Клайв Хоул - Алексей Сейл

Татем и Черри получили приглашение на обед от своих друзей Виктории и Майлза. Виктория была визажисткой, а Майлз художником–декоратором на Би–би–си. Они нажали кнопку домофона, и дверь с дребезжанием открылась. В голосе Виктории слышались какие–то плаксивые нотки, но с этими домофонами такое случается — они всегда искажают звуки.

Татем и Черри поднялись по лестнице и постучали в дверь. Та отворилась, и голая Виктория с рыданиями бросилась в объятия Татема. Татем попытался ее утешить, не прикасаясь руками к различным частям ее тела, в результате чего дело кончилось тем, что он начал гладить ее внутренней стороной предплечий, усердно выпячивая при этом зад, чтобы не тереться пахом о треугольник ее густых черных лонных волос.

— Вик, Вик, что случилось? — повторял он, но рыдания не давали ей произнести ни слова.

За ее обворожительным обнаженным плечом просматривалась квартира. Все было выдержано в черных тонах: черными были не только стены, но и мебель, вазы, цветы, картины, афиши, телевизор, пальто, висящие на вешалке, — в общем, всё.

— Так вы занимались декором, Вик? — спросил Татем.

Этот вопрос словно пробудил у Виктории дар речи.

— Это Майлз. Он потратил несколько месяцев, чтобы сделать декорации к этой постановке. А потом Клайв Хоул… он сказал, что хочет внести изменения в сценарий, типа чтобы главной героиней была собака, а не женщина, и чтобы все происходило не в Барнсли, а в Финляндии… ну и всякое такое. Поэтому Майлз вчера вернулся домой и сделал это, а теперь он в психушке и… О господи.

Из ванной с диким лаем выскочила большая черная собака.

— До вчерашнего дня он был далматинцем… — всхлипнула Виктория.

7

Клайв Хоул в сопровождении большой группы туристов двигался по длинному подземному коридору Телецентра.

— А это одна из наших новых цифровых монтажных, — пояснил он, указывая на одну из дверей. — Каждая машина содержит тысячу гигабайтов памяти и может осуществлять до десяти миллионов операций в секунду. Не хотите заглянуть внутрь?

— Нет–нет, мистер Хоул, вы и так уже потратили на нас уйму времени, — скороговоркой произнесла какая–то испанка. — Знакомство с главой сценарного отдела само по себе является потрясающим событием, Уолт Дисней Младший уж точно не стал бы водить нас по Диснейленду, по крайней мере не стал бы тратить на нас три часа…

— Это не составило мне никакого труда. Очень важно, чтобы налогоплательщики знали о положении вещей, в конце концов мы ведь существуем на ваши деньги.

— Ну не совсем, — возразила испанка, — потому что, видите ли, мы все являемся иностранными туристами.

— Да, но…

В этот момент одна из дверей распахнулась и в коридор вышел пожилой человек в длиннополом пиджаке, свидетельствовавшем об аристократизме его обладателя. При виде Клайва на его лице отразилось удивление, после чего он поспешно приблизился к нему.

— А‑а, Клайв, как кстати, — промурлыкал он с патрицианской ленцой. — Я уже несколько недель пытаюсь тебя поймать.

Клайву явно стало не по себе.

— Э‑э, а‑а… да. Позволь, я представлю тебя нашим зарубежным гостям. — Он повернулся к группе и произнес, указывая на своего собеседника: — Это сэр Маркус Уилби, он возглавляет наш финансовый отдел. — После чего, повернувшись к сэру Маркусу, начал представлять туристов: — Это сеньора Аснар из Севильи, мистер и миссис Номура из Кобе, Виллиджеры из Бойсе, штат Айдахо, мистер…

— Ладно–ладно, думаю, дамы и господа простят нас, если я отвлеку тебя на пару минут…

Туристы энергично закивали, и Маркус, взяв за руку сопротивлявшегося Клайва, повел его в сторону. Туристы не преминули воспользоваться предоставившейся возможностью и бросились наутек с такой скоростью, словно опаздывали на последний самолет из окруженного вьетконговцами Кхесана.

— Коридор не самое удобное место, чтобы говорить об этом, но, учитывая то, как тебя трудно поймать… — начал сэр Маркус. — На прошлой неделе я был на заседании совета директоров, и одним из первых пунктов в повестке дня стоял вопрос о расходовании средств…

Сердце Клайва забилось и затрепетало, как канарейка в клетке.

— Да, ну…

— И все сошлись во мнении, что ты, проделав огромную работу, еще и сократил расходы на создание новых программ…

Канарейка плюхнулась на пол, задрав лапки.

