На Темзе всегда клюёт - Андрей Мошанов

Утренний обход владений закончился на положительной ноте. Клуб работал как часы. Даррэл удовлетворённо проследовал к себе в кабинет.

Глава 4

Сразу после того, как его жена уходила на ночную смену, Олег уже четвёртый день выпивал с вечера по бутылке красного вина и вставал наутро с необычным чувством того, что всё вокруг как бы слегка покачивалось. Чуть-чуть чесались глаза, почему-то изнутри, где-то там глубоко за веками, хотя вино было из нормального супермаркета «Седьмой Континент».

Он никогда не терял голову, когда иногда приходилось с кем-нибудь выпивать, но на этот раз тяжело встретил перспективу быть уволенным новым хозяином компании, который начал с традиционных сокращений, слияний и перекомпоновки отделов. Прошел слух, что он собирается разогнать всех компьюторщиков, логистов, бухгалтерию и передать всё на аутсорсинг. Xотя это было ожидаемо. Синдром нового начальника. Так всегда поступали те, кто долго ждал своего звёздного часа, скрипя зубами на вторых ролях, и выпускал свой первый пар на безответных исполнителях низшего уровня. Крепкий утренний кофе возвращал равновесие, но от него уже к полудню появлялась изжога… и что было хуже ещё не известно.

Мать Олега была учительницей со стажем и всегда испытывала cложности с воспитанием собственного сына. Она заходила к ним пару раз в неделю и около неё в радиусе трёх метров сразу начинался педагогический процесс, от которого всегда хотелось делать всё наоборот. Она умела вместить в одну фразу сразу несколько утверждений. Как правило, это было: вскрыть ошибку, указать на её причину, предупредить о возможных последствиях и наметить план устранения недостатков. Оценка не ставилась, но подразумевалась.

– Олег, посмотри на мои туфли.

– Вижу.

– Я их покупала шесть лет назад и всё ещё ношу. А знаешь почему? Потому, что я не шаркаю ногами об асфальт как ты. А теперь ответь мне, почему у тебя пиджак всегда мятый?

– Мама, потому что он летний. Я его в Турции купил.

– Нет, дорогой мой! Потому, что ты постоянно вешаешь его на спинку стула, а не на плечики. Я тебя с детства не могу приучить вешать одежду на плечики!

– Мама, пожалуйста, только не сегодня….

– А когда? У тебя всю жизнь всё завтра!

Он очень хотел что-то возразить, но не смог. Cейчас хотелось чего-то менее затратного и энергоёмкого, например, просто стать инвалидом по слуху или ни с того, ни с сего, начать пылесосить пол, но чесались глаза. Хорошо, что жена всю эту неделю работала в ночную смену, спала как убитая почти весь день и не вникала в суть происходящего.

Алкоголь проникал в мозг, тело и душу в очень специфическом порядке, сначала давая простор защитным реакциям, потом агрессии, а затем неизбежно пробуждая чувство вины. Особенно стыдно было перед своей женой Ириной, которая работала медсестрой в окружной больнице. Та была крепкой и стройной девицей, которая приехала однажды из маленького городка поступать в медицинский институт и поступила. Проучившись два года, жонглируя учёбой и подработками, мотаясь вперёд и назад ухаживать за стареющими родителями, она ушла со второго курса так и не сдав анатомию, камень преткновения для многих. Хотя, по правде говоря, всё началось с английского языка. Молодой преподаватель, имевший на неё какие-то свои виды, начал загонять её в угол и прессовать незачетами. Перед последней возможностью сдать анатомию серьёзно заболела мать, заниматься стало совсем некогда. На очередной попытке проскочить английский язык ей достался текст про диабет и слово diabetes, которое она машинально прочитала как «доебайтис», стало той каплей переполнившей чашу. Да и сама чашка выпала из рук и разбилась в дребезги. Собирать стало просто нечего.

– Ирина Петровна, взгляните на меня на секундочку – спросил тот преподаватель, обращаясь к ней по имени-отчеству, так как это было принято во всех медицинских учреждениях и институтах. – А вы уверены, что это слово не произносится как «диабитис»?

Она посмотрела на него уставшими глазами, помолчала и ответила:

– Уверена на все 100%….именно доебайтис! – и, молча взяв со стола свою зачетку, прямиком пошла в деканат писать заявление и забирать свои документы из института. Олег встретил её гораздо позже, когда она к тому времени отучилась на медсестру, а сам он после института и армии уже работал с компьютерами.

