Голодные игры: Из пепла (СИ) - Яна Ясинская

Сальная Сэй в расстройстве всплескивает руками, торопливо выходит из комнаты.

Оставшись одна, я оглядываюсь. Ничего не помню. Ничего не понимаю.

Моё внимание привлекает детская кроватка, стоящая неподалёку от меня в небольшой нише. Странно. Та девочка, что назвала меня мамой, уже вряд ли бы вместилась в эту кроватку. На всякий случай заглядываю туда. Ребёнка там нет, но заметно, что кроватка используются. В углу нахожу бутылочку с соком.

У меня что, ещё есть дети?! Это невозможно! Это какой-то абсурд! Я же всегда… Всегда была категорически против детей! Я бы никогда не стала так рисковать! Я не хочу видеть моих детей на Голодных играх! Одна эта мысль уже сводит меня с ума. Что заставило меня поменять своё решение, относительно детей? Столько вопросов и ни одного ответа!

Мой взгляд падает на фотографию в рамке, которая стоит на тумбочке возле кровати. На фото та самая девочка. Осторожно беру фото, разглядываю смеющееся личико малышки. Да. Скорее всего, это действительно моя дочь. Мы с ней очень похожи. Только глаза. Глаза другие. Незнакомые мне. Голубые глаза.

Девочка темноволосая, как и я. Или…

… как Гэйл.

Моё сердце ёкает. Гэйл. Ну конечно! Всё сходится! Вот уж не думала, что такое возможно! Я и Гэйл! Мы женаты? У нас дочь? От мысли об этом внутри меня разливается тепло и спокойствие. Слава Богу! Рядом со мной хоть один родной мне, знакомый человек.

Гэйл…

Осознать, что мой друг, с которым я всегда охочусь, теперь мой муж, отец моего ребёнка, довольно не просто. Нет, он, конечно, мне всегда нравился. Он красивый, видный парень. Но, признаться, я никогда не рассматривала Гэйла под «этим» углом.

Гэйл – мой муж. Губ касается лёгкая улыбка. Думаю, к этой мысли я смогу привыкнуть.

Скрип двери. Замираю.

- Китнисс, любимая, с тобой всё в порядке? - за моей спиной раздаётся незнакомый мне обеспокоенный мужской голос. – Сальная Сэй сказала…

Я вся напрягаюсь.

Это не голос Гэйла.

Это чужой. Незнакомый мне голос.

Медленно оборачиваюсь.

В дверях стоит взволнованный светловолосый голубоглазый мужчина. Я не сразу узнаю в этом широкоплечем заматеревшем красавчике своего одноклассника – Пита Мелларка. Одного из самых популярных мальчишек нашей школы, с которым я за годы учёбы не перебросилась и парой слов. Сына пекаря Мелларка. Да. Я знаю его.

Это тот самый мальчик с хлебом.

Он делает шаг ко мне.

- Китнисс.

Я на автомате испуганно отступаю.

И Мелларку это, почему-то совсем не нравится.

***

- Что значит «ты мой муж»?! –  я в истерике забиваюсь в угол комнаты.

Растерянный расстроенный Мелларк стоит напротив меня. Я понимаю, что он с трудом сдерживает порыв подойти обнять меня, успокоить. Но лучше бы ему это не делать. И он, кажется, осознаёт это.

- Не подходи ко мне! Не подходи! – слёзы застилают глаза. – Это неправда! Где мама? Где Прим? Где Гейл?! Я хочу видеть Гейла! Позови его!

Похоже, что упоминание имени Гейла действует на Мелларка словно пощечина. Он невесело усмехается, опускает голову.

- Китнисс, успокойся, я ничего плохого тебе не сделаю. Давай поговорим. Что ты помнишь, Китнисс?

- Ничего плохого?! – истерика усиливается, меня трясёт. – Эта девочка… Которую я только что видела… Она была здесь в комнате… Она… Она… Она твоя дочь?

Пит испытующе смотрит на меня. Затем кивает.

- Да. Если быть совсем точным – она… наша дочь.

Я резко показываю рукой на колыбельку.

- А это? Это тоже её?

- Нет, - спокойно отвечает Пит. – Это кроватка Мэтью. Нашего младшего сына. Он сейчас с Хэймитчем.

- Да причём здесь Хэймитч?! – взрываюсь я. – Что этот человек делает в моей жизни?

- Ты действительно ничего не помнишь, Китнисс?

Я бросаю взгляд на Пита. Мне так плохо. Я в такой растерянности. В таком отчаяние, что мне хочется сделать плохо и ему. Но внезапно осознаю, что парню сейчас, похоже, не на много лучше, чем мне. Пытаюсь взять себя в руки.

