Все и побыстрее - Жаклин Брискин

Чтобы избежать лишних разговоров, он переехал жить в клуб, а его кабинет заняла высокая, нещадно поливавшаяся духами француженка с противным именем мадам Мак-Клоски. Весь стол был завален пригласительными билетами, образчиками тканей, вырезками из газет и журналов. Мадам Мак-Клоски часами совещалась с флористами и поставщиками провизии, поток которых увеличивался с каждым днем. Она повесила на стену большой календарь, где отмечала дни, оставшиеся до свадьбы. В доме царили суматоха и нервозность. Создавалось впечатление, что идет не подготовка к свадьбе, а репетиция новой пьесы театра «Комеди Франсез».

Кристал по привычке иногда пререкалась с Джоселин, но новая жизнь уже затягивала ее: она спала до одиннадцати, завтракала в постели и надолго исчезала из дому, оставляя за собой шлейф из запаха дорогих духов и беззаботного смеха. Она разрывалась между завтраками, чаепитиями, коктейлями, представлениями и совместными с Имоджин походами по магазинам. Одна из гостевых комнат была завалена ее покупками, среди которых находилось и серебристое норковое манто.

Дождь усилился, и Джоселин начала волноваться, что лужи на улицах помешают церемонии. Что, если она поскользнется и упадет? Или заляпает грязью юбку? Или машина попадет в аварию?

Страхи Джоселин все усиливались, и она не могла больше спать.

Надев очки, она на цыпочках подошла к двери и осторожно выглянула. В коридоре было темно и страшно. Тихо закрыв дверь, она зажгла свет и подошла к комоду. Там, под стопкой белья, лежала сафьяновая шкатулка для драгоценностей. Достав ее, Джоселин вернулась в постель и открыла шкатулку. Внутри лежал мятый конверт с адресом: Мистеру Л. Силвандеру, эсквайру, для передачи мисс Джоселин. Обратный адрес гласил: Миссис Курт Айвари, дом 12, 1415, Чероки-авеню, Голливуд, Калифорния.

Джоселин вынула Из конверта три потертых листа дешевой бумаги, исписанных почерком Гоноры. Джоселин нежно погладила их, как гладят пушистую шкурку кролика. Она помнила содержание письма наизусть.

10 сентября

Милая Джосс!

Я отдала бы все на свете, чтобы лично сказать тебе эти слова, но Гидеон запретил мне общаться с тобой и Кристал. (Мне жаль, что я начинаю письмо с этой неприятной новости.)

Мы с Куртом поженились.

На следующий день после того, как меня выгнали с Клей-стрит, мы уехали на озеро Тахо, город Стейтлайн, штат Невада. Фронтон мэрии, где был зарегистрирован наш брак, украшала забавная роспись, совсем как в парке аттракционов. Джосс, мне так хотелось, чтобы ты, Кристал и папа были со мной, тогда бы мой отъезд не выглядел как бегство. Мы живем в Голливуде. Здесь очень тепло. Перед нашим окном растет грейпфрутовое дерево. Запах грейпфрута — это запах Калифорнии. У нас в доме встроенная в стену кровать, и каждый вечер мы выдвигаем ее.

Говорил ли когда-нибудь Гидеон, что в строительной индустрии начался кризис? Никто не создает новых проектов, и ведущие фирмы сокращают своих рабочих, поэтому у Курта большие трудности с работой. Как только он найдет что-нибудь подходящее, мы заберем тебя к себе. Джосс, как же я соскучилась по тебе!

Уверена, что ты полюбишь Голливуд. Во время премьер новых фильмов в Голливуде устраивается парад звезд, и мы все можем видеть их. Я уже видела Джоан Фонтейн, Кларка Гейбла и Рейн Ферберн. Вчера я ходила в китайский театр Граумена и, как дура, сравнивала размеры своих рук и ног с отпечатками рук и ног известных звезд — мои ноги того же размера, что и у Бетт Дэвис, а руки, как у Нормы Шеарер.

Я живу как в сказке. Как я тебе уже говорила, погода здесь чудесная, и я провожу все свое свободное время на улице. Сижу под грейпфрутовым деревом и читаю, но чаще всего просто мечтаю.

Курт шлет тебе большой привет.

Джосс, Гидеон строго предупредил меня, чтобы я не смела общаться с вами, поэтому, пожалуйста, не говори никому об этом письме. Пожалуйста!

Второе «пожалуйста» было дважды подчеркнуто. Письмо заканчивалось многочисленными поцелуями.

Джоселин тяжело вздохнула, желая всем сердцем тоже оказаться под грейпфрутовым деревом или вместе с Гонорой и Куртом глазеть на голливудских кинозвезд.

Джоселин спрятала шкатулку и ключик от нее в разные места.

За окном занимался рассвет. К шуму дождя примешивался шум работающего пылесоса.

Джоселин крепко заснула.

Четверть четвертого Кристал, несмотря на совместные неоднократные напоминания миссис Экберг и мадам Мак-Клоски, что им пора в церковь, еще не выходила из своей комнаты. Кроме того, все ждали Ленглея. Джоселин примостилась на подоконнике лестничного окна и смотрела на мокрую улицу. Дождь шел все сильнее. Из-за холма выехала желтая машина, и Джоселин, подобрав юбку, бросилась вниз по лестнице, чуть не сбив с ног зеленщика.

— Папа! Наконец-то!

Ленглей приподнял котелок и поклонился ей.

— Ты выглядишь, как принцесса.

И хотя Джоселин была уверена, что она безобразна, комплимент отца был ей приятен.

— Как я могу хорошо выглядеть в такое позднее время! — воскликнула Джоселин.

— Я говорю от чистого сердца. — Ленглей приложил руку к груди. — А где же невеста? — спросил он.

Джоселин закатила глаза, выражая удивление.

— Когда это Кристал была готова вовремя?

— Ужасная погода для такого дня, — сказал отец, снимая плащ. Визитка и серые в полоску брюки сидели на нем безукоризненно. Ленглей всегда умел носить одежду.

— Как тебе идет костюм! — воскликнула в восхищении Джоселин.

Лицо Ленглея погрустнело.

— Все идет к чертям собачьим, — заметил он грустно. — Мою бедную португалочку выгнали, как нерадивую служанку. — Ленглей уже давно простил свою старшую дочь, и письма летали между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом почти ежедневно. — Кристал выходит замуж за человека, который годится ей в отцы. Как я жалею, что мы уехали из Англии!

— Многие принцессы выходили замуж за старых королей, — напомнила Джоселин.

Ленглей поцеловал дочь в щеку, обдав ее запахом мятных лепешек. Значит, он и сегодня пил. Угадав ее мысли, Ленглей попросил:

— Мне необходимо чего-нибудь выпить, чтобы взбодриться.

— На кухне есть кофе, — ответила Джоселин.

— Кофе? — Ленглей презрительно скривил губы. — Сегодня, когда я похоронил все свои мечты?

Джоселин повела отца в буфетную, где в ведерках с колотым льдом стояли бутылки шампанского.

Ленглей приканчивал второй бокал шампанского, когда в буфетную ворвалась мадам Мак-Клоски. Лицо ее было перекошено от страха.