Дни и ночи - Жильбер Синуэ

Около четырех утра в номере отеля раздался телефонный звонок, сразу разбудивший Рикардо. А ведь он заснул с таким трудом!

— Алло? Месье Вакаресса?

— Я у телефона.

— Говорит Стергиу.

Должно быть, у археолога поехала крыша, раз он звонит в такой час.

— Круглый остров… Я нашел его!

20

За исключением нескольких утренних клиентов, ресторан был пуст.

Удобно устроившись перед блюдами с обильным завтраком, Стергиу в третий раз проворчал:

— Вы родились под счастливой звездой, месье. На вашем месте я поставил бы свечу Святой Деве. — Он скользнул подозрительным взглядом по Рикардо: — Вы верующий, не правда ли?

— Верующий. Но признаюсь, что совсем не религиозен.

— Не смущайтесь. Я такой же. Тем не менее Дева священна. Она намного превосходит всех святых и воронов в сутанах.

Рикардо попытался скрыть нетерпение. После Стергиу он не смог сомкнуть глаз.

— Найти ваш круглый остров оказалось детской игрой. Сразу-то я и не сообразил. Но позже все прояснилось. Детская игра… — Он умолк, чтобы придать вес своему открытию. — Круглый — это его название.

Глаза Рикардо расширились.

— Да, — снова повторил Стергиу. — Круглый — так его называли. Круглый на греческом звучит как «стронгили». Так и называли ваш остров. Название это, без сомнения, происходит от его прошлого внешнего вида. Его звали еще и Калисте, что означает «красивый». Сегодня он больше известен под названием Тира, это основной остров группы вулканических островов, имеющих общее название Санторин, от итальянского Санта-Ирена.

— Чушь какая-то, — пробормотал Рикардо. — Круглый… Но почему вы сказали «от его прошлого вида». Он что, изменил форму?

Археолог наклонил голову в знак согласия и вытащил из кармана янтарные четки.

— Это подтверждает мою уверенность. Вы оговорились в моем кабинете, что ваш остров мог подвергнуться природному катаклизму. Так знайте, что над Тирой возвышался вулкан. Извержение его произошло около тысяча пятисотого года до нашей эры, и остров сместился. Апокалипсис. Ужасное явление природы. Мы привыкли сравнивать это извержение с извержением Кракатау. — Не переставая перебирать четки, Стергиу продолжил: — Активность индонезийского вулкана пробудилась в мае тысяча восемьсот восемьдесят третьего года. Вообразите столб дыма высотой в пятнадцать тысяч метров, камни, вылетающие на высоту семьдесят километров, — заметить их можно было в небе Греции и дальше, вплоть до Северной Европы. Катаклизм породил цунами высотой двадцать — тридцать метров; берега многих островов были разрушены, погибло тридцать пять тысяч человек. Примерно то же самое произошло и на Тире.

Рикардо слушал, в голове стучало, сердце билось, разрывая грудь.

Наслаждение, смешанное с безумием, с жаром объятий. По меньшей мере было ли это адским огнем? Я больше не слышу ее. Время застыло.

— Что происходит?

— Слушай…

Глухой гул поднимается из неведомой бездны и яростно вплетается в наши слова.

Комната равномерно покачивается. Статуэтка вибрирует на столе. Увеличивающаяся вибрация раскачивает стены.

Дрожание оканчивается грохотом. Статуэтка опрокидывается, стены рушатся, вдребезги разлетается мрамор с прожилками, покрывающий пол.

— И что осталось от Тиры? — наконец смог спросить Вакаресса.

— Большая арка, достигающая метров ста в высоту, из черной застывшей лавы. Страбон, известный греческий географ, назвал это место «железным островом». Из текстов, оставленных им, мы узнали, что последнее извержение произошло примерно в сто девяносто седьмом году до рождения Христа и привело к образованию острова диаметром около двух километров, который древние назвали священным. Остров этот потом поглотили волны. Было и новое извержение в сорок шестом году нашей эры, и еще одно в семисотом году.

— Вы назвали цифру погибших при Кракатау — тридцать пять тысяч. Думаю, что полторы тысячи лет назад Тира не была столь заселена. Выживших наверняка не осталось.

— Вполне вероятно. Во всяком случае, известно, что остров был необитаемым около двухсот лет. Затем, предположительно, там обосновались финикийцы.

— Но до… до извержения?

Стергиу прожевал вареное яйцо и ответил:

— Нам известно только, что Тира была обитаема дорьенами начиная с третьего тысячелетия, это этническая группа неизвестного происхождения, встречают их сейчас в основном в Пелопоннесе. В остальном история острова не вошла в историю Античности, и, если бы не эта катастрофа, он, вероятнее всего, остался бы незамеченным.

