Красивый, богатый, свободный… - Никки Логан

Дорогой папочка не в том положении, чтобы критиковать его выбор, учитывая то, как он относился к двум самым значимым женщинам в его жизни. Аминь.

Кружка. Чайник. Черный кофе. Эйден щелкнул выключателем уже изрядно выкипевшего кофейника и наполнил кружку. Он признавал, что не собирается снова засыпать, слишком занят, несмотря на то что тело с трудом преодолело желание уснуть. Вот для чего кофе. Черный. Крепкий. И много.

Кофе лишь частично смягчил вину, которую Эйден по-прежнему испытывал за свою слабость. Ему следовало бы находиться дома, не в силах уснуть, прокладывать путь через эмоциональное минное поле в лице его беспорядочного семейства, не переведя внимания на Таш. Используя ее. Эйден видел, как она изо всех сил старается быть с ним открытой и выпустить наружу неуемную чувственность. Знал, она не спит с кем попало.

Он отхлебнул обжигающий кофе, его внимание привлекли яркие фотографии, прикрепленные к холодильнику. Мгновения радости. Мгновения любви. Он увидел еще одну вспышку шоколадных глаз, его глаза увлажнились. Он уставился на самую большую фотографию. Таш с матерью где-то на пляже, обе блаженно счастливы. Женщины Портер-Синклер. Самая неподходящая для него женщина в мире, если он планирует поддерживать хоть какие-то отношения со своей матерью. Ее и так оставляли мужчины, достаточно для одной жизни. Он не собирался ничего добавлять к этому. Эйден поднял глаза и по смотрел поверх холодильника, затем его взгляд застыл на полупрозрачной сине-оранжевой ножке в окружении тонких выступов под ней, согнутой над верхним краем какого-то белого бытового прибора. Упитанная маленькая морская звездочка с совершенными ножками-присосками выглядела как живая. Эйден потрогал пальцем одну из присосок.

Его морская звезда. Та самая, за рождением которой он наблюдал вчера. Неужели так много изменилось за какие-то тридцать шесть часов? Он был уверен, что этот малыш закончит в ведре с осколками, Таш сунула звезду в остывающую печь для обжига с небрежной незаинтересованностью. Будто та не представляет для нее никакой ценности. Тем не менее звезда здесь. Таш притащила ее домой. Тут его осенило. Для женщины, которая зарабатывает себе на жизнь, выдувая стекло, эта маленькая вещица не вписывается в интерьер коттеджа. Эйден взял звезду, почувствовал ее незначительный вес и позволил холодным жестким ножкам свеситься с ладони. Звезда был далека от совершенства, ножки неровные, цвет распределен неравномерно. Таш делала ее по принуждению. Но в целом он нашел недостатки, отчасти спрятанные под красивой гладью стекла, довольно привлекательными.

Звезда напоминала его самого. Правда, ему нравилось думать, что он гораздо лучше скрывает свои изъяны. Однако женщины не собирают подобные вещи без причины, по крайней мере, такие непрактичные, как Таш. Если она собиралась подарить ее ему, сделала бы это раньше, когда он заезжал за ней на ужин. Значит, приберегла как сувенир. В груди сжалось. Нехорошая новость.

Памятная безделушка указывала на сладкий взрыв, которым она выстрелила в него из прекрасных шоколадных омутов, в совершенно новом свете. И ее доверие к нему, и почти каждая улыбка и взгляд. Значит, все не случайно. Он перевел взгляд на холодильник. Да, эта звезда – это он сам, точно. Таш положила ее там, где держала свои самые драгоценные воспоминания. Иначе говоря, пора уходить.

Забавно, как можно почувствовать, что постель опустела, когда она обычно бывает пустой. И всего после нескольких часов, проведенных вместе. Таш пошевелилась, пробуждаясь, ощупывая пальцами прохладную простыню рядом с собой и с трудом открывая глаза. Прислушалась. Ничего. Нахмурившись, ощущая приятную ноющую боль в мышцах, села в кровати.

– Эйден? – тихо позвала она.

Он не ушел. Он этого не сделал. Он не поступит с ней так.

Таш включила прикроватную лампу и осмотрелась, затаив дыхание, ища наспех нацарапанную записку. Ничего. Она со стоном встала с кровати, надела халат.

Отсутствие записки, хорошо это или плохо? Он не ушел или просто не счел нужным сказать ей об этом? Просто поискать!

Таш ругала себя, желая быть холодной и собранной. Восемь часов утра было бы более подходящим временем пережить кризис доверия.

Гостиная. Ничего. Однако нос учуял все, что нужно.

– Понадобился кофеин? – тихо спросила она, войдя в кухню.

Эйден перед холодильником разглядывал беспорядок, прикнопленный веселыми магнитами. За ним в окне нависло темно-синее небо. Он повернулся, она взглянула на кофейник и увидела метки уровня кофе, окольцовывавшие стекло. По крайней мере три порции, судя по размеру кружки, которую он позаимствовал. Как долго он простоял здесь, глядя на ее холодильник? Его взгляд был настороженным. И напряженно извиняющимся.

– О! – только и смогла выговорить Таш через внезапно возникший ком в горле. Теперь это казалось неизбежным, она спрашивала себя, как могла упустить это прошлой ночью. Но вот он, тот самый момент.

– Как ты себя чувствуешь?

Она не хотела, чтобы он об этом спрашивал. Как ты себя чувствуешь? Видимо, пробный шар. Как ты себя чувствуешь? Она сделала то, отчего должна чувствовать себя неловко. Как ты себя чувствуешь? Прелюдия к Ну, я должен идти.

– Что случилось, не можешь находиться взаперти? – спросила она, сложив руки на груди.

– Я не ухожу.

– Передозировка кофеина выглядит несколько экстремально.

– Я хотел дождаться, пока ты проснешься.

Но ты уходишь?

– Я давно не сплю.

– Почему?

Потому что тебя не было рядом и твое отсутствие намекало на что-то неладное.

– Странно, когда в доме есть кто-то еще. Я, должно быть, почувствовала, что ты ходишь по дому.

Эйден не поверил ей, а она не винила его.

– Мировой рекорд даже для меня. Это что, полуночное дежурство?

Эйден закрыл глаза.

– Таш…

– Понимаю. Сейчас. Хотя не понимала то, как ты смотрел на меня раньше.

Уфф! Она так не хотела быть одной из тех женщин, кто говорит: Но я думала. Но действительно думала.

– Мне не стоило приходить сюда. Нам не стоило спать вместе.

Таш заморгала и еще крепче сцепила руки. Возможно, с ней что-то не так. Она не слишком энергично взялась за дело, и это взбесило его. Хотя по-настоящему считала, что его нельзя вывести из себя. Он же Эйден Мур. Человеку с его репутацией приходится сталкиваться и с более странными, чем она.

– Тебя никто не заставлял, – защищалась она. На мгновение возникла картинка, как она прижимает его к стене и вокруг них разлетаются пуговицы его рубашки. – Изначально.