Возраст совершенства - Елена Жуковская

– В декабре будет тридцать пять.

– Чудесный возраст. Возраст совершенства.

– Как это?

– Надежный, проверенный временем муж, повзрослевшие дети, определенная ступень в карьере, еще не поблекшая внешность, легкий флирт… Все сошлось?

– Пожалуй. Только…

– Не жалуйся. Все остальное зависит от тебя одной. Разве нет?

– Вы правы, Татьяна Николаевна.

Вечером она испекла пирог. Надела платьице с оборками. Улыбка не сходила с лица. Будто заразилась она от Нюши этой мягкой улыбкой.

Явился Егорка.

– Привет, Горошек!

Она назвала сына так, как называла раньше, ласково, любя. Коснулась его плеча. Взяла из рук рюкзак.

– Подождем папу и будем есть пирог, ладно.

– Че за праздник?

– Не знаю.

Егор ушел в свою комнату, хмыкнув. Через полчаса вернулся с работы Антон. Она ждала его у двери. Поцеловала в щеку. Просто так поцеловала. Потому что у нее есть муж, а у Нюши нет.

За ужином она рассказала, что встретила бывшую преподавательницу.

– Нюша предложила мне помощь. Обещала найти хорошую работу. Я завтра собираюсь писать заявление об уходе.

Антон молчал. А Егорка оживился:

– Давно пора.

Оксана обняла его в порыве благодарности. Он не сопротивлялся. Антон тоже смягчился, улыбнулся, сказал тихо:

– Вкусный пирог.

– Ах вы мои хорошие…

Хорошие разбрелись по комнатам. Егор заперся у себя, Антон улегся на диван, задремал.

Оксана осталась на кухне в окружении грязной посуды.

Нет, так просто она не отступит. Надежный муж Антон, самый дорогой и любимый повзрослевший сын Егорка, блестящая карьера впереди, радующее отражение в зеркале, легкий флирт с глупым Костиком и неведомым Алексеем Алексеевичем. Совершенство?… Так ли? Но теперь она уж точно знает, чего хочет, и еще пока ого-го как может. Такой возраст.

Она постучала в комнату сына.

– Ну, чего еще?

Осторожно приоткрыла дверь. Егор лежит на диване. Из магнитофона тихонько поют «Битлз».

– Можно послушать с тобой?

– Садись, слушай.

Через полчаса заглянул Антон.

– Вы что тут шушукаетесь?

– Пап, ты представляешь, а мама для нас «Битлз» на радио заказывала. Звонила в прямой эфир. Жаль, я не слышал. Во дает правда!

– Я же скучала.

Она прислонилось щекой к щетинистой щеке Антона. Ложь давалась ей легко. Совсем казалась правдой.

– Послушайте, давайте погуляем сегодня вечером вместе. Зайдем к бабушке. У нас еще полпирога осталось. Так что не с пустыми руками!

– Не, не охота что-то. Я и так у бабули три дня торчал.

– Ну что, может быть тогда мы вдвоем? – Оксана с надеждой посмотрела на Антона.

Он размяк от ее прикосновений.

– Как хочешь.

– Хочу!

– Ну, ладно, и я с вами.

Она погладила сына по стриженой голове.

– Ах ты, Горошек, мой дорогой.

Свекровь обрадовалась их визиту. Славно, по-домашнему посидели. Вернулись поздно. Довольные.

Оксана чмокнула на ночь Егорку. И пошла в спальню, учиться любить мужа.

Пройдет еще месяц-другой, ей исполнится 35, возраст совершенства.

Артемка

Завтра день рождения Артёмки. Круглая дата – 10 лет. А ровно через полгода, день в день, Жанне исполнится 40. Никакой магии чисел. Просто повод посидеть на лоджии, укутавшись в теплый плед, и, глядя вдаль сквозь играющие бликами витражи, поразмышлять, повспоминать…

Солнце слепит глаза, греет не по-осеннему тепло. Цветные стекла каждым своим осколком делают мир разным: то прелестно-розовым, то нежно-голубым, то изумрудно-зеленым. А тогда был снег, первый, пушистый, крупный. Жанна видела перед собой огромное, как экран в кинотеатре, окно, и весь мир был белым и пушистым. Жанна лежала на родильном столе напротив этого волшебного окна. Она стонала, кричала, умирала и воскресала. Она рожала. Так в этот мир пришел Артемка.

Жанна очень боялась родов. Давным-давно, случайно допущенная во взрослую компанию маминых подруг, она подслушала обычные женские разговоры. Фразы, не предназначенные для детских ушек, заставили Жанну дрожать от страха и негодования. Неужели и ей придется пройти через это? И вовсе нет никакой радости материнства, есть боль, кровь, унижение. Она твердо решила, что никогда не будет рожать. И еще лет двадцать оставалась верна себе.

