Семь историй о любви и катарсисе. Цикл квинзитивной прозы - Виталий Бабич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молчание.
– Роман, поймите! Я вовсе не хочу ворошить старое. Я забочусь о вашем будущем.
Он недоверчиво усмехнулся и выдавил из себя:
– А разве у такого урода, как я, есть будущее?
– Вы урод?.. Что за мерзкое слово?.. Внешне вы были и остаётесь очень даже симпатичным мужчиной. А вот для души важнее всего будущее. У вас, как и у любого другого человека на Земле, всегда есть настоящее. Настоящее, в зависимости от которого складывается будущее.
«Надо же, комплименты мне делает и проповеди читает», – усмехнулся он снова, но сдержал свой пыл и сказал:
– Настоящее – дверь в будущее. Где-то я об этом уже слышал… Легко говорить.
– Да, говорить легко. Делать – всегда сложнее. Но ведь в преодолении сложностей – развитие человека. Каждый месяц, а иногда и каждую неделю, мы, работая для тех, кто попал в беду, имеем счастье наблюдать, как из, казалось бы, безнадёжно больного на свет заново рождается человек, воспринимающий себя полноценным. Давайте же, Роман, приложим вместе необходимые усилия, и вы тоже будете в их числе!
«Поздравляю вас, Алина Алексеевна! Визитная карточка вашего Центра получилась эффектной» – хотел было ответить Роман.
Но сдержался и спросил:
– Неужели вы, будучи директором Центра, готовы сами возиться с каким-то там Романом Сивцовым?
Она улыбнулась ещё мягче, пристальнее посмотрела ему в глаза и ответила:
– Готова. И с большой радостью. Как директор я не обязана это делать. Но, увидев имя и фамилию Роман Сивцов в списках подопечных, я нашла необходимые сведения о вас и решила лично ухаживать за моим старым знакомым.
– Почему? Объясни мне, почему? Мне, прошедшему сквозь огонь и воду равнодушия, жестокости и лицемерия; мне, ставшему причиной бед многих людей, не понятна эта бескорыстная логика, эта чуть ли не материнская забота обо мне.
– Да, мир жесток. Но не настолько, чтобы ему не было противовеса – мира Любви. Считайте, мы – я и сотрудники нашего Центра – явились к вам сюда из этого параллельного мира Любви. А преграды между двумя мирами снимает сейчас и даже эта наша беседа. Понимаешь?
– Пытаюсь…
Так, не заметно для самих себя, они перешли на «ты».
Ему захотелось узнать хоть что-то о её жизни («Интересно, а она замужем? Есть ли у неё дети?..») Она, действительно, казалась ему существом из кого-то иного мира, живущего по другим законам.
«И я тогда, на банкете, посягнул на эти законы, – снова заработал в его сознании самоанализ. – Вот ведь как нелепо получается: сейчас она единственное светлое существо в моей жизни и в тоже время – единственная женщина, по отношению к которой я раньше осознанно проявил жестокость, насилие»
Светлое существо – эта фраза была для его восприятия ещё непривычной, загадочной.
– Сейчас, Роман, я должна объяснить тебе… То есть вам…
– Алина, давай уже и дальше на «ты».
– Давай… Давай расскажу, в чём будет состоять моя помощь.
Она подошла ближе, присела перед ним, взяла его руку в свою и продолжила:
– Цель нашей акции – не заменить на какое-то время санитарок, медсестёр, а помочь вам укрепиться морально, духовно, а значит, и физически. Если мы и врачуем тело больного, то только через его душу. Поэтому мы с тобой будем много общаться, будем мыслить только позитивно и даже поверим в исцеление и настроимся на него. Согласен?
– Попробуем, – усмехнулся Роман, поразмыслив:
«Обычно подобное говорят наивные люди. Или очень мудрые… А главное – мне хочется ей верить»
– Ну, тогда поехали! Начнём с прогулки на свежем воздухе.
Погода в начале мая после затяжной зимы была великолепной. Приближение лета ощущалось в каждом дуновении ветерка, в каждом дереве, цветущем под лучами солнца.
– Алина, – обратился Роман, когда они стали делать первый круг вокруг здания – Интересно, а почему ты из журналистки превратилась в… Как это правильно сказать? В реабилитолога что ли?
– Да, вопрос действительно интересный. Даже для меня самой – до сих пор. В общем, произошло стечение двух обстоятельств. Первое – я увлеклась психологией, для журналиста это только плюс. Второе – готовила цикл публикаций об инвалидах, да так прониклась этой темой, что через год пошла учиться на психолога-реабилитолога… Так, постепенно пришла к идеи создания Центра – не государственного, а частного. Это редкость для нашей страны. Ну, а опыт журналистский мне пригождается и тут. В этом месяце выйдет в свет первый номер журнала «Второе рождение», который учредил наш Центр.
