Цифровой журнал «Компьютерра» № 139 - Коллектив Авторов

Особенно меня поразило одно письмо, отправленное российским природоохранником, биологом, находившимся в то время в США. Он написал примерно следующее: «Видно, что Вы разобрались в проблеме. Да, книжка, которую Вы рецензировали, — халтура. Так переделайте её, чтобы белые нитки не торчали из швов. И не болтайте, что обманывать неэтично. Оставьте разговоры об этике для американских домохозяек. Наша цель — остановить ГМО, и сделать это надо любыми средствами».

Если те из природоохранников, что попроще, позволяли себе ненавидеть и кликушествовать во имя того, что им кажется охраной природы, то автор этого письма, хоть и умеет держать эмоции в узде, осознанно готов лгать во имя этой цели. Так оправдывает ли цель средства?

Ещё с одним примером извержения ненависти я столкнулся совсем недавно. Помните колонку про зоозащитников? Наверное, надо пояснить, почему я полез на их территорию...

Я занимаюсь популяционной экологией амфибий. Сейчас мы с моими сотрудниками пытаемся отладить технологию учётов зелёных лягушек по их фотографиям. Почти каждая особь имеет уникальный узор. Сравнивая серии фотографий, сделанных в разное время, можно узнавать «знакомых» лягушек. По уменьшению доли повторных встреч в последующих выборках можно оценить общее количество особей в изучаемых совокупностях. В такой работе есть ряд тонкостей, в которых мы постепенно пытаемся разбираться...

Второй интересный для меня объект — серые жабы. Увы, там такая технология не сработает: серые жабы слишком похожи друг на друга. Думая, на каких объектах заработала бы похожая методика, я вспомнил о бродячих собаках: они очень разные.

Бродячие собаки в городах — достаточно важная проблема. Очевидно, что их популяциями надо управлять, и для этого нужно знать их действительное состояние. Я понял, что готов ввязаться в работу по определению численности и сменяемости таких групп. Нашёл коллег, заинтересованных этой проблемой. Я попутался найти потенциальных заказчиков, которые могли бы оплатить такую работу, пусть не на начальном этапе, а, при хорошем раскладе, после получения первых результатов. Одна из первых моих находок послужила написанию позапозапрошлой колонки, другую (с некоторым трепетом) предлагаю вашему вниманию. Вот, почитайте комментарии. Цитировать не буду; как всегда — сочетание оскорблений и пожеланий зла, причём и самому объекту поругания, и его семье.

Я почти ничего не знаю о зооприюте, о котором идёт речь на этой странице. Может быть (а может и не быть!), что в его работе есть и нарушения правил работы с животными, и приписки. Раз так, надо добиваться устранения этих недостатков. Способствует ли выплёскивание ненависти зоозащитниками решению этой задачи? Думаю, что нет.

Мы с коллегами задумались. Весьма вероятно, действительные данные о численности собак не нужны никому: ни тем, кто зарабатывает на регулировании их численности, ни тем, кто защищает их «права». Сунешься в эту тему — погрязнешь в бесконечных войнах. Отказаться от таких планов? Будем советоваться. Но в том, что поле такой работы забрызгано ненавистью, есть часть вины и зоозащитников...

Итак, кто-то оправдывает своё разнузданное поведение ссылками на веру, кто-то — апелляциями к необходимости охраны природы, кто-то — защитой гуманности.

Действуя во имя высоких идеалов, люди отпускают поводья самоконтроля, взращивают в себе ненависть и жестокость, выплескивают их наружу, заражаются ими от единомышленников. Как назвать этот прискорбный феномен? Мой вариант — «эффект индульгенции».

Осталось понять, как бороться с этим эффектом, причем не столько в других, сколько в себе самом. В праведный гнев срывался почти каждый человек. Нормальной реакцией на такие срывы является стыд, упадок сил, эмоциональное опустошение. Вероятно, причиной эффекта индульгенции является то, что подверженные ему люди чувствуют душевный подъём от борьбы за настоящие идеалы.

Вернёмся к эпиграфу. Если эту фразу читать со словом «напрасно», каждую истерику из-за ненависти можно будет оправдать тем, что она не напрасна. Я думаю, что такое поведение нельзя разрешать себе никогда. Ни-ког-да.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Период 4К

Михаил Ваннах

Опубликовано 21 сентября 2012 года

Эры, за исключением архея, названы по давности жизни, следы которой в них обнаруживаются. Протерозой с рачками и радиоляриями, палеозой, начинающийся с трилобитов... Периоды более разнообразны. Часть их обозвана по имени местностей, британских Силура и Кембрия, отечественной Перми. Иные – по наиболее характерным порождённым ими минералам – карбон да мел; или по комплексам оных – триас, Троица характерен коктейлем из пёстрого песчаника, раковинного известняка и пёстрого мергеля. А как же называть этапы развитие информационных технологий? Тут опыт геологии с её разнообразной номенклатурой весьма полезен.

