Блеск клинка - Лоуренс Шуновер

— Тебе следует научиться читать и писать, — сказал священник. — Церкви нужны люди, которые не боятся чумы. О них много говорят, но встретить хоть одного из них трудно. Сегодня утром я слышал о человеке, который вытащил тело из повозки с трупами. Женщина была жива, но больна чумой, и говорят, что он вылечил ее за одну ночь каким-то таинственным способом. Эта история разошлась по всему Парижу и с каждым часом становится все удивительнее.

— Не думаю, что я буду священником, — ответил Пьер. — Может быть, я стану купцом, но сначала я должен изучить математику, а также научиться читать и писать.

— Та женщина — моя кузина, Отец, — сказал Бернар, — а человек, который совершил чудо, как вы это назвали, Пьер. На самом деле Луиза не болела чумой.

— Это удивительно, — сказал священник, отложив перо. За исключением живых искорок в глазах, его лицо было совершенно бесстрастным. Никогда нельзя сказать, как много знает священник, и Пьер чувствовал себя неловко под острым испытующим взглядом искушенного парижского служителя Церкви.

Отец Август дописал постскриптум:

Этот белокурый мальчик скрасил мой тяжелый день. Я безуспешно пытался заинтересовать его карьерой священника, он не будет таким, как мы, и действительно, это призвание — не для каждого. Возможно, его таланты найдут другое применение. Он проявляет интерес к изучению математики. Позаботьтесь, чтобы он научился читать.

Когда Пьер и де Кози вернулись из Сент-Шапель, они обнаружили, что все домочадцы графа собираются во дворе. Вьючные мулы, уже нагруженные дорожными сундуками и тяжелыми рулонами матрасов, одеждой, кухонной утварью, коврами, тканями, доспехами, оружием, продуктами для людей, кормом для скота и тентами для ночлега слуг, терпеливо стояли у конюшни. Их поводья были привязаны к железным кольцам у ворот. Груз был тщательно, с военной точностью, закреплен на их спинах под присмотром ветерана Азенкура. Оруженосцы и пажи стояли наготове, держа под уздцы лошадей для членов семьи.

Женщины, конечно, ездили по-дамски, перекинув правую ногу через переднюю луку седла, которая была обита войлоком и имела особую форму, соответствующую женской фигуре и обеспечивающую безопасность наездницы. Сэр Роберт иногда противопоставлял этим искусным, изящным седлам свое собственное функциональное военное снаряжение; оно имело приподнятую переднюю часть, защищавшую тело всадника, и мощную высокую заднюю луку, которая поддерживала поясницу и добавляла вес коня к силе, вкладываемой воином в бросок копья. Это было самое удобное седло, когда-либо сконструированное для обычной поездки верхом, значительно более уютное, чем большинство кресел того времени, а изящные дамские седла вызывали быструю усталость, к тому же правая нога затекала. Но сэр Роберт полагал, что дамское седло является вполне подходящим наказанием каждому существу, которое было столь безрассудным, что родилось женщиной. С другой стороны, он был не настолько стар, чтобы не замечать прелестную картину, которую представляли собой юные дочери его друзей в неудобных маленьких седлах, особенно на ветру. Разумеется, Клер и Луизу всегда предостерегали, чтобы их лодыжки были закрыты.

Поскольку граф, очевидно, был готов тронуться в путь, Пьер и Бернар задержались во дворе, где через несколько минут появилась вся семья. Сэр Роберт надел кирасу, так как считал, что дороги все еще небезопасны, и меч был при нем. Без оружия он чувствовал себя нагим. Но в Париже он не надел те части доспехов, которые защищали ноги, а также латные рукавицы и шлем, хотя его паж держал все наготове. Оруженосец нес его копье.

Это оружие служило также для обозначения высокого положения графа, поскольку на нем развевалось его знамя с зеленой горой и белой башней. Обычный рыцарь мог прикрепить к копью узкий флажок с раздвоенным концом, и даже оруженосец имел флажок в виде длинной узкой ленты из прекрасного шелка. Однако лишь крупный вельможа, командующий значительным подразделением или отличившийся особой доблестью в битве, получал право на квадратное знамя. Именно такое знамя было у сэра Роберта после Азенкура.

Удобные головные уборы Луизы и ее матери напоминали тюрбаны, на них была повседневная одежда, удобная для путешествия. Луиза легко и грациозно села в седло и с привычной элегантностью расправила юбку, прикрыв ноги. Если и можно было заметить украшенный драгоценными камнями красный бархат ее изящных туфелек на маленьких стройных ножках, то в этом были виноваты контраст, который они составляли с изумрудно-зеленой тканью юбки, да легкий ветерок, овеявший древние каменные башни и взметнувший пыль во дворе. «Скромность не властна над ветром, отец».

У графини был невысокий конь, крепкий и выносливый. Адель д’Эпиналь садилась на него с достоинством. Оруженосец сцепил руки в виде стремени, другой подставил плечо, и леди грузно опустилась в седло; при этом конь не шелохнулся, это была черта породы и покорность, выработанная за годы тренировок.

Клер по необъяснимым причинам выбрала высокую конусообразную шляпу с тяжелой неудобной оранжевой вуалью и новое платье из темно-синего бархата, которое, конечно, не подходило для путешествия. Но поскольку новый костюм Клер мог служить отличительным знаком для кавалькады на улицах Парижа, и кроме того, она могла приобрести необходимый опыт ношения шляп, графиня позволила дочери одеться по своему усмотрению. На глазах Пьера Клер удержалась от мощного прыжка, с помощью которого она обычно взлетала на лошадь, ныне принадлежавшую Пьеру, и села в седло по-женски, но с легкостью, выгодно отличавшей ее от старшей сестры. Шляпа ее удержалась на месте, глаза сияли.

— Клер взрослеет, — заметил сэр Роберт.

— Это из-за лошади, — отозвалась мать. — Она выглядит выше на меньшей лошади.

Затем сел на коня сам сэр Роберт. Его нога давно не сгибалась, поэтому вполне естественно, что у него выработались оригинальные привычки, с помощью которых люди обычно скрывают свои физические недостатки. Он высоко поднял ногу над задней лукой седла и в то же время внезапным резким движением бросил тело вверх. Это действие производило впечатление срочности и решительности и вошло у него в привычку. Со стороны это выглядело совсем неплохо.

Ему хотелось поднять мост, как он сделал, покидая свое имение в Клермоне, но цепи проржавели и старый настил угрожал развалиться на куски. К тому же сэр Роберт не находил смысла в подъеме моста над засыпанным рвом, благоухающим последними цветами сезона. Генри, управляющий, запер двойные двери на два замка и повесил тяжелые железные ключи на пояс вместе с другими ключами.