Противостояние 2 - Александр Маркьянов

   - Обвязываемся.

   Альпинистская веревка - сколько жизней ты спасла? Десять тысяч? Пятьдесят? Сто?

   - Идти след в след. Все команды подаю рукой! Без команды не стрелять. Вперед!

   Непонятно, как подполковник ориентировался здесь - но он, тянущий по виду лет на сорок, загнал двоих лосей-спецов меньше чем за час. Он шел по смертельно опасным склонам, где неосторожный шаг и вниз так, как будто участвовал в параде на какой-нибудь площади. Горы для подполковника были домом - и это было не преувеличение...

   - Дреш, фаёри мекунам**! - крикнули откуда то спереди.

   Сысоев рухнул в снег, лихорадочно освобождаясь от веревки, стесняющей движения, прижал к плечу приклад автомата, нацелив его туда, откуда раздался крик

   - Свои - крикнул в ответ Цагоев с заметным, даже нарочито заметным акцентом

   - А с вами кто, товарищ подполковник? - горные призраки этих мест, оказывается, хорошо знали русский***

   - Тоже свои! Не стреляйте! Ништ фаёри!

   Встречающих было, как и их - трое, в меньшей по численности группе ходить по горам, да еще и в снегопад было рискованно. Подполковник обнялся со всеми, как это было принято на Востоке. Двое из встречавших подполковника были афганцы, а вот третий - хоть и одет был как афганец, но был русским, на это указывала его русая борода. Дальше пошли двумя связками.

   Через два с лишним часа, когда и Сысоев и Волков, несмотря на нештатные свитеры, успели основательно промерзнуть - пришли в какой-то кишлак. Маленький, засыпанный снегом, с едва заметным дымом из труб - топили здесь не так, как в Союзе, дрова продавались на вес.

   - Заходим - приказал подполковник

   В довольно большом по афганским меркам доме афганцы помогли им раздеться, не проявляя никакой враждебности, оружие они оставили при себе, да его никто и не требовал отдать. Сняли обувь. Из соседней комнаты вышел среднего роста человек, по виду тоже русский хоть и борода его была черного цвета, цепким взглядом окинул пришедших. Затем заговорил с подполковником на местном наречии...

   - Пошли.

   Первым зашел тот же моджахед, который только что вышел из комнаты.

   В соседней комнате уютно бурчал маленький японский генератор - мечта любого подразделения советской армии, горела запитанная от него лампочка, грела жаровня с углями. На коврах, в углу комнаты поджав под себя ноги по-турецки, сидел средних лет, невысокий, даже щуплый, с короткой бородой афганец и читал какую-то книгу. Взглянув на вошедших, он поднялся им навстречу.

   - Я рад приветствовать гостей в моем доме... - сказал он по-русски****

   - Да пошлет Аллах удачу вашему дому - поблагодарил подполковник Цагоев

   * прим автора - пример солдатской смекалки. Ми-8 тогда бронированных не было не то, что сейчас, он пробивался даже пулей АКМ. Вот и клали перед вылетом чугунную сковородку под задницу, да так и летели. Известны случаи когда добрый советский чугун - а в СССР чугуна на столовые принадлежности не жалели - спасал от пули ДШК.

   *** стой, стрелять буду!

   *** прим автора - про то, что рядом с Масудом постоянно были русские - это не выдумка. Командиром подразделения охраны и личным телохранителем Масуда был человек по имени Николай. По свидетельствам очевидцев, подготовкой пулеметчиков у А.Ш. Масуда занимался бывший советский военнослужащий, взявший имя Абдолло. Рядом с Масудом были и другие русские, не раз перехватывали разговоры на русском по рациям.

   **** Достоверно известно, что А.Ш. Масуд свободно владел шестью языками, в том числе и русским. Не расставался с книгой. Приведенная формулировка - типичное приветствие афганцев гостям их дома. То, что А.Ш. Масуд приветствовал их именно на русском, на их языке - было проявлением уважения.

   Вашингтон, округ Колумбия

   Перекресток шестнадцатой и Л-стрит.

   Март 1987 года

   Тот, кто думает что властей в Соединенных штатах Америки три - законодательная, исполнительная и судебная, наверное никогда не был в Вашингтоне и не варился в местной политической кухне. Тот же, кто варился, знает, что властей этих - четыре, причем четвертая власть не ограничена никакими противовесами и не имеет никаких сдержек. Четвертая власть - это пресса.

   Кто-то считает, что пресса и Первая поправка к конституции* - это благо для Америки, кто-то - что это зло. Несомненно одно - к прессе неравнодушны все без исключения.

