводорода, горько-соленая и тухлая вода едва позволила нам смочить губы и сполоснуть во рту. Но проводник оказался хорошим следопытом. Глядя на землю, он, по непонятным для нас соображениям, заявил: „Здесь близко есть люди“. Сев на лошадь, он исчез, оставив нас с верблюдами. И, действительно, люди были найдены, а вместе с ними — прекрасная вода и замечательный айран.

Гостеприимство казахов оказалось свыше всяких ожиданий! Нас наперебой угощали! Мы напились айрану, сколько могли, а нам все предлагали пить его еще.

Так этот тяжелый день закончился радостью».

Однажды, когда пустыня еще отдыхала в предрассветной прохладе, Даукен отправился на охоту за джейранами. Все участники экспедиции спешили провести работу до наступления жары. Селевин остался в лагере один со своими дневниками. Палатки были раскинуты у колодца около древней могилы какого-то бая. День наступал жаркий, утомительный.

Первыми возвратились ботаники, за ними вернулись и остальные.

Даукен пришел последним, утомленный, изнемогающий от жажды и без добычи…

— Джейранов нет, — сообщил он упавшим голосом.

Для мергена неудачная охота — самое большое огорчение.

— Утро было жаркое, — рассказывал Даукен, — джейраны раза два только показались вон за тем такыром. Наверное, они залегли на отдых. Жажда стала томить меня. Я повернул к лагерю. Завтра утром до рассвета пойду к Колодцу старух.

— Я принес тебе обещанное, Селебе, — продолжал Даукен, немного помолчав, — стрелу, черепки, огневые камни. Помнишь, я рассказывал тебе, что находил их раньше в Бетпаке. А ты еще не верил мне.

И Даукен достал из кармана кожаных штанов каменный наконечник стрелы, осколки посуды и кремней. Участники экспедиции с удивлением рассматривали их. Ученым они были дороже всех джейранов, ибо наталкивали их на величайшее открытие. Ведь раньше считали, что эта пустыня никогда не была заселена людьми.

Несмотря на жар, все сейчас же отправились к месту находки. У небольшой горы Даукен остановился и сказал, показывая на полузасыпанный вход в пещеру.

— Вот аул диких людей.

Пещера была очень мала. С трудом в ней могло поместиться несколько человек в сидячем положении. Передвигаться там можно было только на четвереньках.

Целый день прошел в очистке пещеры. Труды не пропали даром. На полу было найдено много каменных наконечников стрел, копий, каменных скребков для очистки шкур и кремневых пластин, заменявших ножи.

Измученные жарой, пылью и работой, все собрались у входа в пещеру, когда солнце стало опускаться за горизонт. В том, что пустыня в прошлом была населена людьми, теперь не было никакого сомнения. Это было ценным научным открытием. Даже не хотелось уходить из пещеры. Утром решили перенести сюда лагерь и продолжать исследования.

Борис полез в пещеру взять забытую фуражку и оттуда раздался его голос:

— Виктор Алексеевич! Скорее сюда — все стены пещеры разрисованы!

В самом деле, когда лучи заходящего солнца осветили пещеру, стало видно, что на стенах, вероятно, острыми обломками камней, были высечены примитивные изображения диких животных и охота на них.

Большинство рисунков очень схематичны, но все же можно понять, что хотели изобразить художники древности много тысяч лет тому назад.