Остафьевский архив. Том 5. Часть 1 - Петр Вяземский

9.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

№ 5-й. Осгафьино. 8-го июня [1824 г.].

У нас, слава Богу, все довольно хорошо. Кашель проходит у Пашеньки и Павлуши. Вчера отняли от груди Петрушу, тем более, что кормилица или капризничала, или в самом деле была не очень здорова. Первую ночь перенес он хорошо. А у нас все еще погоды нет, хотя воздух и потеплее. Досадно и скучно, тем более, что заниматься меня не забирает, и мне хотелось бы целый день слоняться по солнцу. Я получил письмо из Коммиссии; в нем уведомляют меня, что решение доставлено, и на днях будут совершать купчую. Дни через два поеду в город. Мне как-то тошно и за его дело приниматься от мысли, что все еще останется долг на нас. Конечно, мы выдем из бездны, но все еще не будем на чистом месте. Тебя, по крайней мере, найдет ли это письмо на месте. Одно меня утешает, что если поездка и не будет иметь действительного влияния на здоровие детей, которые с тобою, то все хорошо, что им можно было спастись от вашей осени, ибо точно лета нет, да, кажется, и не будет его нынешним летом. Сделай одолжение, когда увидишься с ним, напомни ему об нас. Говорят, что Кутайсова решительно помолвлена за Голицына и что он у них в деревне. Разумеется, я к ним не поеду. Все беды собралися на меня по отъезде твоем: смерть Бейрона, свадьба Кутайсовой, дождь и ветер, расчеты по кухне etc, etc. Не знаю, как я все это вынесу, но знаю, что это все несносно. А, ты, счастливица, гуляешь, и тебе горя нет!

Прости, моя милая. Обнимаю и благословляю вас, мою троицу, это всей души. Машенька хорошо учится и хорошо себя ведет. Пашенька иногда бурлит по своему, но вообще все идет порядочно. Дети тебя цалуют, а девица Горе, или девица-горе, тебе кланяется, то-есть горе – лицом, а, впрочем, повидимому, очень хороших свойств. Мы ожидаем к обеду Четвертинскую с детьми, а князь поехал в город. Кланяйся Пушкину. Не забудь написать в матушке и Карамзиным.

Приписка княгини Надежды Федоровны Четвертинской.

Je suis établie dans le cabinet de votre mari et prends sa plume pour vous donner de nos nouvelles et vous dire, combien j'attends impatiemment des vôtres. Votre mari m'a dit, que vous voyagiez lentement, mais au moins Dieu veuille, que cela soit bien heureusement pour vous et vos chers enfants, que j'embrasse de tout mon coeur. Je vous suppose arrivée à Odessa; de grâce écrivez nous bien vite. Mademoiselle Goré m'a dit, qu'elle était bien contente de vos enfants et particulièrement de Marie quant à sa docilité et son application à ses études. C'est réellement très joli de sa part. Paul vient d'entrer dans le cabinet, où je vous écris, avec un uniforme de hussard; il est tout à fait comique et m'a bien fait rire. Ils se portent tous assez bien.

Adieu, chère et bonne amie. Je vous embrasse et vous aime de tout mon coeur, mon mari vous baise les mains, tous mes enfants aussi.

Nadinlta est ièi avec moi, charmée de voir ses cousines.

Adieu encore une fois, écrivez moi et pensez à une soeur, qui vous aime pour la vie de toute son âme

votre toute dévouée soeur et amie

Négeon Czetvertinska.

На обороте 2-ю листа: её Сиятельству Княгине Вере Федоровне Вяземской. В Одессе. – В доме г-жи Давыдовой.

10.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

№ 6-й. Остафьево. 11-го [июня 1624 г.].

После письма из Орла от 28-го я не имею вестей от тебя. Принуждаю себя приписывать недостаток в письмах твоих неисправности почт, а все иногда беспокоюсь. Кажется, теперь уже должна ты быть в Одессе. У нас все идет порядочно. Сегодня первый светлый и теплый день, хотя и с сильным ветром, который того и смотри, что опять нагонит дождь. Дети на всякий случай нагулялись утром. Я получил сегодня письмо из Варшавы от Нессельроде: ничего нет примечательного. Завтра или после завтра поеду в город наведаться о заключении купчей. Мне что-то так неохотно приниматься за это дело! Брошу я все да убегу куда-нибудь. Вчера просыпаюсь я, гляжу на часы – половина первого, то-есть после полдня. Зато уже воспользовался твоим отсутствием и обедал в половине шестого – с позволения однакоже детей и M-lle Goré. Петруша хорошо выносит развод свой с кормилицею. Дети тебя цалуют. Все у них идет порядочно. Обнимаю и благословляю вас всех от всей души.