— У вас обширные знания, месье Стергиу. Я знаю, этого требует ваша профессия. Но все же… Вы, должно быть, размышляли об этом всю ночь.

Стергиу пожал плечами:

— Вы ошибаетесь. Оказывается, я знаю этот остров лучше, чем самого себя.

Модуляция его голоса была странной. Ответил он так, будто обращался к самому себе.

Воцарилось молчание.

Тира… Значит, там мог умереть Рикардо. Там же он мог узнать Сарру.

И тотчас в его мозгу прозвучало предостережение Майзани: «Вы не можете довериться только одной интуиции. На нее нельзя полагаться, когда речь идет о перевоплощении».

Но здесь было нечто большее, чем интуиция… Круглый остров не оказался плодом его воображения. Он существовал реально. «Она существовала». Брызнул свет, частично освещая темные зоны. Частично. Как были связаны Крит и Тира? При чем здесь Крит? При чем здесь «Принц с лилиями»?

— Вы читали труд Платона «Тимей»? Или «Критий»? — И, не дожидаясь ответа, он объяснил: — Трагедия Тиры упоминается там косвенно. Платон считает ее ответственной за исчезновение континента, о предполагаемом существовании которого изведено немало чернил. Я хочу говорить об Атлантиде. Философ написал, что было землетрясение и ужасное наводнение, и за один злосчастный день и одну роковую ночь поглотилась вдруг земля и Атлантида ушла в бездну морскую, исчезла сама собой. На деле Платон смешивал разные вещи. Его текст только доказывает, что устное предание широко разнесло известие о трагедии, потрясшей Тиру. Возьмите потоп из Ветхого Завета, и все историки скажут вам, что он навеян вавилонскими и особенно шумерскими мифами. У шумеров Ноя звали Зиусудрой, в вавилонской версии он носит непроизносимое имя Ут-Напишти. Так распространяются легенды. Само собой разумеется, что Атлантида существовала лишь в умах мечтателей. Не исключено, что Платон путает этот мифический континент с островом Крит, где в те времена уже была развитая цивилизация. — Стергиу допил кофе и поинтересовался: — Есть у вас еще вопросы?

— Только один. Если, как вы сказали, Тира была обитаема в третьем тысячелетии, то могли остаться следы этой цивилизации? Монументы? Дома? Храмы? Что-нибудь еще?

— Несомненно. Но ни один археолог не заинтересован этим. Тира ждет своего Шлимана. — Легкая улыбка тронула его губы. — Вас, может быть?

— Или вас, месье Стергиу.

Археолог вздрогнул. Выражение горечи появилось на его лице.

— Раскопки слишком дороги. Я знаю, о чем говорю. Почему, как вы думаете, я стал чиновником? Посмотрите на Шлимана и Эванса, оба они состоятельные люди. Не со скудной зарплатой министерского сотрудника пускаться в такую авантюру. — С трудом он поднялся. — Позвольте мне удалиться. Меня ждет работа.

Рикардо проводил его до выхода из отеля. У дверей Стергиу остановился и сказал:

— Дерзайте, месье. Я что-то недопонимаю в вашем деле, точнее, совсем не понимаю. Тем не менее какова бы ни была ваша цель, я искренне желаю вам достичь ее, так как вижу, что помыслы ваши чисты.

— Вы правильно видите, — только и вымолвил Вакаресса.

Археолог пристально посмотрел на Рикардо:

— Когда будете на Тире, обязательно попробуйте местное вино — букет его бесподобен. И еще: повидайтесь с Александром Влазаки. Это друг. Он может вам быть полезен, тем более что говорит по-французски. Живет он на острове уже четыре или пять лет. Когда увидите его, попросите сводить вас на юг острова… — Голос его почти оборвался: — … в Акротири. — Он ободряюще взглянул на Рикардо. — Ведь вы поедете на Тиру, не правда ли?

Толстые тучи, подталкиваемые ветром, катились над Эгейским морем. А ведь какой-то час назад небо было прозрачно-голубым. Всегда поражали резкие скачки погоды в конце мая. Даже бывалые моряки, видавшие и не такое, подобного не помнят. Несчастные кайки взлетали на волнах, как пробки, под скрипение снастей. Хотелось бы знать, хватит ли времени у старенького кайка преодолеть несколько сотен морских миль, еще остававшихся до Тиры. Осунувшийся, пожелтевший, Рикардо нашел себе убежище на корме, вжавшись спиной в бухту намокшего троса. Рядом, не обращая внимания на бортовую качку, пристроился молодой чело-век, игравший на невиданном инструменте, напоминающем мандолину. Он пощипывал струны кусочком вишневой коры, извлекая металлические звуки, такие же резкие, как и скачки ветра и волн.