У последней черты - Владимир Гурвич

Его лицо побелело, как будто он услышал что-то совершенно оскорбительное и возмутительное для себя. Правой рукой он нервно скомкал салфетку, а затем отшвырнул ее на пол.

– Никогда, слышишь, – прошипел он сквозь зубы, поднимаясь со своего места и нависая над ней, как глыба, – Никогда! Только через мой труп!

С этими словами Саянский отшвырнул стул с такой силой, что он с грохотом полетел на пол. На громкий стук, упавшего стула, прибежала их домработница Полина. Она увидела странную картину. Ее хозяйка Юлия Алексеевна сидела за столом с глазами, полными слез, а ее хозяин такой всегда выдержанный и владеющий собой, вылетел из столовой с искаженным от злости лицом, чуть не сбив ее с ног и, кажется, даже не заметил этого.

4

Весь день Саянский не мог сосредоточиться на работе. Хорошо еще, что на сегодня не было запланировано никаких важных встреч и совещаний. Так, шла обычная рутина, не требующая его особенного внимания. Вконец измучившись, Саянский плюнул на все дела, которые могут подождать, и стал думать о сегодняшнем разговоре с женой. Он и сам не мог понять, отчего его так задела ее просьба. Подумаешь, захотела снова на лед. Нет, конечно, об этом не могло быть и речи. Он не для того женился, чтобы его жена целыми сутками пропадала на работе, как проклятая, а вечером возвращалась домой, едва волоча ноги от усталости. Он вполне успешен в своем бизнесе, чтобы Юлия могла себе позволить беззаботную жизнь. Конечно, можно было сказать обо всем этом ей спокойно, и не теряя собственного достоинства. Обычно все свои эмоции он держит, как деньги в сейфе, запертыми на надежный замок, и никогда не позволяет себе опускаться до истерик. По крайней мере, не часто. Но сегодня он не сдержался и позволил себе лишнее.

Порывшись в своей памяти, Саянский так и не смог вспомнить ни одного случая, когда что-то так сильно могло вывести его из себя. Вывести до такой степени, что он в ярости стал швырять салфетки и стулья. Ему было досадно еще и от того, что Полина заметила его неуправляемую ярость. Хотя, какое ему дело до какой-то там прислуги. Тут с собой бы разобраться.

Саянский понимал, что его утренняя неадекватная реакция на просьбу жены имеет под собой основание. И он догадывается какое. Все дело в том, что вот уже несколько месяцев Саянский чувствует свою мужскую несостоятельность. У него решительно ничего не получается в постели с женой. Первый раз он объяснил ей это, сославшись на страшную усталость, потом на мифическую головную боль, потом на нервозную обстановку на работе, потом… Да он и сам не помнит, что потом. Каждый раз, он увиливал от исполнения супружеских обязанностей, ища какой-то весомый предлог, лишь бы Юлия не догадалась о его недуге. Кажется, она ему верила. Но сколько так может продолжаться? В конце концов, не дурочка же она – и однажды все поймет. И он не хотел бы, чтобы именно в этот момент рядом с ней оказался Гордеев, ее бывший партнер по катанию и ухажер, метивший ей в мужья. Уж он-то не растеряется и обслужит ее по полной программе. Нет, нельзя этого жеребца и близко подпускать к Юле. Пусть она лучше сидит дома и забудет про лед раз и навсегда.

Саянский подумал, что сегодня вечером обязательно еще раз поговорит с женой. Только без истерик. Спокойно и убедительно постарается объяснить ей, что ей это не нужно, что…

Саянский не успел додумать свою мысль до конца, резкий телефонный звонок прервал его размышления. Он поднял трубку и услышал взволнованный голос своего племянника Коршунова.

– Юрий Александрович, я сейчас в отделении милиции. Тут Яну взяли с ее дружком. У этого мудака героин нашли, а она с ним была.

– Что!!! – заорал в трубку Саянский.

– Да вы не волнуйтесь, Юрий Александрович, я уже все уладил. Ее отпустили, и мы возвращаемся домой. Через час будем дома.

Саянский швырнул трубку, да так что чуть не разбил аппарат.

Да, день явно не удался. Как начался с утра, так и продолжается в том же духе. Они, что все сговорились сегодня что ли? Наскоро накинув пальто, Саянский вылетел из кабинета. Сказал на ходу секретарше, что у него срочные дела, а сам направился домой.

