Раб Сармы - Джеффри Лорд

Еще десяток солдат ринулся в схватку. По сравнению с Блейдом они выглядели почти карликами, но эти крепкие жилистые парни умели драться! Подгоняемые окриками фадранта, они метили теперь в живот, и после нескольких крепких ударов Блейд стал задыхаться. Наконец разведчика сбили на пол, древко копья опустилось ему на затылок, и он потерял сознание.

Блейд не знал, сколько провалялся в беспамятстве — час, два? Очнувшись, он выяснил, что лежит на грязном, скользком от крови полу; и тот же сладковатый вкус крови, смешанный с запахами пота и мочи, стоял в воздухе. Его запястья и лодыжки охватывали бронзовые кольца; пропущенная через них цепь была несколько раз обернута вокруг его пояса. Он понял, что не сумеет справиться с этими оковами — звенья были толщиной в дюйм. Блейд глубоко вздохнул, перекатился на спину и замер.

Он лежал в обширной комнате первого этажа, где Моканас обычно принимал почетных гостей и вершил суд и расправу над подчиненными. Сейчас тут не было никакой мебели, кроме табурета в углу, — ни лавок, ни столов, ни огромного кресла покойного фадранта; видимо, Экебус велел освободить поле грядущей схватки от лишних предметов. Где же он сам? Где солдаты? Куда девали Пелопса? Вспомнив о нем, Блейд застонал от бессилия и боли, потом попытался встать. Это почти удалось, но цепь потянула вниз, он потерял равновесие и снова распростерся на полу.

Привлеченный грохотом, в комнату вошел человек, остановился у двери и, заложив большие пальцы за пояс, покачиваясь на носках, начал рассматривать Блейда, Ястребиный нос, острая бородка, хищное смуглое лицо… Экебус, Страж Побережья. Рослый, почти как сам Блейд, но более тонкий в кости. Наверно, он выглядел гигантом среди низкорослых жителей Сармы и вряд ли относился к чистокровным жителям страны. Но Пелопс утверждал, что верховный фадрант относится к благородной фамилии… Странно! Еще малыш говорил, что его называют Жестоким. Вот в это легко поверить… Черные глаза источают ледяную надменность, тонкие губы брезгливо поджаты… Знатный нобиль! И все же не чистой сармийской крови, решил Блейд; слишком высок и волосат.

Наконец верховному фадранту надоело разглядывать пленника, и он соизволил открыть рот.

— Неплохо тебя отделали, падаль… — Экебус склонил голову к плечу, любуясь на труды своих солдат. — Кстати, жирная мразь, твой сообщник, уже гниет в яме, так что лагерь в моих руках. Я здесь — и власть, и сила… Учти это!

Блейд облизнул распухшие губы.

— Учту. Мне кое-что рассказывали о тебе. Говорили, что Экебус жесток… А ты еще и лжец!

Фадрант замахнулся, норовя попасть носком по лицу пленника, но тот угрожающе загремел кандалами.

— Только попробуй! Ноги переломаю!

Экебус отодвинулся. Он кивнул, высокомерно улыбнулся и пробормотал сквозь зубы:

— А ты не шутишь, чужак! Ладно, я не стану тебя бить. Но запомни: будешь шуметь — получишь копье в живот. Тайрина велела доставить тебя в Сармакид живым, но что я могу сделать с непокорным рабом? Как-нибудь оправдаюсь, — он погладил бороду. — И еще. Не распускай язык, чужеземец.

Блейд сверкнул глазами на фадранта.

— Но ты обещал именем тайрины! Ты сказал, что меня не тронут, а потом велел избить до полусмерти! Если таковы милости владычицы, я лучше обойдусь без них.

В углу зазвенели цепи. Оглянувшись, Блейд заметил Пелопса; тот уставился на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Разведчик ободряюще подмигнул слуге.

В приемной покойного Моканаса было сейчас светло — во всех медных кольцах на стенах торчали факелы. Верховный фадрант подвинул к себе табурет на трех ножках, уселся и склонил голову, чтобы лучше видеть пленника. Затем Экебус стащил свой серебристый шлем, инкрустированный самоцветами; в пляшущем свете факелов он сверкал голубыми и зелеными искрами.

— Меня поразила легкость, с которой ты убивал моих людей, — произнес фадрант после паузы. — Восемь трупов! И два десятка покалеченных! Клянусь милостью Бека, они были сильными мужчинами! — он поджал бескровные губы, — Хотя я не питаю дружеских чувств к тебе, это производит сильное впечатление. Подобного воина не было в Сарме! Правда ли, что ты с таким же умением обращаешься с клинком?

Блейд бросил на него угрюмый взгляд.

— Сними цепь и дай мне меч, тогда узнаешь.

Холодные темные глаза скользнули по могучей фигуре пленника, тонкие губы опять сжались.

— Я не склонен рисковать. По приказу тайрины — да будет милостив к ней Бек! — мне надо доставить тебя в Сармакид в целости и сохранности. Она хочет поглядеть на тебя… А зачем — это ты узнаешь в столице. Там и показывай свою удаль! Выйдешь на арену, когда прибудет дорогой гость… — Экебус усмехнулся, — Черный Оттос, владыка Тиранны. И благодари богов! Если б не этот приказ тайрины, ты валялся бы сейчас в выгребной яме с Моканасом… голова — в одном конце, все остальное — в другом.

Блейд взглянул на съежившегося от страха Пелопса. Маленький сармиец не отрывал глаз от своего хозяина, голова его мелко тряслась. Блейд ободряюще подмигнул ему и снова перевел взгляд на Экебуса.

Верховный фадрант вытащил из-под нагрудника пергаментный свиток, расправил его на колене и начал читать, с трудом разбирая сложную вязь письмен в неверном свете факелов. Он читал без выражения, монотонно и негромко. Суть приказа владычицы заключалась в том, что Блейда, чужеземца, выброшенного на берег штормом и пребывающего среди рабов-гладиаторов в Барракиде, следует задержать и немедля доставить в столицу.

На этой фразе голос фадранта чуть дрогнул, и Блейд решил, что его златовласая супруга успешно выполнила свою задачу. Интересно, подумал он, что слышно про любимого братца-близнеца? Начаты ли поиски? Оставалось надеяться, что Зена не забыла, как безутешно тоскует ее муж по своему исчезнувшему родичу.

Экебус закончил чтение:

— … сей свиток и приказ великой тайрины передать означенному Блейду, чужеземцу, через Моканаса, фадранта Барракида.

Разведчик злобно ухмыльнулся, не обращая внимания на боль в разбитых губах.

— Что-то не похоже на историю, которую рассказывал мне Моканас. Не припоминаешь? О бунте рабов, о маленьком представлении, под конец которого мне должны были выпустить кишки…

Пелопс тихо взвыл в своем углу, зазвенел цепями и начал чертить в воздухе священные знаки. Экебус небрежно швырнул свиток на окровавленный пол.

— Да, припоминаю… был такой план. Пока гонец не привез послание тайрины. А до того я мог прирезать тебя по собственному усмотрению — лишь бы не вмешался Моканас.

Это Блейд уже понял.

— Потому-то ты и хотел его купить! Но толстяк оказался хитрецом… Ты, правда, еще хитрее!