В логове снежного барса - Валентин Мельников

... Расщепленные у комлей стволы, разгораясь, излучали приятный жар. Андрей растопил в казанке снег и дал Боз-Тулпару. Тот высосал воду одним глотком. Пришлось греть снова и снова, пока его верный друг не утолил жажду. Андрею тоже очень хотелось пить, но он терпеливо ждал пока не вскипит вода для чая. Живительное тепло разлилось по телу, однако водой не обманешь пустой желудок. Прошли сутки, как во рту не было ни крошки. Андрей расседлал Боз-Тулпара и отвязал притороченную к седлу сумку со съестными припасами, заботливо уложенными Леной. Там были две большие булки хлеба, одну из которых он почал на прошлой ночевке, по куску сала и тушеного мяса, полтора десятка вареных яиц и три луковицы. Преодолевая желание разом все проглотить, он ел медленно, маленькими кусочками и, покончив со всем, что сам себе отмерил, решительно отрезал от булки большой кусок и скормил с ладони коню.

Шубарин уснул сразу, как только спина коснулась жесткой хвойной подстилки, а голова - седла.

Стволы в костре, выгорев на треть, потухли. В пещере снова стало холодно. Продрогнув, Андрей проснулся. Недолгий, но глубокий сон освежил его и укрепил силы. Снаружи доносился звонкий плеск капели и шорох осыпающегося снега. Прорытый им лаз обрушился, зато сверху образовался широкий просвет. Он выбрался через него и то, что увидел, все еще не порадовало его. Под летним солнцем снег быстро таял, однако в тени его еще было много. Белыми заплатками пестрела и тропа. О скором возвращении домой нечего было и думать. Оставалось только ждать, когда окончательно сойдет снег и тропа хоть чуточку подсохнет.

Коротая долгий вечер у костра, Андрей представлял себе уютный свет керосиновой лампы в окне его избушки, спящих детишек, Лену, склонившуюся над шитьем. Он знал, как тоскливо у нее на душе, с какой тревогой ожидает она его затянувшееся возвращение. Жена не любила и боялась его отлучек из дому, но сносила их покорно. За годы супружества он не часто баловал ее проявлениями своей любви, но всегда думал о ней с нежностью. При каждой встрече после своих отлучек находил в ней что-то новое, чего не видел раньше, и это возбуждало желание любви, манило как призрак счастья.

Перед отъездом на охоту Андрей зарядил оба ствола "тулки" волчьей картечью и сказал:

- Пока Бог миловал,но на всякий случай держи при себе.

Да, нелегко ей сейчас там в одиночестве. А он из-за проклятого ненастья прохлаждается в звериной пещере. Об опасном обратном пути Андрей не думал. Самоуверенная, полная сил молодость не любит напоминаний о смерти, жизнь кажется ей долгой. И только когда стремительно перевалит за полвека, человека все чаще начинают посещать мысли о бренности мира и собственной, увы, неизбежной кончине.

...К следующему полудню солнце и ветер убрали последние следы лихого бурана. Спуск оказался еще труднее, чем подъем. Но вот все позади. Теперь хорошим ходом можно было к полуночи добраться до дома, но не в характере потомка рода Шубариных возвращаться без охотничьих трофеев...

Перед закатом солнца счастье, наконец, улыбнулось ему. В одном из отщелков зоркий глаз охотника заметил на крутой скале рогатую голову теке. Андрей плавно подвел под нее перекрестие в окуляре прицела и, затаив дыхание, потянул пальцем спуск. Козел, кувыркаясь от ударов о выступы скалы, полетел вниз и застрял в мелколесье на склоне горы. Прихватив моток веревки, Андрей полез за ним и едва не сорвался с крутизны, наступив на камень, вывалившийся из-под ноги. В пяти метрах от теке он снова сорвался, поскользнувшись на мшистом упругом дерне. Проехав по склону на животе, он уткнулся в какой-то куст, и это спасло от падения на дно усеянного острыми камнями отщелка.

Наученный двумя неудачами, Андрей стал действовать иначе: выдолбив ножом глубокие лунки, добрался по ним как по лестнице до цели. Но оказалось, что самое трудное впереди. Пришлось буквально надрываться, чтобы высвободить огромную тушу из переплетения колючих стеблей шиповника. Связав вместе ноги убитого животного, и удерживая обеими руками конец веревки, Андрей волоком спустил его вниз. Теперь оставалось выполнить последнюю жестокую работу охотника - освежевать тушу и уложить куски мяса в мешки с тем, чтобы утром прочно закрепить их на крупе Боз-Тулпара.

Покончив и с этой работой, он поставил на костер котелок с водой для чая, а до того, как она закипит, решил приготовить шашлык из печени и кусочков филе. Вместо шампуров пошли гибкие прутики с ивы на берегу ручья. Отделив от костра не до конца прогоревшие, рдеющие алым жаром угли, Андрей толстым слоем уложил их меж двух камней под прутиками с мясом.