Ну, докомпьютерная эпоха с её дымовыми, оптическими и электрическими телеграфами; счётными палочками, арифмометрами «Феликс» и логарифмическими линейками – типичный архей. Дальше – протерозой, эра самой ранней жизни. В ИТ это период от дифференциальных анализаторов, ламповых цифровых машин до развитых мейнфреймов системы 370 до мини-ЭВМ PDP-11. И эти эпохи, что в геохронологии, что в летоисчислении ИТ, нет смысла делить на периоды. Мелькание новизны начинается позже. Нашествие трилобитов в кембрии геологическом, наверное, можно соотнести со всеобщим распространением микропроцессоров и персональных компьютеров, пошедшим с конца восьмидесятых (точные даты тут условны).

И вот тут возникает проблема. Как же нам – хотя бы в первейшем приближении и сугубо для себя — характеризовать калейдоскопически минующие себя этапы? Ну, времена, когда гордые владельцы 386-х глядели свысока на пользователей 286-х, особенно без арифметического сопроцессора 287, ушли в далёкое прошлое. Как и времена, когда компьютер со звуковой платой и колонками гордо звался мультимедийным. Какой же классификацией стоит воспользоваться сегодня?

Ну, с процессором сложно. Вспомнить, что именно стоит в десктопах и ноутбуках, довольно сложно. И память не показатель – набив ею сполна новое устройство (благо цены вполне следуют закону Мура), о ней можно не думать. Так что нужно что-то ещё. Например, разрешение экрана. Например, свеженький пятнадцатидюймовый ноутбук (здесь мы говорим о машинах «главной последовательности» — любители яблок знают, в какую ветвь сайта им обращаться) отличается от трёх-четырёхлетнего матрицей разрешения FullHD. Это главное отличие, видимое «невооружённым взглядом». Матрицы эти различные производители ставят в изделия различных классов. В корпоративные, где они сопровождаются добротным металлическим корпусом. В мультимедийные, где дизайн корпуса ориентируется на наилучшую работу встроенных колонок. В «игровые», куда впихивают наиболее мощную из доступных видеокарту. Выбор между классами – дело предпочтений. Индивидуальных вкусов и располагаемых ресурсов. Но – изделие любой разновидности позволяет комфортно просматривать фотографии (так, припомните, какая часть снимков, сделанных цифровыми устройствами, распечатаны на бумаге) и даже обрабатывать их (а теперь прикинем, какая часть семей – и не только молодых и даже в столицах – проживает в условиях, когда комната, где можно поставить письменный стол с приличным дисплеем, малодоступна...). Экран высокого разрешения даёт принципиально новые условия для работы (с каким-нибудь там ArchiCAD-ом) и совершенно другой уровень комфорта при чтении. Естественно, всё это должно сопровождаться пристойным процессором, минимум восемью гигабайтами оперативной и терабайтом массовой памяти, достаточно широкими каналами – но это всё выступает в роли мягкотелых сверстников трилобитов, от которых из времён кембрия не дошло ничего. А вот экран высокого разрешения – он перед глазами. Через которые вроде получается большая часть информации.

Да и десктопы нынче можно оценивать по мониторам. И хочется порекомендовать мониторы двадцатисемидюймовые, с разрешением четыре раза по HD, то есть 1280х720, с удвоением по каждой из сторон. Такой монитор достаточно громоздок, хотя в эпоху светодиодов тонок и лёгок. Он требует видеокарты dualDVI, имеющей мерзкую привычку шуметь вентилятором. Цены тоже довольно высоки, хотя можно найти модели и в пределах пятисот долларов. (Те, кто работает дома, могут сделать налоговый вычет после минимальной дискуссии с мытарями.) Про стол и место для системного блока – понятно. Но эта штука обеспечивает совершенно новый уровень комфорта. Прежде всего, это единственное реально доступное на сегодняшний день устройство, позволяющее полноценно рассматривать фотографии, сделанные цифровыми зеркальными камерами да и беззеркальными камерами с приличным размером матрицы. (Про то, что имеет значение лишь физический размер матрицы, а не вздутый маркетологами объём пикселей, бумажная «Компьютерра» писала множество раз, излишне повторяться.) А зеркальных камер на руках у населения много, это видно тоже невооружённым глазом, по тому, с чем гуляют по парку юные бырышни. Да и условия работы, не только с конструкторскими программами, но и с обычными офисными при дисплее приличного размера и разрешающей способности, очень хороши. Можно открыть пару полноценных страниц, да и остаётся место для справочных окошек... Так что работодателям не стоит жадничать, экономить на эргономике...