Повесть о Сарыкейнек и Валехе - Ильяс Эфендиев

В это время зазвонил телефон. Он поднял трубку, несколько секунд слушал, что ему говорят, а потом - как отрезал: "Нет, не могу. Суд вынес правильное решение. И этому гражданину придется отвечать за свои поступки!" Он опустил трубку на рычаг, и его глаза сверкнули непримиримым блеском.

- Ну что ж. Я слушаю, - обратился он ко мне.- Говорите все, что хотели мне сказать... Наступила короткая пауза.

- Вам сколько лет?

- Восемнадцать, - для солидности я прибавила себе несколько месяцев.

- И что же, все эти восемнадцать лет вы страдаете неразговорчивостью?

- Нет, - возразила я. - Иной раз как начну говорить, остановиться не могу!

- Вы вот что, - сказал он, улыбнувшись. - Рассказывать о себе трудно. Вы лучше изложите все по порядку. Начиная с того, что произошло раньше, ну, скажем, с вашего дня рождения и... кончая вчерашним днем. - Про вчерашний день он скорее всего ничего не знал, вышло простое совпадение. Но я уже прониклась доверием к нему.

Рассказать о себе оказалось и на самом деле непросто.

Сама по себе моя жизнь, как и жизнь Валеха, не богата событиями. Родилась там-то, воспитывалась в детском доме, училась в школе, работаю на стройке. Все умещается в одной фразе. Жизнь вполне заурядная. Но вот наша с Валехом общая жизнь, наше чувство... Это уже нечто совсем иное. Целый мир, наполненный грустью, радостью, волнением, слезами, смехом, расставаниями, встречами... Что ни день - в этом мире случалось то, что делало нашу жизнь необыкновенно наполненной стремительной, по-особому значительной, - разумеется, для нас с Валехом. Двоих. Но как передать этот мир? Простыми словами его не передашь. Разве что с сазом в руке, как ашуг передает сказание...

Свою биографию я изложила в двух-трех фразах. Не стала, конечно, распространяться о своих чувствах. Сказала, что есть на стройке парень, которого люблю и который любит меня, что мы с ним хотим пожениться и обязательно поженимся, как только нам дадут квартиру.

Потом рассказала о приставаниях ко мне меджидовского отпрыска, о нашем с ним разговоре возле столовой. Рассказала о происшествии на дороге, о том, как ничтожный человек Муса оговорил того, кто за него заступился. О суде, который прошел по сценарию Меджидова. Несправедливом приговоре, который глубоко возмутил рабочих на стройке. Об их коллективном письме в Верховный суд...

Все вышло хорошо, пока я не подошла ко вчерашнему. Я так разволновалась, что меня стала бить дрожь.

- Успокойтесь. - Товарищ Мурадзаде встал, прошел к журнальному столику, на котором стоял графин, принес стакан воды.

Я отпила несколько глотков, стуча зубами о край стакана. Я не могла унять дрожь и едва ли способна была продолжать рассказ. Но в этот момент опять зазвонил телефон, и товарищ Мурадзаде долго и неторопливо что-то стал выяснять.

Когда он положил трубку, я достаточно успокоилась, чтобы продолжать. Медленно и коротко, словно речь шла не обо мне, а о ком-то другом, я стала рассказывать о событиях вчерашней ночи. Все, как было. Как обманом Юсифов отвез меня к себе на дачу, как втащил в комнату, как, сняв пиджак, продемонстрировал миниатюрный пистолет, тем самым негласно угрожая и принуждая к послушанию. На этом месте моего рассказа Мурадзаде, я заметила, изменился в лице, заметно побледнел. Он достал сигарету, закурил. Когда я дошла до того, какбежала от негодяя, перепрыгнув через забор, как всю ночь добиралась пешком до города, товарищ Мурадзаде, не сумев усидеть на месте, встал и нервными шагами несколько раз прошелся по кабинету. Я замолкла, чтобы перевести дыхание.

_ Говорите! Говорите, я вас прошу, - подошел он ко мне.

Как только я закончила свой рассказ, он нажал кнопку на столике с телефонами, и тотчас в динамике раздался голос Юсифова - я его узнала сразу.

- Да, товарищ Мурадзаде. Слушаю.

Я удивилась тому, что этот ненавистный мне голос прозвучал так, будто ничего не произошло. То был нормальный человеческий голос, принадлежащий, казалось, нормальному и даже хорошему человеку, скромному служащему.

- Возьмите дело Валеха Эйваз оглы Мадатова и зайдите ко мне.

- Слушаюсь, товарищ Мурадзаде!

С дисциплиной, судя по всему, в этом учреждении был полный порядок. Не прошло и десяти секунд, как дверь кабинета 'открылась и вошел Юсифов. Мурадзаде так и вперил в него свой пронизывающий взгляд. Положив на стол принесенную папку, Юсифов встал навытяжку. В мою сторону он даже не взглянул, хотя наверняка, пока шел к столу, краем глаза меня заметил. А Мурадзаде продолжал сидеть, ни слова не говоря, и так и ел глазами подчиненного.