Запах шашлыка привлек лисицу. Светя глазами, она выглянула из кустов и тотчас скрылась, увидев, что рука охотника потянулась за карабином.

Ночь, подсвеченная луной и звездами, выставила напоказ таинственное великолепие гор. В кустах тоскливо вскрикивала ночная птица и монотонно журчал ручей. Андрей в последний раз подбросил в костер сушняка, закутался по шею в брезент и забылся в сторожком сне до близкой уже утренней зари.

Едва забрезжил серый свет, он уже был в седле. Ехал скрытно, стараясь не попасться егерям. Когда до дому осталось километров двадцать, наперерез ему вылетел всадник в выгоревшей егерской фуражке. Поравнявшись с Шубариным, он строго глянул на мешки с пятнами крови и без лишних слов предложил следовать в контору.

Егерь был сухощав, но широк в плечах, дочерна обожжен солнцем, из-за чего казался старше своих лет. В щелочках узких глаз его светилась настороженность, правая рука сжимала цевье двухстволки.

- Отпустил бы ты меня, друг, - сказал Андрей, когда отъехали метров триста.

- Я браконьерам не друг, - непримиримо ответил егерь.

- Да ведь я же свой, здешний!

- Здешний - это гдешний? - насмешливо спросил конвоир.

- Про шубаринскую заимку слышал?

- Ну, слышал.

- Так я там в избушке живу.

Егерь недоверчиво глянул на Андрея, с минуту ехал молча, а потом сказал:

- Слухи о том, что кто-то поселился на заимке дошли и до меня. И каким ветром тебя туда занесло?

- Долгая история.

- Ладно, разберемся в конторе.

- Скажи хоть, как зовут-то тебя?

- Зови Джантаем, но легче тебе от этого не станет.

В конторе Джантай составил протокол и объявил, что за отстрел козерога без лицензии полагается штраф с конфискацией оружия и всей добычи. Кроме того, в залог за уплату штрафа заберет коня.

Шубарин молча расписался в протоколе с поникшей головой побрел восвояси. Минут через двадцать сзади раздался топот копыт. Оглянулся - его догонял Джантай . Подъехав, он несколько минут молчал, потом спросил:

- Так ты, в самом деле, живешь на заимке?

Андрей утвердительно кивнул.

Джантай насупился и надолго замолчал. Затем вдруг натянул повод, спешился и пошел рядом.

- А не доводится ли тебе родственником Иван Шубарин, который когда-то жил здесь?

- Я его правнук, - сказал Андрей.

- То-то гляжу - знакомая фамилия... А мы ведь с тобой,

оказывается, близкие люди, - сказал Джантай.

- Что-то не припомню, чтоб в нашей родне были кыргызы, - возразил Андрей.

- Так-то оно так. Но знаешь ли ты, что у твоего прадеда Ивана был тамыр, которого звали Жанторо - Мергенчи.

Это была новость, о которой Андрей до сих пор не ведал. Да и не мудрено, ведь о жизни прадеда, рано ушедшего из жизни, ему мало что было известно. Однако все-таки что до этого Джантаю?

Словно угадав его мысли, тот сообщил, что доводится правнуком того самого Жанторо, который, как и прадед Андрея был известным на всю округу охотником следопытом, за что и прозывался Мергенчи.

- Так вышло, что я о дружбе наших предков, видимо, знаю больше, чем ты, сказал Джантай. - Если тебе интересно, расскажу об этом потом, а пока садись со мной на коня и добро пожаловать ко мне в гости.

- Может попозже, жена ведь ждет, волнуется, - попробовал отказаться Андрей. Но Джантай был непреклонен.

- Не беспокойся, долго не задержимся, сегодня же будешь ночевать дома.

Пока ехали, Джантай успел рассказать о двух своих дочурках, беременной жене и о себе. Егерем начал работать пять лет назад. Получив образование биолога в университете, долго не мог устроиться по специальности, вот и подался в егери. Но не жалеет об этом. Сейчас уже старший егерь.

Андрей в свою очередь рассказал о себе.

Саманный дом Джантая под шиферной крышей стоял на краю села. Треть большого подворья занимали хозяйственные постройки, остальную часть фруктовый сад с огородом.

- Эй, Сагын! - весело крикнул Джантай у калитки. - Встречай гостя!

На крыльцо вышла молодка в просторном платье, какое носят беременные женщины, и, приветливо улыбаясь, пригласила в дом. Едва переступили порог, хозяин представил Андрея жене, помянув про дружбу прадедов. Сейчас он совсем не был похож на строгого лесного стража, озорно шутил, смеялся и бдительно следил за тем, чтобы гость ни в чем не чувствовал неудобства.