Жанна вышла замуж в двадцать один год. Она окончила педагогический институт, получила диплом учителя-филолога и как бы перевернула страницу веселой студенческой юности. Ей захотелось чего-то основательного, серьезного, крепкого, своего. Она решила, что ей пора заводить семью. Решила не по-девичьи, скорее рассудком, чем сердцем.

Но вышла замуж не по расчету, по любви. Олег был тогда молодым лейтенантом. Он был основательный, серьезный, крепкий, свой… Она знала, что любит его. И он об этом догадывался.

Ей не запомнилась свадьба. И медовый месяц получился не сладким. У него служба, у нее заботы об устройстве быта, поиски работы.

Отец помог Жанне получить работу преподавателя литературы в сельскохозяйственном техникуме. Работа казалась ей невыносимой. По вечерам Жанна писала конспекты, ночами учила их наизусть, а на следующий день час за часом пересказывала этот окололитературный бред равнодушным студентам-аграриям. Жанна не сбежала из техникума сразу же, только из уважения к отцу. Он был так горд за нее и за себя. Она пыталась оправдать ожидания. Так прошел год. Весь год Жанне снился жуткий сон. Как будто она стоит в большой аудитории перед группой студентов совершенно голая, прикрываясь лишь папкой для конспектов. Пытаясь уйти от жестоких насмешливых взглядов, она пятится к дальней стене, но ноги подкашиваются. И вот она падает на колени. Все. Звенит звонок. Будильник в очередной раз спасает ее от продолжения кошмара.

Она пришла к отцу, сказала, что больше не может, что иссякло терпение, и уволилась.

А летом они с Олегом поехали в Феодосию. Первый раз она увидела море. Было так хорошо. Так хорошо может быть только один раз в жизни.

Жанна вспомнила худенькую тетю Варю, что сдавала им пристройку. Вечерами она любила увести Жанну в беседку, увитую лозой, и там за чашкой чаю вести пустые разговоры.

– Ох, и парень тебе достался, добрый парень, – говорила она, щуря выцветшие глазки, – Не упусти.

Жанна смущенно улыбалась.

– Доброта-то дороже денег.

Жанна пожимала плечами.

– Не понимаешь? Потом поймешь, на это надо время.

Они уехали, чтобы еще семь раз вернуться. Но никогда уже не было так хорошо. Море становилось привычным, пристройка убогой, тетя Варя старой и ворчливой…

Через два года умер отец. Страшнее этого в ее жизни еще ничего не было. Отец умер совсем не старым, даже до пенсии не дожил, и до рождения внука. Никто не мог заподозрить, что у него так сильно изношено сердце. Не в пример вечно больной матери, он никогда не ходил по врачам. Но Жанна знала, что потеряет отца, ее предупредили.

Это случилось за несколько месяцев до его смерти. Тогда Жанна уже год работала в обычной школе, преподавала русский язык в пятых классах, и теперь ей не снился тот ужасный сон.

Однажды вечером, когда уроки закончились, и в школе остались только дежурные да активисты, Жанна сидела одна в учительской, склонившись над стопкой тетрадок.

Вдруг дверь тихонько открылась и на пороге возникла чернявая немолодая женщина.

– Вы кого-то ищите? – Жанна подняла на нее воспаленные глаза.

– Вас.

– Да? Проходите, пожалуйста.

Отработав достаточно, чтобы знать в лицо и по именам всех родителей своих учеников, она была смущена тем, что не знала эту женщину. Но может какая-нибудь родственница, а то и вовсе соседка…

– Простите, я не знаю…

– И не надо, – ответила женщина и тут же заговорила быстро, – Горе у тебя будет, умрет мужчина, дорогой тебе мужчина.

– О-о-о, – протянула Жанна, отгораживаясь руками, – Не хочу слушать. Я не верю ни во что, уходите.

Цыганка, черт ее принес. Как ее теперь выгнать?

Женщина покрыла голову болтавшимся на плечах цветным платком. Но уходить не собиралась, а наклонилась через стол и, глядя Жанне в глаза, забормотала еще быстрее:

– Горе пройдет, все плохое пройдет. Будет счастье, все у тебя будет. В 40 лет ты будешь иметь все: квартиру, машину, дачу, деньги, сына и дочь.

– А муж? – спросила Жанна, – Муж ведь … ну, вы же сказали.

– Нет, он будет с тобой.

– Ага, понятно. То умрет, то воскреснет… Идите-ка вы отсюда, по-хорошему, а то крикну кого-нибудь, милицию вызову.

– Не веришь, а ведь вспомнишь потом. Не муж, другой человек умрет, старше, родной по крови. Сейчас бумажку свернешь, беду заговорю, выброшу. А счастье с тобой оставлю.

– Какую бумажку?

– Какую для счастья не жалко.

Из тетрадки лист? Жанна открыла аккуратную тетрадку. Нет, разорвать рука не поднималась.

– Нет, не такую, другую. Надо чтоб твоя была бумажка.

Жанна взяла сумочку. Вытряхнула из нее все содержимое: расческу, помаду, пудреницу, кошелек, две карамельки, носовой платочек.