Серебряное небо - Мери Каммингс

— Да что же… Валите их! — заорал священник. — Гор… — арбалетная стрела ударила прямо в распяленный в крике рот — он замолк, страшно выпучив глаза, и рухнул ничком.

Лесли рыбкой метнулась вперед, схватила выпавший из его рук дробовик и, взлетев на ступени церкви, повела дулом.

— Ну, кто первый заряд в морду хочет?!

Толпа, готовая уже кинуться на нее, разом отшатнулась.

Лесли бросила взгляд вправо — над раненым парнем хлопотали несколько человек, кажется, пытались наложить жгут. Бесполезно — пробитая бедренная артерия не оставляет шансов.

Медленно, все так же поводя дробовиком из стороны в сторону, она спустилась со ступеней. Озираясь и зорко оглядывая толпу, подошла к Джедаю, левой рукой достала из-за пояса маленький, но острый как бритва нож.

Резанула лямку рюкзака, вторую — в повисшей над площадью тишине его падение прозвучало неожиданно громко. Лесли снова огляделась — «героев», желающих напасть на нее, пока не находилось. Но если кто-то решится, следом могут ринуться все остальные…

Коснулась руки Джедая.

— Пойдем.

Шаг за шагом, не слишком быстро, но и не медленно, они двинулись к выходу с площади. Лесли напряженно всматривалась в лица горожан — если кто-то попытается напасть на нее сзади, они невольно выдадут это взглядом.

Шагов за пять до перегородивших дорогу людей повела дробовиком:

— Ну-ка, в сторону!

Те расступились, освобождая проход.

Старик! Лесли резко обернулась — он по-прежнему держал револьвер, но поднять его не пытался, как и все, стоял, молча вперив в нее взгляд. Приказать, чтобы бросил? Нет, нельзя, это может задержать ее, выбить из ритма.

Еще шаг, еще… Самый трудный момент — они с обеих сторон, совсем близко…

Внезапным броском преодолев десяток футов, Лесли повернулась, чтобы видеть всю площадь. Кольцо оцепления давно разрушилось — горожане сбились в тесную толпу и выглядели как готовые броситься и выжидающие подходящего момента волки. Откуда-то из-за их спин доносились истерические рыдания.

Теперь она отступала спиной вперед.

Горожане дали ей отойти шагов на двадцать, после чего всей толпой двинулись следом. Она притормозила, повела дробовиком — люди остановились, но стоило ей сделать пару шагов назад, как и они возобновили свое продвижение.

Вдруг шедший справа мужчина судорожно дернулся, за его плечом мелькнуло тощее белесое лицо старика. И следом — направленное на нее дуло револьвера, Лесли заметила его чудом, лишь потому, что смотрела в ту сторону.

Рука сама нажала на спуск. Грохот выстрела ударил по барабанным перепонкам.

Дожидаться, пока рассеется облако дыма, она не стала. Перехватив за дуло, с размаху огрела прикладом бокфлинта по асфальту и отшвырнула изуродованное ружье в сторону; схватила Джедая за руку:

— Бежим!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Остановились они лишь через полмили. Джедай к тому времени выбился из сил, дыхание тяжело и шумно вырывалось из его полуоткрытого рта; у Лесли тоже все лицо было покрыто потом.

Она оглянулась — дорога позади была чистой, никаких следов погони. С этого расстояния городок казался мирным и спокойным. Вытащив из штанов футболку, она обтерла полой лицо, взглянула на Джедая и облегченно рассмеялась:

— Кажется, выпутались, — он неумело и неуверенно улыбнулся в ответ, и Лесли похлопала его по локтю. — Ты молодец, все сделал правильно.

Сняла с пояса флягу, сделала пару глотков и дала попить ему.

Дальше они уже не бежали — шли. Казалось бы, чем дальше позади оставался город, тем меньше была опасность, но нараставшее внутри тревожное чувство заставляло Лесли ускорять и ускорять шаг.

Не верилось, что горожане отпустят ее, не попытавшись догнать — после того, как она убила их священника и сломала такую ценность, как дробовик. И еще неизвестно, сколько человек было ранено тем выстрелом!

В городе есть лошади — проходя по улице, она заметила на обочине следы подков. И понятно, что ни убежать от всадников, ни укрыться в гладкой, как тарелка, степи ей не удастся. Пока горожане в шоке, но это продлится недолго — возможно, уже через несколько часов по ее следу двинется погоня. А значит, нужно уходить, как можно быстрее и как можно дальше.

Добравшись до стоянки, Лесли не стала тратить времени на отдых. Отрезала Джедаю пару ломтей вяленого мяса, сунула половину оставшейся от завтрака лепешки, а сама, жуя на ходу вторую половину лепешки, принялась собирать вещи и наполнять все имеющиеся фляги водой из ручья.

