Антимафия - Евгений Наумов

– Да? Вон оно что… А ну, пойди, принеси.

Тот махнул рукой.

– Там алкаш один… отирался. Засек. Ищи-свищи.

Директор надолго задумался.

– Говоришь, крепкий?

– Ну. Накачанный. Думал, хлопоты с ним будут. Но ничего пошел. Видать, Фармацевт прислал с обычной проверкой. Его почерк. А вошел как? Студенты так не входят.

– Точно. Но при чем тут костюм? Зачем костюм?

Валера пожал широкими плечами. Это уж не его ума дело.

– Видать, решил посмотреть, чем мы тут промышляем, определить сумму, – директор озабоченно завернул деньги в газету, спрятал в боковой карман. Валера проводил их затуманенным взглядом. О чем он думает? Надежный человек. Но Борис Антонович знал, что ныне надежных людей нет. Особенно в том мире, где он вращался, в мире чистогана. Поскользнись – и пальцы самого надежного сомкнутся на горле. Он поежился.

– Значит, Фармацевт. Не ожидал его так скоро…

Он стоял в полутемном подъезде, крепко стиснув зубы, и ждал. Было уже поздно, сквозь мутные, давно не мытые стекла дверей виднелась плотная чернильная мгла. Тусклая лампочка где-то на третьем этаже сеяла слабый свет. Снаружи доносились шумы затихающего города.

Правая нога затекла, он чуть шевельнулся, машинально перенес тяжесть тела на левую.

У подъезда послышался рокот мотора подъехавшей машины. Хлопнула дверца, донеслось окончание фразы:

– …как всегда, в девять, Валера!

Чертыхаясь, Борис Антонович вошел в темный подъезд, поскользнулся – ну когда, наконец, наведут порядок в доме? Ладл-почки без конца крадут, ступени выщерблены, перила обломаны, стены ободраны, расписаны похабщиной. Квартирка у него, как ля-лечка, не отделывать же ему и подъезд? Все равно без толку. Живут, как на вокзале – пакостят, плюют, гадят… Совки!

Чья-то жесткая рука сгребла его за лацканы, рванула и задвинула в угол. Борис Антонович, сразу внутренне ослабев, ллешком ударился о стену, разглядел смутный силуэт в шляпе.

– Что вам нужно? – залепетал он.

– Уже не помнишь меня? – голос был ровным, угрожающим, казалось, человек говорит сквозь зубы.

– К-кого… кого?

– Я у тебя костюм купил. Сам знаешь, какой. Вот он на мне, можешь пощупать. А сегодня приходил обменивать. Как ты со мной разговаривал, скот?

«Костя Фармацевт! – блеснуло в мозгу Бориса Антоновича. – Его человек…»

– Двести рублей. Для тебя, конечно, не деньги. Но сейчас придется рассчитаться за все!

– Я… я не знал. Если бы вы сразу сказали…

– Что сказал?

– Что вы от Кости…

– Я сам от себя. Ты будешь еще, сволочь, продавать людям говеные костюмы? – рука оторвала Бориса Антоновича от стены и снова припечатала так, что у того зубы лязгнули. Он почувствовал неумолимую беспощадную силу незнакомца.

– Нет, нет! Клянусь! Завтра же уберу всю партию из магазина. Я… я… – Моргунок совершенно обезумел. – Можете прийти проверить. Клянусь!

– Проверить… – процедил Игорь. – Но сначала я разобью в кровь твою поганую рожу, оборву уши, переломаю ребра. За все!

– Но Костя… Косте я всегда… – в диком отчаянии, охваченный животным страхом, Моргунок нащупал в боковом кармане газетный сверток, выхватил его и стал торопливо запихивать в руку, потом в карман плаща незнакомца. – Вот возьмите. Передайте Косте, он все поймет. Передайте, передайте Косте!

– Что это? Что вы мне суете? – Игорь откачнулся. Воспользовавшись его секундной растерянностью, Моргунок вырвался, бросился вверх по лестнице, крича на ходу:

– Катя! Катя, открой!

Это произошло так быстро, что Игорь в замешательстве застыл на месте. Что делать? Бежать вслед за обидчиком? Но вверху уже открылась дверь, послышался взволнованный женский голос. Как он юркнул между руками! Сейчас позвонит в милицию. Надо смываться.

Выйдя из подъезда, Игорь повернул и быстро зашагал по улице, стараясь как можно дальше отойти от опасного места. Петлял переулками, пока не вышел на ярко освещенную рыночную площадь. Тут облегченно вздохнул, остановился, чтобы закурить. Рука натолкнулась в кармане плаща на толстый пакет. Он вытащил его и подошел к фонарю. Развернул. Объемистая пачка денег, перехваченная резинкой. Купюры крупные. Он ошарашенно смотрел на деньги. Вдали послышались шаги.

Игорь торопливо сунул сверток в карман и пошел прочь без мыслей, без желаний, почувствовав вдруг огромную усталость. В ушах у него звенело.