   Среди тех, кто считает, что пресса это благо, прежде всего - сами журналисты. К этой категории так же относятся различные правозащитники, исследователи и в меньшей степени - обычные граждане. Сложно найти тему, которая не была бы освещена тем или иными американским изданием, иногда с публикацией секретных данных. Обычные граждане прессу в повседневной жизни не особо замечают - но на ущемление ее прав реакция чаще бывает очень бурной.

   Ко второй категории - тех, кто прессу тайно или явно ненавидят - относятся политики и сотрудники спецслужб. Первые - хоть они и являются публичными политиками и обеспечивают себе публичность посредством прессы, доносят свои взгляды до общества и обеспечивают себе переизбрание - ненавидят прессу, потому что боятся ее. Журналисты непредсказуемы, их слишком много и никогда не удается договориться со всеми. Кто-нибудь - но обязательно начнет копать и докопается до того, что хотелось бы скрыть - и с ликующими возгласами вынесет это на публику. Сотрудники спецслужб ненавидят журналистов за их маниакальное желание узнать то, что является секретным и должно оставаться таковым.

   Одна из крупнейших в стране и наиболее авторитетных газет - Вашингтон Пост располагается в крупном офисном здании, стоящем на углу шестнадцатой и Л-стрит в Вашингтоне. Это деловой район, вечно перегруженный транспортом, и соседи у газеты более чем солидные. А этом же здании находится вашингтонский офис "МакКинси", а в соседнем здании - контора "МеррилЛинч". Ходят слухи, что биржевики из этих двух контор так хорошо зарабатывают именно потому, что сидят рядом с журналистами и первыми чуют, когда начинает пахнуть жареным. Так это или нет - никто и никогда не выяснял.

   В Вашингтоне практически нет широких улиц, город старый, один из старейших в этой стране - хотя его возраст в Европе мог вызвать лишь кривую усмешку. В отличие от многих других городов Америки, в последние десятилетия полностью перепланированных, со сносом целых кварталов и организацией улиц шириной с национальное шоссе, Вашингтон не перепланировался и так и остался - с улицами, приспособленными под лошадей и кареты - но никак не под автомобили. Поэтому, одним из самых ценных бонусов к зарплате в вашингтонских офисах было право пользоваться бесплатным стояночным местом в гараже фирмы, а паркуясь, можно было искать свободное место на улице полчаса, да так его и не найти...

   Дженна Вард, независимый фоторепортер-стрингер** от вашингтонского движения уже отвыкла, ибо не была в этом городе почти восемь месяцев. Став стрингером, она так оторвалась от американской жизни, что у нее не было в этой стране ни машины, ни квартиры - только почтовый ящик, чтобы был американский адрес. Приезжая домой в кратких перерывах между командировками, она либо останавливалась у друзей, либо снимала себе жилье в одном из дешевых безликих муравейников на берегу Потомака. Еще она заметила, что после крайней командировки она с трудом подавляет в себе желание упасть на землю всякий раз, как только слышит мотоциклетный выхлоп. И парковаться на улицах Вашингтона она тоже разучилась...

   - Вот козел!!! - Дженна не сдержала грубого слова, когда полноприводной АМС ловко заехал на то место, которое только что освободил какой-то Понтиак, и на которое нацелилась она сама. Место было рядом с редакцией, и занять его было бы большой удачей. Теперь придется начинать все заново...

   - Да проезжай же...

   Возникла шальная мысль припарковаться не по правилам - но Дженна сию крамольную мысль отмела. После последнего общения с государством в лице его правоохранительных органов, она понимала, что кое-кто просто жаждет ее крови. Схватил простой штраф за нарушение правил парковки - и тебя затаскают по судам, а все это время - не выпустят из страны.

   Дженна Вард еще три года назад работала репортером в Вашингтон Пост, а также потихоньку писала книгу о местом политикуме, марая своим неразборчивым почерком блокнот всякий раз, как выдавалась свободная минутка. Она была хорошим - по-настоящему хорошим репортером, из отдела светской хроники ее перевели на освещение местной политический жизни - и два года она гордо носила на цепочке пропуск в Белый Дом, в пресс-центр. Сейчас такого пропуска у нее не было, и она об этом ничуть не сожалела.

   Водоразделом стал развод. Сделав глупость, она выбрала себе в мужья представителя худшей из вашингтонских профессий - адвоката. Ее муж долго задерживался на работе, приходил домой усталым и злым - как-то раз Дженна ради смеха подсчитала, сколько ласковых слов она услышала от мужа за последний год перед разводом. Получилось восемь.