Город с названьем Ковров-Самолетов - Наталья Арбузова

МАРИАННА. Володя, Саша… вам тоже выписали командировки? Вы тут с кем-то уже познакомились. Какая-то заварушка назревала – и рассосалась… я не въехала.

ВОЛОДЯ. Марианна, ласточка… ласочка! Сейчас ты должна всю дорогу ходить в затылок этому почтенному джентльмену – Алексею Михалычу. (Хлопает того по плечу; тот терпит.) Ходить, как жеребенок за кобылой. А эти двое не менее почтенных джентльменов, Рем Петрович (берет его за обвислую бляху-муху ремня) и Вилен Митрофаныч (тычет ему в пузо) будут носить за тобой шлейф (смотрит на юбку Марианны, доходящую лишь до развилки ствола). Мы с Сашей будем замыкать торжественную процессию. Идем фотографировать президиум конференции. (Берет Сашину неухоженную лапку в вытянутую руку и шествует с видом гостя в доме Капулетти.)

Ход черных. Г. Е. по приезде из-за границы заболел. «А» уехал за границу, «Б» заболел и слег в больницу. Кто остался в доме том? Да никого. Нина теперь щурилась близорукими глазами на дисплей в отделе Максакова. Марианна примкнула к антивампирской коалиции и вместе с Сашволодом околачивала груши на Фрунзенской. Володя взял у матери в прачечной несколько давно отставших от заказа белых халатов с мужской и женской застежкой. А. М. первым отправился в стационар, где находился его «пациент». Лежит в отдельной палате… дирекция ЭНИНа в лепешку расшиблась – товарищ сгорел на работе. А. М. навел справки у медсестер… на профессиональном жаргоне. Все три недели госпитализации Г. Е. в палатах справа и слева – сплошные жмурики… не поспевали с каталкой бегать. Мерли как мухи. А. М. пришел в «ателье» злой как черт. Сказал – терпенье лопнуло. Будем мочить. Где? В сортире? Где придется. Заберем последнее орудие производства – сам сдохнет. Нечего руки пачкать. Гнида…

Десант на больничку был хорошо подготовлен. Пикеты расставлены, медперсонал с помощью манипулятора собран на летучку, Г. Е. усыплен. Наша жемчужина – этот манипулятор. Сохраним? Нет, уничтожим. Вилен дал скопировать одному самородку из почтового ящика. Старый кадр оборонки не подкачал – уже рапортовал об опробовании опытного образца. Не эта хреновина наша жемчужина, а такой вот народный умелец. Сделал безобидный приборчик, без мокрого варианта. А то, не дай бог, опять попадет в руки какому-нибудь баклану. Я человек старый… все под богом ходим. В палате для номенклатуры А. М. вынул из сведенной злобным инсультом руки Г. Е. «предмет ухода за лежачим больным». Закрыл без стука дверь с другой стороны и пошел снимать часовых.

Ну что, Г. Е. проснулся тогда, когда А. М. ему разрешил. Обнаружил пропажу и сделал вывод о бесполезности продолженья жизненной борьбы собственными слабыми силами. Что в нашей большой зоне «на общих» доходят – это не тайна мадридского двора. Вызвал дежурную и сделал официальное заявленье, что умирает.

И все, и нету Гены,

Был человек – и нет,

И мы об этой сцене

Узнаем из газет.

Ход белых. Майским вечером Володя идет домой к маме Гале. Мимо стеклянного магазина «Поросенок». В круглой витрине когда-то стояли три поросенка. Давно, даже мама Галя не застала. Володя теперь не всякую ночь здесь ночует. Саша живет на Лефортовском валу, в пятиэтажке, крашенной для благолепия поверх неровного кирпича желтой краской. В коммуналке, с пожилыми рабочими соседями, не оговаривающими великовозрастную безобидную сироту. В данный момент он идет не по Лефортовскому валу, а по Мытной. Им с мамой Галей с какого-то там восемьдесят четвертого года принадлежит вся двухкомнатная квартирка на первом этаже. Улучшали условия – за смертью соседей. Теперь не так, любой угол наследуется. Володино окошечко темное и материно тоже. Она на кухне. Поверх короткой белоснежной занавески склонился над плитой ее трагический профиль – высокий лоб, горбатый нос, тяжелые веки и пышные седины. Володя не поведет мать на Большую Пироговскую искать дом, сам тоже не пойдет. Иная жизнь усыновила его, он принял данность. От этой суровой приемной жизни вся острота его песен, столь поражающая слушателей. И весь строгий шарм его картин. Володя несет матери использованные белые халаты, аккуратно сложенные Сашей в большой полиэтиленовый пакет с надписью «Аэрофлот». Мама Галя потихоньку отправит их в стирку. Она заметно изменила привычки и язык вместе с выросшим сыном, но стала очень замкнутой.

