Пучина страстей - Николай Олейников

1932

28. ОЗАРЕНИЕ

Все пуговки, все блохи, все предметы что-то значат. И неспроста одни ползут, другие скачут Я различаю в очертаниях неслышный разговор: О чем-то сообщает хвост, на что-то намекает бритвенный прибор.

Тебе селедку подали. Ты рад. Но не спеши ее отправить в рот Гляди, гляди! Она тебе сигналы подает.

1932

29. ЗАТРУДНЕНИЕ УЧЕНОГО

Наливши квасу в нашатырь толченый, С полученной молекулой не может справиться ученый.

Молекула с пятью подобными соединяется, Стреляет вверх, обратно падает и моментально уплотняется

1932

30. НАУКА И ТЕХНИКА

Я ем сырые корешки, Питаюсь черствою корою И запиваю порошки Водопроводною водою.

Нетрудно порошок принять, Но надобно его понять.

Вот так и вас хочу понять я И вас, и наши обоюдные объятья.

1932

31. БУБЛИК

О бублик, созданный руками хлебопека! Ты сделан для еды, но назначение твое высоко! Ты с виду прост, но тайное твое строение Сложней часов, великолепнее растения. Тебя пошляк дрожащею рукой разламывает. Он спешит. Ему не терпится. Его кольцо твое страшит, И дырка знаменитая Его томит, как тайна нераскрытая. А мы глядим на бублик и его простейшую фигуру, Его старинную тысячелетнюю архитектуру Мы силимся понять. Мы вспоминаем: что же, что же, На что это, в конце концов, похоже, Что значат эти искривления, окружность эта, эти пэтки? Вотще! Значенье бублика нам непонятно.

1932

32. НЕБЛАГОДАРНЫЙ ПАЙЩИК

Когда ему выдали сахар и мыло, Он стал домогаться селедок с крупой. ...Типичная пошлость царила В его голове небольшой.

1932

33 - 34. Б А С Н И

НЕСХОДСТВО ХАРАКТЕРОВ

Однажды Витамин, Попавши в Тмин, Давай плясать и кувыркаться И сам с собою целоваться.

Подумал Тмин.

1932

ДРУЖБА КАК РЕЗУЛЬТАТ ВЫМОГАТЕЛЬСТВА

Однажды Склочник В Источник Плюнул с высоты. ...С тех пор Источник с ним на .

1932

35. КРАСАВИЦЕ,

НЕ ЖЕЛАЮЩЕЙ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ УПОТРЕБЛЕНИЯ

ЧЕРКАССКОГО МЯСА

Красавица, прошу тебя, говядины не ешь. Она в желудке пробивает брешь. Она в кишках кладет свои печати. Ее поевши, будешь ты пищати.

Другое дело кролики. По калорийности они Напоминают солнечные дни.

1932

36. ПОСЛАНИЕ АРТИСТКЕ ОДНОГО ИЗ ТЕАТРОВ

Без одежды и в одежде Я вчера Вас увидал, Ощущая то, что прежде Никогда не ощущал.

Над системой кровеносной, Разветвленной, словно куст, Воробьев молниеносней Пронеслася стая чувств

Нет сомнения - не злоба, Отравляющая кровь, А несчастная, до гроба Нерушимая любовь.

И еще другие чувства, Этим чувствам имя - страсть! - Лиза! Деятель искусства! Разрешите к Вам припасть!

1932

17. ПОСЛАНИЕ, ОДОБРЯЮЩЕЕ СТРИЖКУ ВОЛОС

Если птичке хвост отрезать Она только запоет. Если сердце перерезать Обязательно умрет!

Ты не птичка, но твой локон Это тот же птичий хвост: Он составлен из волокон, Из пружинок и волос.

Наподобие петрушки Разукрашен твой овал, Покрывает всю макушку Волокнистый матерьял.

А на самом на затылке Светлый высыпал пушок. Он хорошенькие жилки Покрывает на вершок.

О, зови, зови скорее Парикмахера Матвея! Пусть означенный Матвей На тебя прольет елей *.

Пусть ножи его стальные И машинки застучат И с твоей роскошной выи Пух нежнейший удалят.

Где же птичка, где же локон, Где чудесный птичий хвост, Где волос мохнатый кокон, Где пшеница, где овес?

Где растительные злаки, Обрамлявшие твой лоб, Где волокна-забияки, Где петрушка, где укроп?

Эти пышные придатки, Что сверкали час назад, В живописном беспорядке На полу теперь лежат.

И дрожит Матвей прекрасный, Укротитель шевелюры, Обнажив твой лоб атласный И ушей архитектуру.

* Под елеем подразумевается одеколон 1932

38. ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ОДЕЖДЫ

Меня изумляет, меня восхищает Природы красивый наряд: И ветер, как муха, летает, И звезды, как рыбки, блестят.

Но мух интересней, Но рыбок прелестней Прелестная Лиза моя Она хороша, как змея!

Возьми поскорей мою руку, Склонись головою ко мне, Доверься, змея, политруку Я твой изнутри и извне!

Мешают нам наши покровы, Сорвем их на страх подлецам! Чего нам бояться? Мы внешне здоровы, А стройностью торсов мы близки к орлам.

Тому, кто живет как мудрец-наблюдатель, Намеки природы понятны без слов: Проходит в штанах обыватель, Летит соловей - без штанов.

