Якудза из другого мира 8 - Алексей Владимирович Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А какая у нас в этом всём будет роль? — спросил Норобу.
— Вы продолжите меня тренировать. У вас это получается лучше всего, — сказал я с самой большой искренностью, на какую только был способен.
— Да? Но смотри — если вдруг что-то экстраординарное произойдет — только скажи, сразу же подтяну «старую гвардию». Ребята и так спрашивал — не нашел ли ты на свою задницу новых приключений?
— Застоялись кони в стойлах? — усмехнулся я в ответ.
— Да, Изаму-кун, застоялись. Пора бы стряхнуть пыль с гривы.
— Знаешь, если я всё правильно понимаю, то против меня идет не просто преподаватель боевых искусств, а кое-кто посерьезнее. Да и сам преподаватель Казимото… Слишком уж вызывающе было с его стороны воспользоваться Дьявольским Шаром. Господин Камавура, мне кажется, что ваша смерть и появление Исаи явно связаны друг с другом. Вас заставили совершить самоубийство… Если бы мне было не так похер на все их усилия, то я бы тоже мог пойти по вашему пути.
— Но ты же у нас другой формации, — хмыкнул медвежонок. — Я смотрю на тебя и порой удивляюсь — почему ты не сдаешься? Как можешь идти там, где другой обязательно бы повернул назад? Почему ты такой упертый и не хочешь даже думать о возможном поражении? Почему лезешь в самое пекло и стараешься заступиться за бедных и убогих? Кто тебе эти хинины? Они даже знать не знают, что ты за них жопу рвешь, а ты и не собираешься останавливаться. Скажи, почему?
— Может потому, что я русский? — с улыбкой сказал я. — Меня с детства учили, что русские не сдаются.
Медвежонок презрительно хмыкнул и отвернулся. Я видел, что его покоробил мой ответ. Ну да, это болезненный удар по японскому самолюбию. Однако, он сам произнес слова и теперь их уже не засунуть обратно. А японцы известные националисты, взять тот же кодекс «бусидо», который определяется как «путь самураев». Поэтому они очень ревностно относятся к проявлениям хороших качеств со стороны других наций. Поэтому до сих пор ведутся войны между каратистами и поклонниками кунг-фу.
Похоже, что сейчас я задел одну из струнок души, что мне потом ещё аукнется. Медвежонок усилит свои тренировки…
— Что же, твои мысли кажутся разумными, ученик Изаму. Сдается мне, что ты взрослеешь не по дням, а по часам, — сказал сэнсэй. — И от этого более отрадно становится, что я немало сил приложил к появлению твоей мудрости. Да, теперь ты не камень…
— Спасибо, сэнсэй, я растроган.
Я уже и забыл, что Норобу вообще знает слова похвалы.
— Да, теперь по разуму ты уже ближе к бабочке, — тут же исправился Норобу.
Пришлось вздохнуть в ответ — Норобу слов похвалы не знает.
— На этом и порешили. Мне предстоит ещё встреча с артисткой Тигра, чтобы разъяснить ей действия, а потом уже пойдет внедрение в банду. Если не вернусь… считайте меня самураем, — я широко улыбнулся и подмигнул своим учителям.
— Если ты не вернешься, то мы будем считать тебя долбо..ом, — хмыкнул Норобу, а Камавура покивал, поддерживая слова сэнсэя.
Глава 2
Ода Мицухидэ торопился в безопасное место. Он то и дело оборачивался, всматривался в лица прохожих, шарахался от вспышек рекламных щитов.
Сейчас ему надо было добраться до главного офиса. Там помогут… Там спасут…
Ода Мицухидэ споткнулся и едва не нырнул носом в мусорную урну. Удержался за фонарный столб, но тут же вскрикнул от боли. Отдернул руку, в которую словно жахнул разъяренный шмель.
Полный мужчина, чье лунообразное лицо скорее портила, чем украшала жидкая бородка, уставился на тыльную сторону ладони. Зрачки расширились ещё больше. Раскрасневшееся лицо побледнело.
Это была его первая игла…
Та самая, с помощью которой он испытал невероятный оргазм, когда запускал острие под ногти связанной проститутке. Перед глазами промелькнуло её кричащее лицо. И эти ощущения…
Несмотря на боль и страх в его паху снова потяжелело.
Ода Мицухидэ оглянулся на ту крышу, с которой могла прилететь игла. Конечно, в вечернем небе ничего не видно. Этот неведомый убийца был невидимкой. Он появлялся, наносил удар и тут же исчезал.
Бежать! Бежать! Бежать!!!
Ведь он остался один. Один против этого неведомого демона! Охрана Мицухидэ вся полегла ещё в доме госпожи Хати…
Пять человек! Пять! Отборные воины! Действующие капитаны армии императора! Пять мощных тренированных машин для убийства, которым неведом страх, колебания и даже само слово «нерешительность»!
И теперь эти пять человек лежат в доме госпожи Хати. В доме, где лучшие гейши блюдут свою честь и достоинство, а за всю жизнь могут познать только троих мужчин! Лучший дом и лучшая охрана…
Ничего из этого не помогло охране генерала Мицухидэ! Ничего!
Смутная тень пронеслась по залу, с компьютерной точностью выбирая людей из охраны. Вскинул голову один, согнулся второй, хрустнула черепная кость третьего, подлетел четвертый и мягко осел на пол пятый. Всё это заняло меньше трех секунд, а потом смутная тень пропала. Возникла на миг уже возле генерала...
— Кто ты, ублюдок? — привычка ругаться проявилась и в этот момент.
— Я твоё возмездие. Ты за всё получишь сполна, — прошелестела тень. — Беги и может быть спасешься...
В следующий миг рука полыхнула болью, а тень исчезла.
— Эй, вы, охрана! На меня напали! — взвыл генерал Мацухидэ.
Он взвыл, но никто из охраны ему не ответил. Только тонко завизжали и рассыпались в стороны находившиеся в доме женщины. Мацухидэ рванул к своим охранникам и отпрянул в ужасе...
Глаза пятерых охранников были также пусты, как глаза второй жертвы Мицухидэ. Той тощей бабы с обвисшими титьками... Когда он двадцать лет назад вышел из соломенной хижины, то в ней изломанной куклой осталась лежать только обнаженная женщина с перерезанным горлом. Её семья: муж и двое детишек висели на ветвях сакуры, слегка покачиваясь от весеннего ветра. Солдаты прятали глаза, но Мицухидэ тогда во второй раз испытал невероятный оргазм и плевать ему было на ниточку слюны возле рта и красные от крови пальцы.
