Глаз бури - Д. Толстухин

Благо уже конец лета и овощи-фрукты созрели. Ежели чего, переживём зиму. А там видно будет, — подумал Пётр.

— Что значит «выключить»? — снова встрял известный активист Михеич.

— То и значит, — медленно выговорил Пётр Викторович, тяжело вздохнув, — сегодня ночью пропало электричество. Выйдя из дома на подстанцию, я увидел на горизонте, в ту сторону где находится ближайший к нам крупный город, зарево, а потом услышал одинокий далёкий раскат грома и почувствовал вибрацию земли. Когда мы включили генератор, то обнаружили, что ни телевидение, ни радио больше не работают.

— Вадим Аркадиевич, — указал Пётр на начальника своей охраны, светловолосого парня, о котором было нельзя сказать, что он коломенская верста только потому, что даже такое сравнение не вполне отражало его физические и антропометрические данные, что не мешало ему быть достаточно грамотным человеком, чтобы при такой комплекции не производить убийственное впечатление на любого, кто мог встретиться тёмной ночью, — может подтвердить.

На веранду председательского дома поднялся, протолкавшись под всеобщими взглядами, названный Вадим Аркадиевич.

— И что это значит, Викторович? — продолжились тем временем вопросы.

— Ничего хорошего, — коротко ответил с совершенно серьёзным видом Пётр, стараясь не опустить глаза, — но выезжать сейчас отсюда не стоит. И показывать, что тут есть живые, используя передающую аппаратуру, тоже.

Люди застыли с лицами имени своего председателя, совершенно не понимая, что происходит, но, не получив пока более вразумительного ответа и требование разойтись по домам и выключить телефоны, стали разбредаться.

Пётр же с Вадимом и правлением, в которое входил, в том числе, и Михеич, устроили совет, на котором как свидетель присутствовал и начальник охраны.

На совете были изложены соображения, что если происходящее означает войну, а зарево и пропажа вещания и электричества указывали именно на это, то нужно сидеть тише воды и ниже травы и ждать помощи и какого-нибудь разъяснения обстановки. Средства связи у населения стоит изъять, дабы при неблагоприятном развитии событий не навести на себя противника. Электричество не подавать, топливо экономить и заготавливать дрова. Всем, у кого есть на руках оружие, таких было помимо штатной охраны человек пятнадцать, заступить на охрану посёлка. Прежде всего, по периметру.

При наихудшем варианте ситуации, следовало бы вообще озаботиться фортификацией, но для этого требовалась мобилизация всего населения, для проведения которой нужно было иметь не только догадки, но и реальные факты. А время серьёзно поджимало. Если даже отсюда был виден взрыв, то проблемы начнутся очень скоро. Гораздо скорее, чем хотелось бы.

Последним решением правления было проголосовано предложение об организации экспедиции в составе четырёх человек, перед которыми ставилась задача съездить в ближайший город и выяснить положение вещей. Для предъявления доказательств серьёзности ситуации группе выдавался председательский фотоаппарат, а для облегчения скорейшего выполнения задачи, находящаяся в собственности товарищества Шевроле-Нива.

Вопреки ожиданиям, никто из правления, не высказался против фактически узурпированной председателем неограниченной власти. Люди сами чувствовали необычность происходящего и были рады, что нашёлся тот, кто мог взять на себя ответственность.

Отправлять разведку тайком, было без толку. Народ всё равно был в напряжении, и объяснять, «почему им можно, а нам нельзя», витиеватыми отвлечёнными словами было глупо. Пётр, собрав общий сход, дабы объявить принятые решения, так и сказал:

— Отправляем в ближайший к нам город разведчиков. Пойти могут четыре добровольца из числа сотрудников охраны.

Народу не очень понравилось, что его лишают возможности проявить себя, но Маслов успокоил выступавших тем, что сейчас лучше отправить тех, кто имеет опыт реальных разведывательных выходов.

Но добровольцы среди охраны как-то не спешили вызываться. Точнее вызвался только один, потому, переглянувшись с Вадимом, Пётр Викторович дал тому слово:

— Бобров, Соколов, Волкодавов, — громко назвал начальник охраны три фамилии самых достойных своих подчинённых, которые никогда не лезли вперёд, но всегда выполняли поставленную перед ними задачу.

Все трое служили вместе со своим теперешним начальником и все четверо ещё в армии получили за свои фамилии общую кличку, звериного полуотделения.

— Хомяков остаётся, а вместо него иду я, — закончил Баранов, и ставший начальником только благодаря своей фамилии, которой не хотел интеллектуально соответствовать, — все подчиняются Петру Викторовичу как мне. Вернусь — проверю. Вы меня знаете.

Выход группы был назначен на следующее утро, и группа, можно даже сказать с почестями, вышла в рейд, но не успела отойти сколь-нибудь далеко, как на дороге показался потрёпанный, явно в бою, а не просто долгой жизнью, полицейский уазик с Аниськиным, как звали все местного участкового, точные паспортные данные которого были, кроме самого владельца, известны разве что в паспортном столе, да в отделе кадров его отделения. С Аниськиным ехали двое рядовых. Все трое были перепачканы грязью и кровью и перевязаны. У всех были автоматы с примкнутыми магазинами.

Вместо разведки пришлось возвращаться, оказывать помощь раненым и слушать всем посёлком их рассказ.

Как сразу выяснилось, позапрошлой уже ночью город подвергся бомбёжке. Сам участковый выжил только благодаря тому, что его успели отправить в наряд с теми двумя, что сидели на заднем сиденье уазика, и они не попали под бомбы, упавшие на районный отдел. Но город бомбили не только обычными фугасными бомбами. Когда на глазах стали желтеть и сворачиваться литья на дереве, под густой кроной которого укрылись все трое вместе с машиной, люди едва успели натянуть тент и почти успели запрыгнуть сами. Пара ран осталась именно с этого момента.

Когда грохот взрывов кончился, уцелевшие сотрудники больницы, станции скорой помощи и полиции стали пытаться имеющимися силами оказать помощь раненым и просто выжившему мирному населению. Но по прошествии нескольких часов в городе началась стрельба. Невесть откуда повылазили вооружённые бандиты-мародёры, не пострадавшие при бомбардировке и начавшие грабить развалины и добивать всех, кто был ранее против них или не годился им сейчас. Попытка оказать сопротивление, имея всего по шестьдесят патронов на ствол, была бессмысленна. Тем более, что бандиты нашли полицейских первыми. Выбираться из города пришлось каждой группе самостоятельно. Вырваться же удалось, похоже, только им троим, и теперь же на руках было всего девяносто патронов.