Хочу соловьем быть, хочу быть букашкой, Хочу над тобою летать, Отбросивши брюки, штаны и рубашку Все то, что мешает пылать.

Коровы костюмов не носят. Верблюды без юбок живут. Ужель мы глупее в любовном вопросе, Чем тот же несчастный верблюд?

Поверь, облаченье не скроет Того, что скрывается в нас, Особенно если под модным покроем Горит вожделенья алмаз.

...Ты слышишь, как кровь закипает? Моя полноценная кровь! Из наших объятий цветок вырастает По имени Наша Любовь.

1932

39. БЫЛЬ, СЛУЧИВШАЯСЯ С АКТОРОМ В ЦЧО

(Стихотворение, бичующее разврат)

Пришел я в гости, водку пил, Хозяйкин сдерживая пыл.

Но водка выпита была. Меня хозяйка увлекла.

Она меня прельщала так: .

От страсти тяжело дыша, Я раздеваюся, шурша.

Вступив в опасную игру, Подумал я:

Действительно, минуты не прошло, Как что-то из меня ушло.

Душою было это что-то. Я умер. Прекратилась органов работа.

И вот, отбросив жизни груз, Лежу прохладный, как арбуз.

Арбуз разрезан. Он катился, Он жил - и вдруг остановился.

В нем тихо дремлет косточка-блоха, И капает с него уха.

А ведь не капала когда-то! Вот каковы они, последствия разврата.

1932

40. ГЕНРИХУ ЛЕВИНУ

ПО ПОВОДУ ВЛЮБЛЕНИЯ ЕГО

В ШУРОЧКУ ЛЮБАРСКУЮ

Неприятно в океане Почему-либо тонуть. Рыбки плавают в кармане, Впереди - неясен путь.

Так зачем же ты, несчастный, В океан страстен попал, Из-за Шурочки прекрасной Быть собою перестал?!

Все равно надежды нету На ответную струю, Лучше сразу к пистолету Устремить мечту свою.

Есть печальные примеры Ты про них не забывай! Как любовные химеры Привели в загробный край.

Если ты посмотришь в сад, Там почти на каждой ветке Невеселые сидят, Будто запертые в клетки, Наши старые знакомые Небольшие насекомые:

То есть пчелы, то есть мухи, То есть те, кто в нашем ухе Букву Ж изготовляли, Кто летали и кусали И тебя, и твою Шуру За роскошную фигуру.

И бледна и нездорова, Там одна блоха сидит, По фамилии Петрова, Некрасивая на вид.

Она бешено влюбилась В кавалера одного! Помню, как она резвилась В предвкушении его.

И глаза ее блестели, И рука ее звала, И близка к заветной цели Эта дамочка была.

Она юбки надевала Из тончайшего пике, И стихи она писала На блошином языке:

И про ножки, и про ручки, И про всякие там штучки Насчет похоти и брака...

Оказалося, однако,

Что прославленный милашка Не котеночек, а хам! В его органах кондрашка, А в головке тарарам.

Он ее сменял на деву Обольстительную мразь И в ответ на все напевы Затоптал ногами в грязь.

И теперь ей все постыло И наряды, и белье, И под лозунгом "могила" Догорает жизнь ее.

...Страшно жить на этом свете, В нем отсутствует уют, Ветер воет на рассвете, Волки зайчика грызут,

Улетает птица с дуба, Ищет мяса для детей, Провидение же грубо Преподносит ей червей.

Плачет маленький теленок Под кинжалом мясника, Рыба бедная спросонок Лезет в сети рыбака.

Лев рычит во мраке ночи, Кошка стонет на трубе, Жук-буржуй и жук-рабочий Гибнут в классовой борьбе.

Все погибнет, все исчезнет От бациллы до слона И любовь твоя, и песни, И планеты, и луна.

И блоха, мадам Петрова, Что сидит к тебе анфас, Умереть она готова, И умрет она сейчас.

Дико прыгает букашка С беспредельной высоты, Разбивает лоб бедняжка... Разобьешь его и ты!

1932

41. НА ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ ГЕНРИХА

Прочь воздержание. Да здравствует отныне Яйцо куриное с желтком посередине! И курица да здравствует, и горькая ее печенка, И огурцы, изъятые из самого крепчайшего бочонка!

И слово чудное "бутылка" Опять встает передо мной. Салфетка, перечница, вилка Слова, прекрасные собой.

Меня ошеломляет звон стакана И рюмок водочных безумная игра. За Генриха, за умницу, за бонвивана, Я пить готов до самого утра.

Упьемся, други! В день его выздоровленья Не может быть иного времяпровожденья.

Горчицы с уксусом живительным составом Душа его пусть будет до краев напоена. Пускай его ногам, и мышцам, и суставам Их сила будет прежняя и крепость их возвращена.

Последний тост за Генриха, за неугасший пыл, За все за то, что он любил: За грудь округлую, за плавные движенья, За плечи пышные, за ног расположенье.

Но он не должен сочетать куриных ног с бесстыдной женской ножкой, Не должен страсть объединять с питательной крупой. Не может справиться с подобною окрошкой Красавец наш, наш Генрих дорогой.

Всему есть время, и всему есть мера: Для папирос - табак, для спичек - сера, Для вожделения - девица, Для насыщенья - чечевица!