Роман слушал эту историю, словно книгу читал увлекательную. А когда они стали делать следующий круг, он признался:
– Мне не даёт покоя один вопрос: почему ты всё-таки решила лично ухаживать за мной?
– А я тебе расскажу одну притчу. Однажды охотники ранили ястреба, парившего невысоко над землёй…
Он слушал её и поражался: «Оказывается, и среди женщин есть такие эрудированные, такие мудрые, такие… Которые не зациклены на тряпках и мужиках…»
– Могучая птица летела из последних сил, удаляясь от злополучного места, но вскоре обессилила, – продолжала она. – Падая, ястреб сбил чайку, взлетавшую ввысь, И уже две птицы падали на землю. Ястреб – сверху, чайка – под ним.
Роман невольно поднял взор к небу, слушая с нарастающей внимательностью.
– Всё происходило с молниеносной быстротой, но изворотливая чайка уже вырвалась из-под могучего тела ястреба, как вдруг заметила, что он падает на острые сучья деревьев. И тут же ринулась назад – под ястреба, чтобы уберечь его от гибели. Обе птицы упали на сучья, которые под их весом треснули, не причинив никому смертельной опасности.
Сделав паузу, Алина добавила:
– В тот вечер почти десятилетней давности я не ринулась к тебе на спасение. И вот сейчас пытаюсь исправить ту ошибку.
После этих слов, столь неожиданных, в сердце Романа защемило, и он, словно прозревший, взглянул на мир другими глазами. Взглянул обновлённым взглядом и на Алину, обернувшись в её сторону.
«Откуда в ней такая мудрость? Такая прозрачность что-ли?.. Ах, да, она ведь из мира Любви…»
Это преображение длилось ещё несколько мгновений прежде, чем он смог что-то сказать:
– Я… Алина, я не успел извиниться за тот вечер на банкете. Извини меня! Моя ошибка несравнима с твоей… И притча помогла мне это понять… Вся моя жизнь до сих пор – одна огромнейшая ошибка.
– Не так страшна сама ошибка, как её повторение, – ответила она, останавливая коляску.
Алина села на скамейку, и они смогли смотреть друг другу в глаза. В этих зеркалах можно было прочитать всё, что трудно выразить словами… Это остатки его отчаяния, которое на краю пропасти уступило место вере – навстречу протянутой руке. Это и его очарование ею – всепрощающе-всемогущей, святящейся изнутри и снаружи женщиной – трижды прекрасной и уже не такой нереальной. Это и её неутомимая вера в просветление, очищение и восхождение каждой человеческой души, способной хоть к малому сопротивлению злу. Это и её материнская забота о ближнем, несвойственная женщинам её возраста и статуса. Это и их общая маленькая тайна – ростки Добра и Доверия на почве, очищенной от обломков прошлого…
Роману захотелось прижаться к Алине, как к матери, которой у него не стало ещё в детстве. Но он не решился это сделать. Лишь дотронулся её руки…
«Она, как ангел, сошедший с Небес… Пусть бы эти мгновения никогда не кончались!»
«В его глазах уже не сквозит отчаяние. Открывается место для света…»
Оставшаяся часть дня пролетела очень быстро. Алина научила Романа упражняться по системе самореабилитации, разработанной в её Центре, рассказала ему ещё несколько мудрых притч, ответила на его вопросы о своей жизни за эти годы, о смысле жизни, о Боге, помогла ему по быту.
Так и день закончился. Они пожелали друг другу спокойного сна (хоть ей ещё предстоял до дома немалый путь) и расстались, чтобы завтра встретиться вновь.
Роман долго не мог уснуть. Его мысли были наполнены эпизодами уходящего дня – насыщенного и такого доброго, самого светлого дня в его жизни после аварии. И до аварии – тоже. И в каждом из этих эпизодов светился образ Алины. Она буквально стояла у него перед глазами…
День третий. Взаимность
А на утро он почувствовал, как ему её не хватает. Какими пустыми кажутся без Алины минуты, часы. И даже порой собственные мысли. Если бы у неё была семья – муж, дети – он бы не посмел на что-то надеяться. А так…
«Так неужели это любовь? Та самая, настоящая? Та, о которой так много говорится вокруг…»
Та, в которую он ещё ни разу не поверил. Да и теперь он приготовился сопротивляться этому инородному для себя чувству. Этим, словно чужим, мыслям о любви, о смысле жизни…