Собаки провожали каждое ее движение удивленными взглядами. Они привыкли, что после возвращения из людских поселений хозяйка разжигает костер и принимается готовить ужин. Но на этот раз она явно собиралась в путь — вечером, когда вот-вот сядет солнце! — такого еще не бывало!

Собралась Лесли быстро. Впервые за все это время достала из мешка револьвер, зарядила его и сунула за пояс. Один арбалет привычно свисал с пояса, второй был закинут через плечо — если бы она утром знала, что произойдет, то взяла бы его с собой и в город… хотя, если бы она это знала, то вообще бы обошла стороной это место.

Последней на волокушу встала корзина со щенками. Закрепив ее, Лесли надела Джедаю на плечи лямки.

— Прости, дорогой — сегодня весь груз на тебе, я пойду налегке.

«…Тем более что и рюкзака больше нет — придется мастерить новый — и вещмешка. А вместе с ними патронов и ножниц, и ниток, и крючков — и всего остального, что я взяла в этот чертов город…»

Она с усмешкой отмахнулась от собственных мыслей — ладно, главное, что сами живы остались! — и похлопала Джедая по плечу.

— Ну что, двинулись?

Они шли всю ночь. Шли по степи и по каменным пустошам, пробирались сквозь кустарник и пересекали ручьи. Небо было ясным, но лившийся с него серебристый свет скорее мешал идти, чем помогал, делая все вокруг призрачным и лишенным объема.

Поначалу Лесли то и дело оглядывалась и прислушивалась, но никаких признаков погони не было. Да и собаки вели себя спокойно, лишь однажды кобель с дымчатым воротником вокруг шеи, самый крупный в стае, вдруг остановился, коротко взлаял и, когда она подошла, указал носом на свернувшуюся в десятке шагов впереди крупную гремучку. Лесли прикончила ее и сунула в мешок.

Потом она перестала оглядываться — сил едва хватало на то, чтобы идти… идти… делать шаг за шагом, стараясь не угодить ногой на неустойчивый камень и выбирая для Джедая дорогу поровнее.

К тому времени, как небо слева порозовело, Лесли уже еле передвигала ноги. Впереди них вздымался пологий склон — вот там, наверху, можно будет отдохнуть.

Вверх… вверх… Больше всего ей хотелось лечь — свернуться в клубочек и закрыть глаза, но она продолжала идти, зная, что если хоть ненадолго остановится, то больше не сможет сделать ни шага.

Когда подъем под ногами наконец сменился ровной поверхностью, сил уже не было совсем. Услышав «стой!», Джедай то ли сел, то ли просто осел на землю, опустив голову и тяжело дыша. Лесли тянуло сделать то же самое, но она, стиснув зубы, сказала самой себе: «Ничего, потерпи, скоро отдохнешь!» Оглянулась, обшаривая взглядом оставшуюся позади равнину — насколько хватало глаз, все было пусто; никаких всадников, никакой погони.

Расстегнув лямки волокуши, она достала из мешка флягу, наполнила кружку и сунула Джедаю под нос:

— На, попей!

Сама глотнула прямо из фляги, остальную воду вылила в миску собакам — они жадно зашлепали языками. Лесли тем временем сняла с волокуши корзину со щенками, отнесла в сторону и выложила их под куст полыни. Дана тут же растянулась рядом и принялась вылизывать своих деток.

Каждое движение давалось с трудом. Преодолев искушение обойтись без одеял, Лесли разворошила мешки и достала их — как водится, с самого низа. Потянула Джедая за плечо:

— Пойдем! — он покорно встал и поплелся за ней.

Подойдя к росшей неподалеку сосне, Лесли раскинула под ней одеяло, махнула Джедаю:

— Ложись!

Во второе завернулась сама и опустилась на подстилку из хвои. Последним усилием, приоткрыв глаза, позвала:

— Ала!

Собака сунулась под руку, и Лесли, ослабив завязки, стащила с нее мокасин: если рана снова вскрылась, пусть сама залижет. Остальное все потом…

Спала она часов пять. Несколько раз тревожно вскидывалась, но, окинув взглядом безмятежно спавших вокруг собак, снова проваливалась в сон.

Наконец, увидев, что солнце уже в зените, Лесли заставила себя встать. Развела тут же, под сосной, костерок — небольшой, только чтобы сварить похлебку; густая крона скроет поднимающийся дым. Добытая ночью гремучка оказалась кстати — пара фунтов мяса пошла в котелок, остальное досталось собакам. Конечно, горячая еда — это задержка, но чтобы двигаться дальше, нужны силы.