Возникла долгая гнетущая пауза. Меня всю трясло. Я еле сдержалась, чтобы не схватить со стола пепельницу и не запустить ее в мерзавца.

- Что это у вас на поясе? - резко спросил Мурадзаде.

- Ничего.

- А ну-ка положи пистолет на стол, - вдруг в гневе перешел он на ты.

- Но почему? У меня есть право на ношение оружия.

- Я что сказал! - Мурадзаде неожиданно с силой хлопнул по стелу. Приказываю, положи сюда пистолет!

Мне показалось, что при этом окрике Юсифов на глазах стал съеживаться, пока не превратился чуть ли не в цыпленка. Дрожащей рукой он извлек из кобуры пистолет, положил его на край стола.

- Ты знаешь эту девушку? - спросил Мурадзаде, показав на меня.

- Так точно. Вчера приходила по делу своего жениха.

- Жениха?

- Да, товарищ Мурадзаде.

- Значит, ты знал, что этот парень ее жених?

- Девушка сама так сказала... А что? - с неожиданной наглостью спросил он.

- Ах, ты не знаешь что?! - Мурадзаде вскочил на ноги; мне показалось, что он хочет ударить Юсифова. Видимо, и Юсифову так показалось, потому что он отпрянул в сторону. Но Мурадзаде не ударил его. Испепеляя его ненавидящим взглядом, он закричал, задыхаясь от гнева: - Восемнадцатилетняя девушка приезжает со стройки из отдаленного района, приезжает жаловаться, а ты вон как с ней поступаешь?! Негодяй! Мерзавец!

- Я ничего ей не сделал. Она клевещет на меня. Она недовольна тем, как я веду следствие, и... - Юсифов говорил быстро, боясь, что его перебьют. - Дело запутанное. .. Она хотела повлиять на меня. Как женщина.

Тут я не вытерпела, вскочила с места. Но Мурадзаде, подняв руку, остановил меня:

- Вы садитесь.

Я послушно опустилась на стул.

- Пока я не знаю, насколько виновен жених этой девушки, - уже спокойным голосом сказал Мурадзаде Юсифову. - Но с этой минуты я отстраняю тебя от этого дела. Более того. Я отстраняю тебя от должности. Ты слышишь, отстраняю! И ты не отделаешься только этим!

Юсифов сгорбился, попробовал возразить:

- Но ведь нет такого закона, товарищ Мурадзаде. По словам девушки... Без свидетелей...

- Ах, ты о законе печешься, негодяй?! - вскричал, снова загораясь гневом, Мурадзаде; теперь стало ясно, с каким трудом он сдерживал себя и говорил спокойно.- Такие, как ты, знай, поставили себя вне законов нашего общества. Но не беспокойся, с тобой мы разберемся в строгом соответствии с нашими законами. Иди сдай дела. И знай: твое наказание этим не кончится...- Он нажал кнопку и сказал в селектор: - Керимов, примите дело у Юсифова. Имейте в виду: это дело я беру под свой контроль...

- Слушаюсь, товарищ Мурадзаде, - отозвался в динамике голос,

- Но прежде я сам лично ознакомлюсь с делом,- добавил Мурадзаде и потом, обращаясь к Юсифову, сказал; -. А вы идите. Выполняйте приказ.

._ Товарищ Мурадзаде, вы слишком строги со мной, - промямлил, пятясь к двери, Юсифов. - Я буду жаловаться...

- Иди жалуйся, - презрительно оборвал его Мурадзаде.

Он сказал это таким решительным тоном, что Юсифов, поняв бессмысленность дальнейших разговоров, вышел из комнаты.

Поднялась с места и я.

- Спасибо вам, товарищ Мурадзаде.

- Не за что, - ответил он. - Я сам ознакомлюсь с этим делом, - он кивнул на лежащую на столе папку. - Приходите послезавтра.

Он протянул мне руку, проводил до дверей кабинета.

- Большое спасибо, - повторила я еще раз и вышла. Вышла обнадеженная. На этот раз, пожалуй, так, как никогда раньше.

Мурадзаде

После визита ко мне девушки я долго не мог успокоиться. Ей, этой девушке, нельзя было не поверить, весь ее вид говорил о целомудрии, неиспорченности, искренности. Такая не могла лгать.

Сразу же после ухода девушки я заперся в кабинете и внимательно, от корки до корки, просмотрел дело Валеха Эйваз оглы. Просмотрел показания единственного свидетеля. Характеристики, выданные Валеху на стройке. Протокол судебного заседания. Да, дело было сфабриковано, причем сфабриковано грубо. Как говорится, шито белыми нитками.

На следующее утро я распорядился доставить парня из тюрьмы. И первое, что сразу бросилось в глаза, когда я познакомился с ним, - то, что парень был не робкого десятка, держался с чувством собственного достоинства. На вопросы отвечал коротко и толково, без подобострастия и приниженности, чем, увы, грешат многие люди, даже невиновные.