Дети неба / Дети Солнца (СИ) - Елегон Веся

— Так значит у тебя два полноценных выходных? — не сдержав зависти, вздохнула я.

— Ну, прости, — вновь извинилась Ритка и, заглянув мне в глаза сквозь яркие синие линзы своими огромными глазищами, пожала мою руку своей, спрятанной в мягкую пушистую варежку.

— Да ладно. Нормально все, — уткнувшись в намотанный массивный шарф, отозвалась я.

— С меня шоколадка! — прокричала Ритка, убегая в сторону остановки. Там как раз подъехал старенький автобус нужного подруге 123 маршрута.

Широкие окна, скованные узорами мороза, уютно светились тусклым желтым светом, выдавая силуэты стоящих жавшихся друг к другу людей. Там, наверное, тепло, а мне еще по морозу 15 минут до остановки и еще ждать пока что-нибудь, идущее в сторону моего дома, подвернется.

Еще раз оглядела запертую дверь, дернула за ручку, придирчиво посмотрела на мигающий в темноте за стеклом огонек сигнализации и, вставив наушники в уши, сбежала по ступенькам на тротуар и дальше вдоль дороги с рычащими и слепящими светом фар автомобилями, под раскидистыми голыми ветвями скованных сном деревьев, по хрустящему под ногами первому снегу.

Зима пришла. Хотя, кое-где на тротуаре еще чернели провалы не замерзших луж. Старательно обходя их, я спешила по вечерним городским улицам, вдыхая мелкую кружащуюся в воздухе снежную пыль. Хорошо, что шапку утром, выходя из дома, догадалась взять. А вот с варежками прогадала. Поэтому прятала медленно коченеющие руки в глубокие карманы куртки.

Холод, заползающий под одежду и кусающий нос и щеки, переносился легче под любимую музыку. И я улыбалась, напевая себе под нос слова популярной песенки.

Мучительнее всего вот в такие морозные вечера стоять и ждать. Не люблю остановки, потому что они мне напоминают временные ямы, в которых время останавливается именно для тебя. Все вокруг дожидаются автобуса и уезжают, и только ты стоишь, промерзаешь и ждешь свой маршрут, который, кажется, канул в небытие. Поэтому, когда из-за поворота появился желтенький Икарус, я даже запрыгала от радости, разглядев нужные мне цифры.

В автобусе было тепло. Только зимой можешь порадоваться забитому людьми салону. Свободных мест не было, что удивительно. Час пик давно прошел. Большинство работающих горожан уже должны были вернуться в свои дома после долгого рабочего дня. Но не суть важно.

Передала деньги за проезд и, получив маленький порванный с одного края бумажный билет, проверила цифры на степень моего везения. Не хватало единицы до совпадения. Я скомкала бумажку и, сунув ее в карман, схватилась за поручни, потому что на очередном повороте пассажиры дружно накренились вправо, и кто-то навалился на меня, грозя столкнуть в провал со ступенями возле закрытой двери.

— Извините, — растерянный мужской голос где-то над моей макушкой.

Не оглядываясь, кивнула и осталась стоять, подпирая поручень. Через три остановки выходить.

Минут через десять спешила по тротуару в сторону серой девятиэтажки, в которой вот уже пару лет я успешно снимала квартиру. То есть снимали… Удивительно, как я могла отгораживаться от своей жизни, прячась за работой. Иногда это мне очень отчетливо напоминало некую разновидность какого-нибудь психологического заболевания. И вот сейчас опять пришло осознание того, что я возвращаюсь домой, а там будет он. И мне придется подстраиваться и терпеть. От накатившего приступа удушья в глазах засверкали яркие мелькающие точки.

Когда же моя любовь превратилась в некое подобие добровольного тюремного заключения? Но Виктор был единственным близким мне человеком, не считая Ритки. Он был сыном близкой подруги моей мамы. Мама умерла рано, а Вера Павловна и Виктор остались и как могли все это время поддерживали меня. Потом, как это часто бывает, наша дружба с Виктором переросла в нечто большее. Он был старше меня на шесть лет. Так что, когда открыл свое дело и более-менее встал на ноги, мы стали жить вместе. А после он изменился или я. Но только я многое с тех пор поняла. Любовь редко приносит счастье. Все чаще боль. Нужно уметь прощать и терпеть. И за этим прощанием и терпением со временем теряется то чистое и светлое, что заставляло сердце биться чаще и наполняло счастьем разум и тело. И остаётся жизнь такая, какая она есть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я выдохнула и привычно отстранилась от мрачных размышлений. Вернулась мыслями к персонажу, образ которого так и остался незавершенным. Доработаю завтра. Благо, работы на конкурс еще два дня будут принимать.