– А я говорю, что это был человек Кости Фармацевта! – Моргунок даже забрызгал слюной. – Его рука. Правда, сработал грубо, но верно. Откуда он узнал, что мне в тот день привезли ясак? У него разведка дай Боже…

Сидящий перед ним председатель райпотребсоюза Леонтий Иванович Аргамаков недоверчиво покачал головой. Это был человек рослый, громогласный, матерщинный и краснорожий – за глаза его называли Ряха. За широкой спиной председателя стояли в ряд переходящие красные знамена – начиная от районных до самых-самых… Все они были завоеваны не самоотверженным трудом коллектива, а щедрыми подношениями высшему начальству, приписками, махинациями, богатыми застольями.

Если во времена застоя Леонтий Иванович процветал, то теперь, в обстановке хаоса и неразберихи «перестройки», катался как сыр в кооперативном масле. В его магазинах появились отдельчики местных кооперативов, которые за бешеную деньгу гнали свои поделки: доморощенные джинсы, варенки, куртки, платья, чеканку, открытки и плакаты с голозадыми девками, гороскопы, брошюры «Исповедь гомосексуалиста» и прочую дребедень. Часть бешеной деньги оседала в широких карманах райпотребсоюза и самого Аргамакова. Взятки здесь стали таким будничным делом, что их совали почти открыто, то и дело роняя деньги на пол.

Ряха снял респектабельные закордонные очки и задумчиво крутил их в волосатых пальцах.

– Это беспредел, – произнес он блатное словечко, обозначавшее деяние, выходящее за рамки воровских законов. – Костя на

это не пойдет. Он действует чинно и благородно, присылает гонца и говорит сумму. Кто откажет? Зачем его людям ошиваться в темных подъездах? Нет, тебя явно наколола какая-то вшивая шпана. А ты размяк и сразу вывалил деньгу. И какую) Эх! Сунул на бутылку, он и заплясал бы. А теперь, наверное сидит и пучит глаза: он таких керенок не видел. Еще повесится от радости.

– Туда ему и дорога, – машинально сказал Моргунок и машинально подмигнул. Но тут же спохватился. – А визит перед этим в магазин? Нет, тут явно виден план, сценарий. И костюм в урну сунул – разве шпана двести рублей выкинет?

– Ты же говорил, костюм на нем был.

– Он так говорил. А я не разглядывал, не до того было. Вот тебя взяли бы за горло, а?

Ряха загоготал.

– Попробовали бы! Да я такого по стене размажу! – он сжал полосатый кулак. – Брали, брали и меня за горло, милок, да не вшивая шпана. И где они теперь? У Макара телят пасут или в сырой земле червей кормят.

– Но ведь платишь? – Моргунок ехидно подмигнул.

– Плачу! Но не каждому встречному. Закон советской тайги. Мне платят, я плачу – все идет колесом, по кругу. А если какая-то вшивота лезет в круг без спроса – по рылу ему! Чтобы уж не совался.

Он перегнулся через стол.

– Нужно сначала было навести справки – появился Костя или нет, а уж потом пылить деньгу. Причем точно знать: это ему, сколько, за что. Он тут порядок держит, посторонних не допускает, нам спокойно – почему за это не платить? Вот мы и платим. Но не в темных подъездах!

– Что теперь говорить? – развел руками Моргунок. – На меня словно затмение нашло… Навести справки! У кого, у гопника? Силища – схватил, прижал, грозил изуродовать. Может, подкуренный или накололся? Такие на все способны, чумные. Рад, что хоть ноги унес. А о бабках что жалеть? Все равно оглоушил бы да все из карманов вывернул.

– А что же один ходишь? У тебя ведь есть этот… Наковальня.

– Кувалда, Валерка: Тут моя промашка. Не ожидал, просто не ожидал у родного порога. Никогда такого не было…

– В нашей жизни ко всему нужно быть готовым, – назидательно сказал Ряха. – Всегда начеку. И в туалете оглядывайся.

Он надел очки, быстро просмотрел бумаги на столе.

– Ладно, поехали к Доке. Он должен точно знать, у него прямая связь со столицей. С ихним шоблом.

Игорь лежал на кровати в своей крохотной квартирке «для малосемейных», которую ему с год назад предоставил завод, точнее, директор после того, как он удачно «защитил интересы завода» в одном деле, которое грозило обернуться крупными санкциями.

В дверь постучали, и вошел Роман, его друг и «верный личарда», как окрестила его Лика, Они дружили еще с институтской поры, правда, позже их жизненные пути-дорожки разошлись – Роману юридическая наука не пошла впрок, в хитросплетениях законов он так и не научился разбираться и вскоре устроился каменщиком в какой-то строительный кооператив, где стал неплохо зарабатывать. Он уже и семьей обзавелся – милая жена Варя, трехлетний сынишка. Жили в частном доме, снимая половину, и платили немало, поэтому Роману, несмотря на хорошие заработки, постоянно не хватало деньжат, тем более, что Варю он берег и даже баловал, на работу до сих пор не отпускал после родов и практически содержал всю семью.