- Я помню, что мне шестнадцать. Сегодня День Жатвы. Первый День Жатвы Прим.

Пит Мелларк судорожно заглатывает воздух, словно пытаясь остановить собственную истерику.

- Значит, ты не помнишь абсолютно ничего, Китнисс. Абсолютно ничего.

После этого он, вместо того, чтобы утешить меня, поговорить со мной, неожиданно, молча, разворачивается и уходит, оставив меня одну. В полной растерянности. Отчаянно пытающуюся осознать откровенно пугающую меня действительность: Пит Мелларк – сын пекаря Мелларка - мой муж. И я уже родила тому самому мальчику с хлебом двоих детей.

Нет! К такому повороту событий я абсолютно не была готова.

========== 2. Не Гейл ==========

Я сижу у нас во дворе на качели Прим, которую я сам установил для дочки. Давно я уже не испытывал такого отчаяния. Доктор Роуз уехала полчаса назад. Сказала, что у Китнисс амнезия. Когда вернётся память и вернётся ли вообще – неизвестно. Это может произойти как уже сегодня, так и никогда.

Никогда. Такое страшное слово.

Мозг Китнисс «заботливо» заблокировал в её памяти всё то негативное, что сводило её с ума. Но вместе с этим он «отрезал» и всё то хорошее, что было между нами: нашу любовь, наших детей. Теперь я для моей Сойки-пересмешницы снова никто. Одноклассник, с которым она никогда не общалась. Сын пекаря Мелларка. Мальчишка из зажиточного квартала.

Одним словом – чужой.

Она зовёт Гейла. Ей нужен он. Меня захлёстывает ревность. Значит, в свои шестнадцать она его всё-таки любила. А я был для неё никем. Это чудо, что она вообще вспомнила, как меня зовут. Невольно усмехаюсь. Жизнь, словно издеваясь, показывает мне другой параллельный вариант своего развития: что было бы если…

Если бы в ту Жатву были названы не наши имена? Были бы мы вместе с Китнисс? Смог был я найти путь к ней, к её сердцу?

Ответ на поверхности: вряд ли.

Потому что у меня просто бы не было шанса заставить Китнисс заметить меня. Доказать ей свою любовь. И вот теперь, когда, казалось бы, все преграды между нами преодолены, мне надо всё начинать с чистого листа. И, если честно, я панически боюсь, что на этот раз у меня ничего не получится.

На крыльцо, с плачущим Мэтью на руках, выходит обеспокоенный Хэймитч.

- Пит, мальчишку покормить надо. Что будем делать? Отнести его Китнисс?

Встаю с качели.

- Не надо. Я сам.

Беру на руки полуторагодовалого сынишку, он немного успокаивается. Что-то лепечет мне на своём детском, словно жалуется.

- Сейчас пойдём к маме, мой родной. – Оборачиваюсь к Хэймитчу. – Покормишь Примроуз?

- Не вопрос!

- Только разогрей, пожалуйста, суп. А потом уже наворачивайте конфеты.

Хэймитч усмехается.

Я поднимаюсь с Мэтью на руках к Китнисс. На душе неспокойно: боюсь, что она оттолкнёт моего сына, откажется его кормить. Я могу пережить то, что она дистанцируется со мной. Мне не в первой. Но лишь бы только она не сделала, тоже самое с нашими детьми. Я панически боюсь, что нелюбовь Китнисс ко мне, перекинется и на наших детей.

***

Я лежу в кровати. Пытаюсь осмыслить услышанное. Голодных игр больше нет. Их запретили после революции, которую подняли трибуты. Деталей и имён я не знаю. Да мне это сейчас и не к чему. Я хоть немного успокоилась: моим детям не нужно будет участвовать в Жатве. И слава Богу! Остальное я уже переживу.

Моя мама и сестра живут в Четвёртом Дистрикте. Мне уже дали поговорить с мамой по телефону. Это меня несколько успокоило. С Прим поговорить не смогла. Мама сказала, что сестра в командировке.

Новая власть в Капитолии разрешила свободно передвигаться между Дистриктами. Вот, видимо, все из Двенадцатого и разъехались подальше от нашего захолустья. Даже Гейл уже много лет живёт во Втором Дистрикте. Занимает высокую должность. Он вроде как тоже принимал участие в восстании. Я толком не поняла. Мы не виделись с ним уже много лет. Не понимаю, почему он оставил меня? А ещё… Ещё я замужем за сыном пекаря – за Питом Мелларком, и у нас с ним двое детей. Двое!

Это какой-то абсурдный кошмар!