Терять работу было никак нельзя. Прожить вдвоём на одну зарплату жены в Москве было просто невозможно.

Глава 5

Даррэл был единственным сыном четы Оливера и Маргарэт Смит и родился в графстве Норфолк в родовом поместье, которое располагалось совсем неподалеку от летней резиденции короля Эдварда VII и королевы Александры в местечке Сандрингам и которое принадлежало ещё их прадедушке. Две его сестры, которые были значительно старше, потеряв всякую надежду на наследство в связи с рождением мальчика в их семье, размышляли недолго и вышли замуж за местных преуспевающих лэндлордов, а Даррэл в один прекрасный день унаследовал всё отцовское имущество и вступил во владение, пожалуй, самым большим поместьем и земельным участком в Норфолке.

Просьба Майкла забронировать на субботу 14 марта главный зал клуба для торжественного ужина на восемьдесят человек не показалась ему удивительной. Многие члены клуба часто устраивали приёмы подобного рода и клубная касса регулярно пополнялась деньгами вырученными от аренды его залов, наценки на вино и прибыли от кухни и бара. Не было также удивительным и то, что это был ужин и приём для русских бизнесменов. Даррэл сам был знаком с многими старыми иммигрантами и даже вырос общаясь с некоторыми из них. Поэтому, когда с начала 90-х новые русские зачастили из Москвы и Санкт-Петербурга в Лондон, то все они казались ему людьми в высшей степени разумными, содержательными и образованными.

В течении первых трёх сумбурных лет русской революции более двух миллионов человек покинули Россию, большинство из них осели на континенте, но не в Англии, которая всегда слишком болезненно относилась к своим границам. Лагерь беженцев в городишке Ньюмаркет (что в 50 километрах от Кэмбриджа) работал в полном соответствии с законом о «желательных и нежелательных иммигрантах» предусмотрительно принятым в ещё 1905 году. Отфильтровав из общего массы русских переселенцев всего около 15,000, людей исключительно высших сословий, благородного происхождения, политиков, учёных и аристократов, их выпускали за железные ворота с видом на постоянное жительство, тщательно перепроверив те немногие документы, которые были при них.

Расположенный в прямой досягаемости голландских и французских паромов, порт Норвич, скорее всего в силу своей географической близости к пересыльному лагерю в Ньюмаркете, на некоторое время стал своего рода центром притяжения и принимал еженедельно сотни русских людей, прибывавших из Остенде, Аудесхильда, Роттердама, Кале, а также из Курляндии и Лифляндии, из всего того, что позднее стало называться Прибалтикой.

А еще через пять лет почти 90,000 русских жило в Великобритании. Большинство из них держались своим сообществом в Лондоне, но многие осели в Норвиче и его окрестностях которые напоминали своими зелёными пейзажами российские равнины средней полосы, Брянска, Смоленска, Екатеринослава, Орла, Тулы.

Иммигранты гордо перебивались с хлеба на воду, уже скоро продав свои немногие драгоценности, которые смогли вывезти на себе, а в их аскетической нищете было что-то очень величественное и мученическое. Даррэл вспомнил одного интересного русского, который проживал неподалёку и давал всем уроки верховой езды. Ему было в то время уже за пятьдесят, когда он случайно заметил их первые детские попытки прокатиться верхом. В тот момент они без спросу выводили из конюшни своего отца кое-как осёдланных лошадей. Даррэл уже почти был готов пришпорить её пятками и попробовать пустить её вскачь, как мужчина крикнул им издалека, торопливо подходя к ним:

– Стой! Подтяните подпругу – разобьётесь или седло потеряете!

Даррэл опешил и замер на спине своей лошади, а его друзья с любопытством уставились на мужчину. Им тогда едва исполнилось двенадцать и они часто вспоминали этот случай позже. Запомнилось, как тот мужчина заговорил с ними так запросто, как с равными, без всяких нравоучений, что сразу стало ясно, что их тайна останется с ними навеки и что он даже не подумает рассказать об этих проделках их родителям.

– Get off the horse. Слезай, помогу – сказал он на хорошем английском, но с лёгким континентальным акцентом. Подойдя сбоку к лошади, мужчина засунул пальцы между подпругой и её животом.

– Смотри – сказал он Даррэлу и продемонстрировал ему слабину почти в четыре пальца.