[11 июни 1824 г. Москва].

Я сейчас отдал 6.000 рублей в Коммерческий банк, которые отправятся к тебе в понедельник, то-есть 14-го числа, и, стало, может бить, будут у тебя еще до получения письма этого. Мое дело все еще не с концом, по я взял несколько тысяч рублей вперед для необходимейших уплат. Я рад, что с тобою расчитываюсь, а ты мне была мой самый тяжелый заимодавец. Отдай же Пушкину, что ему следует, то-есть 1880 рублей; кажется, – так. В письмах моих к нему должен быть расчет мой с ним. Если как-нибудь перед отъездом его понадобились бы ему деньги сверх того, то дай ему несколько сотен рублей, под залог его будущего бессмертия, то-есть новой поэмы. Только смотри, чтобы он эти деньги не употребил на шалости, на игру; на девки – можно! Вот тебе лорнетка. Такая ли? Пристлей уверяет, что взятая Васильчиковым одинакова. Вот тебе M-me d'Angeville, M-eurs Auguste et Waldowski! Похлопочи о ней, чтобы ей дали сыграть несколько раз. Она прелестная актриса: певица на французский лад, но поет с приятностию и говорит куплеты с большим умом. Я за нею не волочился; следовательно, можешь приласкать ее, не будучи в дурах. У Лодомирской вчера не крестили: ребенок цветет. Наши, слава Богу, здоровы. Сегодня еду к ним. Четвертинские также едут сегодня! Не могу писать далее, голова идет кругом, плачу Матьясу, Дмитрию Давыдову, Завтра собирается ко мне кое-кто, разве погода остановит. Сегодня опять потоп грянул с неба. Поздравляю тебя с завтрашним новорожденным. Обнимаю и благословляю вас, милых моих, от души. Дай Бог тебе дать мне хороших вестей, а мне – тебе. Цалую тебя тысячу раз. Из деревни по почте буду писать более, а теперь не взыщи за краткость.

Москва. 11-го июня.

Я вчера писал тебе по почте.

11.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

№ 7. Москва 16-го [июня 1824 г.].

Я приехал в Москву по вызову Лушникова. Сегодня начинают писать купчую и, кажется, на неделе все кончится. То-то будет для меня тяжкое время, как прорвется плотина и перельется через меня около полумиллиона рублей, или перебегут через меня 1200 людей! Страшно и больно подумать, кроме скуки и хлопот считать, пересчитывать, записывать, расписываться! А ты, счастливица, ты купаешься теперь в море, а мы здесь только что мокнем на дожде! Погода все еще не устанавливается: час солнышка в неделю, а тал все дождь, да дождь! Наша дорога невообразимая, и уже зато досталось ту, когда я ехал сюда из Остафьева, Наконец получил я письмо твое из Киева от 1-го июня. Как я рад, что вы дотащились туда благополучно! Я все надеюсь, что там пошло уже лучше. Удивляюсь, как ты писем моих не получила, я несколько их надписал в Киев в дом Раевского, или Орлова. Вели справиться, но, вероятно, ты уже их теперь получила. Дети здоровы, и все идет порядочно. Мамзель Горе очень довольна Машенькою; Пашенька все еще бурлит иногда и лениво учится. Кажется, Мамзель Горе не довольно строго принялась с начала, а теперь ей уже и трудно справиться с нею, тем более, что она и в самых шалостях своих и упрямствах, часто смешна и обезоруживает, рассмеша. Однакоже, она ее несколько раз наказывала, и перед отъездом моим было лучше. Как я высек Павлушу на днях голою рукою по голой и…! так что, и рука и и… равно разгорелись! Он кусал или исцарапал Машеньку и замахнулся на мамзель Горе, которая брала его за ухо. Зато наставление мое будет ему памятно, и с тех пор он присмирел. Погода никак не позволяет мне сделать из него себе верного товарища, а там в бабьей беседе он очень балуется, потому что все его балуют. В Москве ничего нет замечательного, кроме свадеб. Обнимаю и благословляю вас всех от души. С нетерпением ожидаю вестей твоих из Одессы, как купаетесь и как дети выносят эти купания. Нежно тебя цалую. Кланяюсь Пушкину и ожидаю его надгробной песни Бейрону.

На обороте,2-го листа.

её Сиятельству Княгине Вере Федоровне Вяземский. В Одессе, в доме Г-жи Давыдовой.

Faites moi l'amitié, mon cher Boulgakoff, d'expédier cette lettre et ajoutez y quelques lignes pour ma femme.

Donnez lui des nouvelles de Moscou, mais de grâce soyez discret ü mou égard et n'éveillez pas sa jalousie eu lui parlant do…. Quelle absence d'esprit! J'allais la nommer! Motus!