Ну и задаст же он сегодня своей доченьке. Сколько можно терпеть все ее выходки. Эта ее богемная суета. Бесконечные показы, выставки, тусовки. Саянский совершенно не разделял образа жизни дочери. Ведь он мечтал видеть ее своей преемницей. По своей натуре она пошла в него самого. Сильная, властная, с мужским характером, не то, что его размазня-сын. Яна вполне могла стать принцессой его огромной бизнес-империи. Но он допустил ошибку и пошел на поводу у Юлии, позволив Яне учиться в Строгановское училище. А он так выступал против. Теперь вот пожинает плоды этой непростительной ошибки. Окончив училище на отлично, Яна серьезно заболела живописью и ни о каком другом занятии в жизни не помышляет, а о бизнесе вообще не хочет даже слушать. Он сделал вид, что смирился и на время оставил ее в покое. Он рассчитывал на то, что Яна наиграется ролью художницы, хлебнет богемной нищеты и вернется назад под крылышко отца. Но дочь что-то не очень торопилась под его теплое покрывало. А последнее время вообще стала неуправляема, особенно когда связалась с этим ничтожеством, этим музыкантом-неудачником, променяв его….

Когда Саянский вошел в дом, Яна была уже дома и, как ни в чем не бывало сидела в гостиной и что-то потягивала из бокала. Похоже, что она была изрядно под хмельком. В последнее время такое с ней случалось все чаще. Саянский почувствовал, как мутная волна гнева поднимается у него из живота вверх, и бьет прямой наводкой в голову. Он подскочил к дочери и выбил у нее из рук бокал. Он ударившись о пол, разлетелся в дребезги. Саянский почувствовал запах коньяка. Это его еще больше разозлило. Он ударил дочь по щеке.

– Как ты смеешь бить меня! – взвизгнула дочь, соскочив с кресла и с вызовом, уставилась на отца.

– Смею! Я еще не то смею! – Саянский толкнул ее обратно в кресло.

Яна пошатнулась и упала в кресло, как подкошенная. Она попыталась было встать, но крик отца остановил ее. Она вжалась в кресло и притихла. Саянский же бушевал.

– Все! Я больше терпеть не намерен твои выходки. Я тебе много раз говорил, чтобы ты гнала этого ублюдка, куда подальше. Но тебе плевать на отца. Достукалась, шалава! Если бы не мои денежки, под суд бы отправилась. Чтобы я эту мразь рядом с тобой больше не видел. Поняла!

– Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь, – глаза Яны полыхнули злостью.

– Что!!!. – Рука Саянского снова взметнулась для удара. Яна съежилась, в глазах ее мелькнул страх. И это отрезвило его. Он опустил руку и постарался хотя бы немного успокоиться.

– Вот, что я тебе скажу, дорогая. Я имею право не только вмешиваться, но и полностью поменять твою жизнь. Потому, что я твой отец! И ты живешь на мои деньги. И я сделаю это. Я сам устрою твою жизнь, так, как посчитаю нужным. Я сам выберу тебе мужа и приведу его тебе. И только попробуй ослушаться! Тогда ты мне не дочь. Надеюсь, ты понимаешь, что это означает. Так, поняла?!

Яна кивнула головой.

Выпустив пар, Саянский почувствовал страшную усталость. Сейчас ему хотелось только одного: напиться и никого не видеть и не слышать. Он стремительно поднялся в свою комнату. Там, в баре, у него стояла бутылка коньяка, точно такого же, какой он выбил из рук дочери.

5

Среди постоянных обязанностей, которые выполнял Коршунов, была реализация спонсорских программ компании. Эти функции Саянский передал, а правильней будет сказать, сбросил на него год назад. Коршунов был этим сильно недоволен, так как хорошо понимал, что это не что иное, как еще одно не самое престижное занятие, который ясновельможий пан поручил своему верному холопа. А такое в последнее время случалось частенько; то, чем не хотелось в силу ряда причин заниматься президенту, он, со спокойной совестью перекладывал на своего заместителя. При этом у него даже не возникала мысль спросить, а хочет ли он, а согласен ли он взвалить на свои плечи новый груз. Да и попробовал он бы возразить. Коршунов до сих пор не то, что не может забыть, успокоиться не в состоянии, когда вспоминает, как однажды попытался было отказаться от подобного очередного задания, выполнение которого никак не соответствовало его прямым обязанностям. Гневный крик Санского до сих пор стоит в его ушах. Он, Коршунов, вылетел из кабинета начальника, как болид из поворота в гонках формулы один. Стоит ли говорить, что больше попыток возразить ему, он не предпринимал.

Коршунов сверился с графиком на компьютере. Его цепкая память не подвела и на этот раз, в самом деле, пришла пора отправляться в Финансовую академию и согласовывать план работ на ближайшие полгода. Над этим учебным заведением компания стал шефствовать сразу же, как только там стал учиться сынок Саянского. Саянский- старший тут же предложил ректору помощь в проведение различных строительных и ремонтных работ. На эти цели денег не жалели, но помогало ли это учебе Андрея, Коршунов сильно сомневался. Этому балбесу ничего не поможет. А ведь, если ничего не случится неожиданного, именно он в один счастливый, но только не для него Коршунова день, займет место хозяина компании. Хотя трудно представить, как он будет ей руководить. Кроме лошадей Андрея в жизни, судя по всему, ничего больше не волнует. Не будь он из столь богатой семьи, пошел бы в конюхи. И туда ему и дорога.