Почти во всех окнах свет. Ютятся гораздо теснее, они с Азученой еще везунчики. У всех занавески отдернуты – здесь привыкли жить на виду. Неестественно старые абажуры – кажется, давно должны бы истлеть. Непременный ковер на стене. Время застыло… сюда, Вилен! Качни маятник, чтоб миру, желанному миру тебя, мое сердце, вернуть. Просите – и будет вам дано. Из окна на втором этаже раздались звуки фортепьяно. Володя остановился, помедлил. Очень юный, легкий девичий голос, лет пятнадцать, не более того, летит в теплую тьму. Хотел бы в единое слово я слить мою грусть и печаль, и бросить то слово на ветер, чтоб ветер унес его вдаль… Чтоб ветер унес его вдаль! Аккомпанирует мать, или бабушка. Кто-то, обожающий эту птичку. Так нежно сливаются звуки! И когда оттает обделенная Саша? Он любит жалея… столбовая дорога русской души.

Снова рождаются князья Мышкины и Алеши Карамазовы.

Ход черных. Вампмафия хоронит своего безвременно ушедшего члена Г. Е. на Головинском кладбище подле отца и деда. Старые упыри, от которых на том свете квитанцию потеряли (известное дело, отчего и почему), солидно говорят промеж собой. Дед был человек! Да, были люди в наше время… не то что нынешнее племя… измельчали. Отец был уже ни два ни полтора. А этот… ну, о мертвецах или хорошо, или никак. Дал слабинку… напоролся на какую-то девочку с молодыми зубками. Такой был скандал… прошло в интернете. В отчете о нашем съезде… ну, вы знаете. И клацают клыками со специальными коническими коронками – стальные с напылением. Очень красиво поблескивает. В воровском мире называется «фикса».

Ход белых. Черным шах и мат. Белые сидят вшестером, включая перевоспитавшуюся Марианну, на стене Головинского кладбища. Володя долго их туда водружал. Вшестером… Пентагон превратился в могендовид.

И называется теперь не просто антивампирская коалиция, но общество «Осиновый кол». Нынче с утра Сашволод в подмосковной роще пилил и тесал молодую осину. Вот он, кол, спрятан под стеной. Послушали с помощью манипулятора байки обомшелых вурдалаков, стало скучно.

ВОЛОДЯ. А. М., а вы вообще где-нибудь живете?

А. М. А как же… на проспекте Вернадского… у меня с ним завтра встреча.

ВОЛОДЯ. С кем, с кем? Вы что, столы вертите?

А. М. Ничего, молодой человек, я не верчу! Не вертитесь, пожалуйста, а то Рем свалится.

ЧИТАТЕЛЬ. Кончай меня грузить… столы, стулья…

АВТОР (заикаясь). А в-вот скоро полночь… они там отсиделись на пнях у Головинских прудов и – пришли на дело.

ЧИTATЕЛЬ. Ну то-то же.

Кол вбит, хоть и с большим трудом, но в строгих правилах искусства, по всем преданьям старины. И только лишь его забили, как полночь на часах пробило – со всех сторон крадутся тени оголодавших упырей.

А. М. Отходим!

УПЫРИ. У-у-у-у… нас кинули! (Толкутся вкруг кола и щелкают клыками.)

ПАХАН. Ничего, братва… мы их достанем. (Садятся по джипам и отваливают.)

АВТОР (легкомысленным тоном). Майская ночь на Головинских прудах. И вот уж луч Авроры…

ЧИТАТЕЛЬ. Ты эти залпы Авроры брось… не придуривайся.

АВТОР (боится читателя пуще упыря). Я г-говорю – светает.

Чего только эта шестерня не творила! И все это без капли спиртного. Володя, разувшись и закатав штанины, подогнал к берегу трухлявый плот. Вилен нашел бутылку от шампанского. Разбить ее об это плавсредство не удалось, но расколотить кирпичом – получилось. Судно назвали «Святым Владимиром». Оттолкнулись какой-то орясиной – поплыли, славяне. Первой оступилась в воду Марианна. Было мелко, на открытом месте сильно пригревало. Она промокла до нитки, вместе с сильно декольтированной блузкой. Было очень картинно. С роскошных длинных волос текла вода, в них запуталась какая-то речная трава. А. М. поймал ее ускользающий русалочий взгляд, помотал лозой, покачал головой. Пока разбирались с Марианной, Рем плюхнулся в воду, как мешок. Вилен потерял равновесие и, отчаянно взмахнув руками, последовал за ним. Толстый и тонкий барахтались вдвоем, пытаясь не то помочь друг другу, не то окончательно один другого утопить. Сашволод воспользовался случаем и сделал им Иордань, нарекая Романом и Валентином.

А. М. Прекратить клоунаду! Володя!

ВОЛОДЯ. Вот я!

А. М. Поднять мастеров на борт!

ВОЛОДЯ (таща обеими руками). Есть поднять! А медаль за спасенье утопающих будет?

А. М. Довольно будет моей похвалы. Чальтесь под мост… так, сюда, хорошо.

ВОЛОДЯ. Рады стараться, вашескобродие!