Клайв не знал, что ему делать. И внезапно у него возникло искушение перейти на испанский.

— Si, bueno, pero mis amigos esta… э‑э… м–м–м… да, нет, то есть да… мы стали меньше тратить на постановку новых шоу. Но хотя выпуск новой продукции, возможно, несколько сократился… э‑э… в действительности, на самом деле, через несколько месяцев… вот разве что…

Сэр Маркус снисходительно улыбнулся.

— Ну неважно, всегда ведь есть что поставить в программу. Я просто хочу сказать, что людям нужно смотреть телевизор. Какую бы чушь там ни демонстрировали. В конце концов, если народ лишить телевидения, ему придется смотреть на отвратительно ужасающую бессмысленность бытия, а этого никто не хочет, не так ли? — Сэр Маркус снова улыбнулся и похлопал Клайва по плечу: — Сокращение расходов — это замечательно, но теперь их пора увеличивать.

И, повернувшись, он двинулся прочь, напевая себе под нос увертюру «1812 год» Чайковского, удачно воспроизводя грохот пушек и победный колокольный звон московских церквей.

8

Черри не успела вернуться домой в свою душную квартиру после ночных занятий по кик–боксингу, как раздался телефонный звонок.

— Татем, Татем! — закричала она, но мужа дома не оказалось, и ей пришлось самой снять трубку. Несколько мгновений она молчала, слушая своего собеседника, потом произнесла пару слов и повесила трубку на рычаг. Когда через полчаса домой вернулся Татем, она сидела на большом белом диване.

— Татем, — сказала она, — тебе звонили. Боюсь, у нас плохие новости.

— О господи, что еще? — взвизгнул Татем.

— Звонила твоя сестра. У твоего отца удар, он в больнице в Ипсвиче.

— Слава тебе господи… я думал, это Клайв Хоул решил зарезать наш сериал…

И только тут, осознав, что сказал, он разразился рыданиями.

— Ты видишь, до чего он меня довел, — я уже радуюсь тому, что у папы удар. О господи… Господи… как мне плохо… я не хочу быть таким… не хочу… у меня опять начинается приступ страха… мне не хватает воздуха…

Татем взял «сааб» и отправился в Ипсвич. Благодаря позднему часу ему удалось припарковать машину прямо перед главным входом с огромными вращающимися дверями и обилием зелени за стеклянными перегородками. «По крайней мере, это хоть отвлекло меня от мыслей о Клайве Хоуле», — подумал он. И только потом он понял, что сама эта мысль свидетельствовала о том, что он не прекращал о нем думать. Тогда он начал размышлять о том, не тошнит ли растения от этого постоянного кружения дверей, и так незаметно добрался до регистраторской, где ему указали, как пройти к отцу на отделение интенсивной терапии. По коридору взад и вперед ходила его сестра Одри. Они обнялись.

— Как он?

— Ничего. Главное, как он будет себя чувствовать в ближайшие двадцать четыре часа, — его подключили ко всем возможным аппаратам, которые должны помочь. Заходи.

Она медленно и осторожно открыла ведущую в палату дверь, словно к той предыдущим недовольным пациентом была привязана граната, и они проскользнули внутрь.

Кроме отца Татема там находилось еще три пациента, каждый из которых был подключен к множеству аппаратов, — они словно вросли в стариков, опутав их паутиной проводов. Медсестра стояла склонившись над чьей–то неподвижной фигурой. Татем заранее подготовил речь для прощания с отцом, но успел произнести лишь: «Папа, я…» — в этот момент все аппараты вдруг заверещали и загрохотали. Палата словно заполнилась невидимыми звездолетчиками, которые наперебой начали кричать: «Тревога! Тревога! Внимание! Внимание! Перегрузка! Перегрузка!»

— Что это за ё‑моё, что происходит?! — закричала медсестра в совершенно несвойственной для медицинского персонала лексике. — Что это за энергетический взрыв?

Заметив Татема, она бросилась к нему и, распахнув его пиджак, обнаружила под ним два мобильника и три пейджера, прикрепленных к рубашке.

— Выключите это сейчас же! — заорала она.

— А что, если мне позвонит Клайв Хоул?

— Мне наплевать, кто вам там будет звонить! Выключайте!

Регулярная возня с мертвецами, оказывается, может придать молодой особе недюжинные силы; медсестра схватила Татема за руку и вышвырнула его за дверь.

— Если ты не хочешь угробить своего папочку, быстро вырубай это! — добавила она. — Ты что, не видел объявления? Вход с мобильными телефонами запрещен!

— Я не думал, что это относится ко мне…