Дело №346 - Лариса Капицына

Как всякий, попавший в тяжелую ситуацию человек, Егор Иванович – в который раз за сегодняшний день! – задался вопросом: почему, ну почему именно он? Вокруг столько негодяев, жулья и какого! пробы ставить некуда, а прицепились именно к нему. Что он кому сделал плохого? На секунду страх вытеснила жалость к себе, Егор Иванович горестно вздохнул и глотнул коньячку.

Потом он подумал: что произойдет, если не делать ничего? Не сопротивляться, не доискиваться причин, а постараться расслабиться и с некоторой долей иронии – насколько это возможно в его положении – понаблюдать за всем со стороны. Абстрагироваться. Так он поступал всегда в сложных ситуациях, и это всегда шло ему на пользу. Двадцать лет назад он сделал исключение, повел себя как настырный баран и до сих пор сожалеет об этом. Так зачем наступать на те же грабли, сопротивляться, упорствовать? Почему не отсидеться здесь, в клинике, спокойно попивая коньячок, думая о чем-нибудь приятном, предоставив событиям идти своим чередом? Затаиться, сделаться тихим, незаметным, как мышь. В конце концов, кто знает, может, к нему потеряют интерес и оставят его в покое, и тогда, почувствовав, что ему ничего не угрожает, он спокойно пойдет домой. По пути он будет улыбаться каждому встречному, он будет дружелюбным как никогда и, может быть, на радостях – почему бы и нет? – купит цветы для жены. Егор Иванович улыбнулся, представив, какое глупое будет у нее лицо, когда он протянет ей букет и как она весь вечер будет гадать, какое завуалированное оскорбление скрыто в этом неожиданном подарке. Конечно, сейчас он на нервах, и расслабиться будет нелегко. Но у него получится. У него уже получается. Постепенно он расслабится настолько, что когда администраторша умчится на встречу со своим ревнивцем и бросит его здесь одного, он и бровью не поведет.

Не поведет и бровью.

А потом произойдет вот что: минут через сорок после ее ухода, на второй этаж устало поднимется гардеробщица, слегка удивленная тем, что он долго не спускается, робко просунет в дверь голову и, полагая, что он задумался о чем-то или задремал, тихонько позовет его по имени, напомнит, что пора закрываться. Он устремится ей навстречу, но она его не увидит, а испуганно уставится на что-то у него за спиной, вздрогнет, а потом истошно завопит, и проследив за ее взглядом он обернется и упрется глазами в то, что приведет ее в такой ужас: сидящее на стуле собственное мертвое тело в белом халате и зажатым в руке стаканчиком. И пока он будет разглядывать самого себя откуда-то со стороны и немного сверху – он уже испытал сегодня это странное ощущение и ни за что не хотел пройти через это снова! – старуха, не переставая голосить, бросится в холл, к телефону… Вот что произойдет, если сидеть здесь расслабившись и ничего не предпринимать.

Что будет с его телом, он примерно представлял, а о том, что станет с ним самим даже думать не хотел.

И потом он все равно не сможет, когда уйдет Кристина, сидеть здесь один, среди пустых кабинетов-ловушек, а тем более иронизировать по этому поводу. У него просто не хватит духу. Даже сейчас, когда она здесь, у него потеют руки от страха и бьется какая-то жилка на виске. Поэтому он сказал себе, что это, конечно, замечательная тактика – вечно отсиживаться в кустах, но сегодня она ему не поможет, и если он не хочет действительно полюбоваться, как через пару часов санитары Скорой помощи, матерясь и беззлобно переругиваясь, пытаются спустить по узкой винтовой лестнице носилки с его трупом, лучше ему все-таки напрячься и придумать что-нибудь.

Вариант с полицией он отмел сразу. Если сегодняшний день и научил его чему-то, то только тому, что нельзя совершать необдуманных поступков, даже если они кажутся вполне логичными. Сперва подумай – потом делай.

Допустим, он позвонит в полицию, что вполне логично. Вполне логично позвонить в полицию, когда тебя собираются отправить на тот свет. Но если объяснить все как есть, то в полиции его сочтут шутником или пьяным и пошлют подальше. Даже вызов не зафиксируют. Никто не поверит в такое. Он и сам бы не поверил до сегодняшнего дня. А те, кого он опасался, обозлятся за такие фокусы и покончат с ним гораздо быстрее, чем он успеет придумать другой способ защиты.

«Нужно понять их логику и сломать схему… Нужно вспомнить, что говорил вчера этот чокнутый из передачи.»

Егор Иванович внимательно прислушался к голосу в холле.

– Я всегда знала, что ты жмот, всегда это говорила. Подарил задрипанный телефон и будешь попрекать им до самой пенсии…

Конфликт набирал обороты. Егор Иванович потихоньку прикрыл дверь, потому что хотел слышать голос Кристины, но не собирался вникать в суть ее глупых претензий – у него были заботы поважнее.

Все началось не сегодня, а вчера. Вчера он посмотрел эту дурацкую телепередачу, что было странным само по себе, потому что Егор Иванович редко смотрел телевизор, разве только новости или бандитские сериалы, не требующие большого умственного напряжения – те, что можно начать смотреть с середины и сразу уловить суть, – да и то под настроение.

Но вчера он не просто посмотрел телевизор, а прошелся по всем каналам, насмотрелся и наслушался такой дряни, что волосы встают дыбом, а все потому что у него был выходной, долгий, нудный выходной, один из тех дней, которые тянутся целую вечность, когда не знаешь куда себя деть, на что убить время, а под конец начинаешь тихо сходить с ума от безделья.

Самое странное, что дел было множество. Он заранее записался на прием к врачу, знакомому диагносту, которому полгода назад ставил мосты, чтобы проконсультироваться по поводу боли в боку и прочих неприятных симптомов. Диагност велел с утра ничего не есть и явиться в поликлинику, часикам к восьми, чтобы сдать анализы и пройти первичный осмотр. Затем нужно было посмотреть две квартиры в разных районах, для себя и для жены. Агент по недвижимости, занимающийся разменом, нашел подходящий вариант и надоедал Тучкову звонками, рассчитывая на комиссионные в случае удачной сделки. Еще Егор Иванович решил раскошелиться и купить новые кроссовки, взамен старых, в которых ходил весь год, кроме зимы – из магазина спортивных товаров пришла рассылка с оповещением о скидках. А в завершении, после всех праведных трудов, Егор Иванович собирался, пользуясь тем, что жены не будет дома, принять ванну, полежать в теплой душистой пене, потягивая коньячок, не опасаясь, что через каждые пять минут ему будут барабанить в дверь и напоминать, что он живет здесь не один, говорить, что ничтожеству не стоит заводить барские привычки, что никакая ванна ему не поможет, хоть неделю там лежи, нутро-то ведь не отмоешь, а нутро у него гнилое… В общем много чего мог услышать Егор Иванович, если бы вздумал принимать ванну, когда жена была дома. Стерва она и есть стерва. Что с нее возьмешь?