Серебряные монеты - Бретт Холлидей

Я услышал, как гринго сказал:

— Здесь нет в вас надобности. Ступайте своей дорогой… а девушка останется со мной.

И сеньор Симпсон ответил:

— Это моя дочь, Лолита.

Его голос был тонким, как натянутый провод, звенящий на ветру.

Терстон разразился смехом:

— Не было необходимости говорить мне это. Я различаю метисок за полмили!

Удар не был бы сильнее, сеньор, ударь он Симпсона в лицо.

Гринго повернулся к девушке и сказал ей два слова:

— Иди сюда.

Не слышалось никакого звука, кроме дыхания ее отца. На джунгли была наведена порча, разрушенная голосом Симпсона, который крикнул Лолите: «Нет!»

Она успела продвинуться лишь на один шаг. Она отступила с испуганным выражением, словно только что очнулась.

— Ступай в дом, — сказал ей Симпсон хриплым голосом. — Быстро.

Она послушно ушла, не оглядываясь. А Терстон усмехнулся:

— Вы не сможете держать ее далеко от меня. Она придет, стоит мне шевельнуть мизинцем. Смешанная кровь говорит в ней.

В глазах Симпсона сверкнуло убийство. Обнажились зубы, и на лице больше не было выражения мягкости. Смертный зной сгущался в воздухе.

Гринго засмеялся. Такой оборот нравился ему. Убить человека, вставшего между ним и девушкой, это было вдвойне приятно. Его рука скользнула под рубашку, он ждал.

Думаю, сеньор, никогда в моей жизни не будет более долгой минуты, чем та, которая длилась, пока сеньор Симпсон не отвел взгляд и не начал сворачивать сигару. Его пальцы дрожали, и он просыпал табак на тропу. Затем он прошел мимо гринго и направился к дому.

Он не предложил Терстону остановиться у себя. Он взял деньги гринго и не сказал ему ни слова.

Терстон все понял, но он был человеком, любящим возбуждать в других ненависть.

Он поднялся по реке на двести шагов и заставил нас разбить лагерь в этом месте. Не похоже было, чтобы он собирался двигаться дальше, и нам он сказал, что, возможно, задержится в этом лагере надолго.

Ночью ко мне пришел сеньор Симпсон, воспользовавшись темнотой… Он отвел меня в сторонку, туда, где Терстон не мог нас услышать.

Он спросил, когда мы уходим, и я повторил ему слова гринго.

— Я боюсь за Лолиту, — сказал он грустным голосом. — После встречи с Терстоном она ведет себя странно.

Я понял и обещал ему сделать все, что в моих силах.

Он спросил, могу ли я отправиться этой же ночью к холмам, передать послание Руэйю Уррегану, сыну вождя племени гурийо, которому Лолита была обещана в жены.

Я согласился. Послание было таким: «Церемония обручения между вами и моей Лолитой должна состояться немедленно, а не в следующем месяце, как было задумано. Ждем вас завтра вечером, не опаздывайте».

Я понял, сеньор. Мудрая тактика, чтобы уберечь молодую девушку от себя самой. У гурийо помолвка связывает так же крепко, как и свадьба. А это суровое и ревнивое племя, дорожащее невинностью своих дев.

Я выбрался из лагеря гринго и сел на мула сеньора Симпсона.

Я был горд своей ролью в наказании гринго.

Я доставил послание и вернулся в лагерь еще до того, как взошло солнце и начались приготовления к «балу», которым вечером должно было отмечаться обручение.

Не зная причины суматохи, Терстон просидел под банановым деревом три часа, ожидая прихода к нему Лолиты.

Действительно, сеньор, трудно понять, чем руководствуется подобный человек. Другой бы попытался встретиться с девушкой украдкой. Но это было не в повадках гринго. Для него было гораздо приятней унизить отца, заставив Лолиту прийти в его расположение на виду у всех. Но она не пришла.

В полдень Терстон появился у дома Симпсона и начал стучать.

Я был во дворе, подготавливая вместе с другими древесный уголь и печь, где зажарят свинью для гостей, которую они съедят ночью.

Сеньор Симпсон открыл дверь. В руках он держал двуствольное ружье, которое уперлось в живот Терстона. Не знаю, почему он не выстрелил. Некоторые манеры вас, американцев, нам кажутся удивительными.

Стоя на пороге, он объявил гринго о помолвке и захлопнул перед его носом дверь.

Не сказав никому ни слова, Терстон вернулся в свой лагерь на берегу реки. О чем он думал? Никому это не известно.

В разгаре приготовлений о нем забыли. Во все стороны были отправлены посланники с сообщением о празднестве, и после полудня начали прибывать приглашенные. Местные плантаторы верхом на ослах, с женами и детьми, идущими за ними пешком, как и полагается. Индейцы из джунглей, носящие лишь набедренные повязки. Возле причала расчистили площадку для танцев. Она была окаймлена охапками цветов, белых и розовых; мимозы, перемешанные с пылающими гибискусами, были посыпаны благоухающим жасмином. Обмазанные смолой ветки, связанные в пучки, висели на длинных шестах, собираясь послужить факелами.

Во дворе слышалась болтовня женщин и пронзительные крики голых детей, бегающих под ногами старших, плавал приятный запах дымящегося дерева и жарящейся на углях свиньи.

Ах, сеньор, радостная атмосфера праздника вызывала улыбку даже на лице хозяина. Временами он присоединялся к своим гостям, отведя глаза от лагеря у реки, где неподвижный и настороженный сидел Терстон.

Ближе к вечеру с холмов спустилась группа молодых индейцев из племени гурийо, сопровождающих Руэйя Уррегана на церемонию его обручения.

Верхом на туземных длинношерстных пони, потрясая копьями с железными наконечниками, они вылетели под предводительством молодого и гордого Уррегана на поляну, как порыв ветра.

Боги! Да, это был мужчина! Настоящий сын многих поколений рода вождей племени. Высокий, с узкими бедрами и широкими плечами, с перекатывающимися под кожей мускулами.

У гринго, я думаю, округлились глаза, когда он, сидя в молчании на берегу реки, увидел все это.

Вместе с ними для проведения церемонии прибыл шаман. Это был сморщенный человек с черными проницательными глазами. На вид ему было больше тех ста пятидесяти лет, которые он себе приписывал.

В наступающих сумерках все разместились в полукруг перед домом и молодые люди, держа перед собой копья, запели тихими голосами под барабан, в который бил шаман.

Когда открылась дверь дома и на пороге появилась Лолита под руку с отцом, Руэй Урреган двинулся им навстречу.

Ах! это была прекрасная картина, сеньор, картина, которую нелегко забыть. Лолита в испанской мантилье и платье с черными кружевами, свадебном подарке ее родителей, и жених, высокого роста индеец в узких белых штанах и красном поясе поверх куртки.

Бок о бок стояли они перед шаманом, и тишина плыла над зрителями.

Я, сеньор, человек образованный и не верю ни в колдовское действие зловонной травы, сожженной на углях, ни в магические заклинания старика. Но, говорю вам, на поляне, которую мало-помалу захватывали сумерки, творилось волшебство.