Но все же от печали, давно превратившийся в форму хронического заболевания, избавиться не удалось. И сейчас она осторожно выползла из своего укрытия, трогая холодными щупальцами сердце и душу. Поэтому в этой ночи не осталось ничего примечательного. Шум спящего города, равномерный и утробный, навевал тоску и отчаяние. Хотелось поглубже закутаться в теплый шарф. Но холодный вязкий воздух проникал и сквозь него, заставляя ощущать каждый вдох. Выдыхаемый пар инеем оседал на шерстяных нитках. Вскоре шарф покрылся ледяной коркой, от чего становилось еще более неуютно и холодно.

«Целуй, пока губы твои красны…»

Слова, звучащей в наушниках песни, лишь усугубляли чувство тоски по чему-то. Невозможность разобраться в своих ощущениях или же нежелание делать это раздражало.

Остановившись, замерзшими пальцами попыталась пролистать плейлист, гаджет не слушался. Холод достал и его. Тяжело выдохнув, засунула плеер обратно в карман. К моему удивлению, песня зазвучала вновь. Ну, хоть что-то. Все не так одиноко.

Вспомнить бы, когда в последний раз я так поздно возвращалась домой? Время было уже за полночь. Шмыгнув носом, я продолжала брести по заснеженному тротуару. Вдруг пошел снег. Не та снежная пыль, а огромные пушистые хлопья, которые, медленно кружась в воздухе, опускались на землю. Все-таки есть в этом что-то божественное.

Я протянула руку, и одна из снежинок легла мне на ладонь. Моя рука промерзла, и снежинка несколько секунд не таяла. Красиво.

До моего дома оставалось всего нечего, и я на автомате, почти не оглядываясь по сторонам, ковыляла под пушистым снегом.

В ухо настойчиво играла одна и та же песня. Какой-то очень умный человек сказал:

"В твоей жизни ничто не происходит случайно. Любое событие что-то значит.

Все что происходит с тобой — это судьба."

Ну, или как-то так. И может мне стоило повнимательнее вслушаться в слова играющей песни, но в следующею секунду я на полном ходу врезалась во что-то твердое и, отлетев назад, шлепнулась на попу.

В ошеломлении несколько секунд я не могла понять, что же произошло. Я что врезалась в стену? Но постепенно я все же вернулась в реальность и, уставившись туда, где, как мне показалось, была стена, увидела человека. Очень высокого человека. Очень странного человека. И чем дольше я смотрела на него, тем настойчивей задавала себе вопрос — а не сплю ли я? Передо мной стоял Вархаэриус…

(Сильно ударилась… видимо…)

Высокий широкоплечий с длинными сверкающими, словно снег, волосами. Это лицо с заостренным подбородком и большими миндалевидными глазами, повторившее мой рисунок до мельчайших деталей, потрясло меня до глубины души. Вархаэриус был облачен в кожаный тёмно-коричневый плащ, придуманный пару часов назад мной же, белую рубашку, черные облегающие брюки, сапоги, а за плечами маячила рукоять длинного двуручного меча, добавленного уже перед самым выходом.

Вархаэриусу, по всей видимости, было абсолютно наплевать на то, что он, в принципе, не мог существовать, потому что он невозмутимо разглядывал меня. Последней каплей накрывшего меня абсурда стал тот факт, что нарисованный мной персонаж висел в воздухе. То есть он не стоял на тротуаре, подошвы его ног не касались земли. И я уставилась на эти ноги, зависшие над заснеженной поверхностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не знаю, сколько я пялилась на эти ноги. Немного очнулась, когда почувствовала, как непреодолимая сила дернула меня вверх, и я зависла над землей, а перед моими глазами теперь маячило бледное лицо Вархаэриуса.

До меня смутно стало доходить, что он держит меня за воротник куртки. Просто держит меня над землей одной из своих лапищ. Глаза цвета стали не выражали никаких эмоций, просто уставились на меня.