Там же рукою А. Я. Ермакова:

Soit! J'euvoye la lettre,– Pour écrire je n'écrirai pas à votre femme, les temps sont changés. Il est question de bien… (вырвано) [autre chose, et le comte Miehel W. sait., (закрыто печатью) de quoi! L'Europe vехта, saura, lira!.. (закрыто печатью) me plaindra, me justifiera, m'absoudra. Quant au soyez diseret, que peut on dire d'uu mari exemplaire, comme vous et moi par exemple. Булгаков у ног, да не y ваших! Tout l'essaim a déserté, et de tous….. vos adorateurs il ne….. vous en est resté de fidèles que les princes M. D. A. O. P. les comtes B..T.. R.. L, E. et puis messieurs R. S. A. L. B. (pas moi). M. W. O. T. D. S. N. T…. Р. Z… St. E… D. L… K. D.. B. (pas moi). K… L…. N.. I… K… B. (mais pas moi). S. K. T. L. О. С. E. G. D. L… A. et F. et encore chancellent etc.

12.

Князь П. А. Вяземский своей жене.

Остафьево. № 8. 21-го [-22-го] июня [1824 г.].

Как я рад письму твоему из Одессы! Теперь с новым нетерпением ожидаю известия о начатии лечения. Надеюсь, что вы найдете хорошего доктора, хотя лучший и уехал. Здесь у нас все идет изрядно, кроме плохого здоровья M-lle Goré. Кажется, ей очень хочется и очень нужно возвратиться во Францию. Но возвращении своем из города нашел я ее очень упадшую духом, хотя и по словам её, и по распросам моим у Елены, и но разговорам M-lle Goré с Четвертинскою, не приписываю того каким-нибудь неприятностям, а просто расстройству нервов. Советую ей съездить в Москву, повидаться с Скюдери, но беда в том, что она и в нем мало доверенности имеет, а болезнь её более мнительная, нежели существенная. Вероятно, и пакостное лето наше много вредит ей. Дело продажи делается; пишут бумаги, купчую и проч. и проч. Надеюсь, что дней через 8 все будет кончено. Тогда только увижу, что нам остается делать: ехать ли к тебе, или нет, или третие, или четвертое, а теперь ничего сказать не могу! Я получил очень милые письма от Карамзиных. Вот, что она пишет о тебе: «Quand vous écrirez à votre femme, parlez lui de nous et engagez lu dans des moments de désoeuvrement à nous donner des détails sur son existence et même sur le pays qu'elle habite». Ниши им просто в Царское Село, Я посылаю им твое письмо, хотя ты и пишешь в нем «Louis n'est plus à Varsovie», т. e. à Odessa, «au moins c'est ainsi, que je l'entends», но, кто этот Louis, я и сам не знаю, Также и того не понимаю, что ты пишешь мне из Одессы о Болконском; а из Киева писала, – что он поехал на Кавказ. Да остепенись же хоть раз! Если у тебя к[нязь] Сергей, то у меня в Москве князь Никита; да он что-то болен духом и телом. Я вчера приехал верхом из Москвы, но удачнее, нежели прошлым летом. Погода была сносная, и я сегодня совсем не устал. Я слышал, что и князь Петр Мих[айлович] Волконский принужден был ехать верхом в Суханово. Денис Давидов, говоря с ним о дорогах, сказал ему: теперь вы видите Россию к наготе её, а го все видели ее нарумяненную и в нарядах. Я получил из Парнаса от Волкова, коменданта, бюджет расходов, необходимо потребных нам в Париже. По его рассчсту страшно: около 60.000 рублей! Но Денре обещался мае выписать другой счет и найти человека, который взялся бы за определенную сумму содержать нас и дом наш, не считая разумеется того, что я мог бы взять на содержание! А ты в Одессе рассчитывай до копейки, что можно там прожить. Пушкин, я чаю, сердится, что не присылаю ему денег. Пускай он мне пришлет скорее стихи на смерть Бейрона; я и сам хочу прозою написать о том же. Вместе напечатаем! Писала ли ты к Прасковье Юрьевна????? Писала ли ты?? Павлуша, когда бывает в гусарской курточке, приседает, думая, что это приличнее. Сегодня он ездил на дрожках с мамзель Горе и плакал, приехавши домой, говоря, что хочет ехать с нею во Францию. Наши девицы все спрашивают у меня, когда ты будешь им отвечать на их письма, и никак не понимают, что я еще не имею ответа твоего на эти письма. Ты довольно глупа, чтобы не понять, о каких девицах говорю. О мамзель Каролине, Елене? Не так ли?