Монстры под лестницей - Хельга Воджик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я почесал затылок, вспоминая, откуда мне знакомо это странное заковыристое слово.
– Старик сказал его! – вспомнил я.
Я стал водить пальцем по датам, пока не остановился на одной. 29 октября 1966 года. Черная Ночь в дни Пустоты, о которой рассказывал хозяин Графа. Рядом значилось «Полутень». Тут я узнал кружочки – это были фазы луны, как те, что рисуют в прогнозе погоды и астрологической сводке.
– Это ж календарь лунных затмений, – сообразил я и тут же нашел другую дату. – 28 октября 2004 года. А вот мой день рождения! Я тоже родился в Черную Ночь?
Эта дата тоже была подчеркнута, а рядом стояла буква «М.». Макс? Дед знал обо мне? Еще отмеченные даты – «4 июля 1936 (частично) и 28 декабря 1936 (полутень)». Обе жирно обведены, к ним приписано «3 июля 1898 (частично) и 27 декабря 1898». Рядом знак вопроса и буква «Ш».
За окном совсем стемнело, того и гляди вернется Кэр и придется объяснять, что я забыл в запертой комнате, и отчего так трясутся руки. Я оглянулся на Атту, тот, раскинув лапы, так и лежал на полу. Недолго думая, я свернул карту затмений, сунул в блокнот, решив разобраться с этим у себя в комнате.
– Пора двигать, – я поставил Атту на лапы. – Ты как?
– Атта пора есть, – жалобно гундел монстр.
– Идешь на поправку, – улыбнулся я.
Пока мы возвращались в «обсерваторию», Атта продолжал клянчить еду, которой, по понятным причинам, у меня не было.
– А через зеркало нельзя твоих друзей вытащить? – спросил я, возвращая картину с пером в изначальное положение и наблюдая, как деревянная панель становится на свое место.
Атта, как ошалелый, затряс головой.
– Нет! Нет! Нет!
– Прекрати, Атта! Почему нет?
– Нельзя! – монстр продолжал махать лапами. – Они не умеют. Они пойти. Их разорвать. Макс разорвать. Всех разорвать. Только Атта ходить.
Волоски на шее поднялись дыбом.
– А ты мне не мог сказать, что «меня разорвать», когда я руку в зеркало совал?
Страх и гнев смешались в адский коктейль, и, кажется, у меня даже пар из ушей повалил.
– Макс не спрашивал, – невинно ответил монстр.
Я схватился за голову и начал шагать по комнате. Затем остановился перед монстром и сказал, тщательно выговаривая слова, стараясь не сорваться на крик.
– Атта, если грозит беда, если может меня разорвать, если что-то плохое может случиться, ты должен сразу говорить. Не ждать, пока я спрошу. Ты меня понял?
Атта покрутил глазами, помял пальцы лап и кивнул. Вздох облегчения вырвался из самых недр меня. Я устало рухнул на пол, раскинув руки. Я надеялся, что мои слова дошли до монстра, отложились, зацепились и он выполнит все, как я ему сказал. И Атта не подвел. Он действительно все усвоил, но, правда, немного не так, как я предполагал…
Глава 14
О нереальной реальности нереального
Тени бежали прочь от уходящего на покой солнца. Я смотрел, как плавится золотом трава и ехидно лыбится чумной гном. Мысли немного остыли, или я просто устал переживать. Я смотрел вдаль, чтобы не думать о том, что произошло в доме. Я был один, и мне это нравилось.
Гравий зашуршал. Воздух запах городом. Хлопнула дверца машины.
– Я что-то пропустила?
Кэр опустилась рядом со мной на ступеньку веранды.
– Ты как раз вовремя. Сейчас начнется самое главное событие дня – закат. Увы, в репертуаре этого города других шоу не предвидится.
– Чего хмуришься? Вот, держи! – она протянула мне помидор.
Я удивленно посмотрел на овощ. Кэр же засмеялась и достала из кармана стик сахара.
– Не кисни, иногда надо лишь немного подсластить.
Я всегда удивлялся, как ей удается чувствовать мое настроение.
– Ну, Бравый Макс, чего очерносливился?
– Я должен пройти все ступени и освободить монстров.
Кэр подняла брови и кивнула:
– Звучит очень пафосно и по-взрослому. Но ты, главное, будь осторожен.
Я откусил томат и подумал о том, что Кэр свою лестницу вряд ли прошла, и все монстры жрут ее изнутри не первый год. От этой мысли томат стал кислым, пришлось высыпать почти весь сахар.
Вчера она вернулась, когда я уже спал. А ночью, когда мне приспичило спуститься за стаканом воды, ма сидела за столом кухни и что-то черкала карандашом. Перед ней, источая аромат, стоял кофейник и кружка, наполненная черным кофе. Увидев сонного меня, Кэр, словно школьница, застуканная учителем, прикрыла тетрадь.
– Привет, ма, – зевнул я и наполнил стакан водой.
– Привет, малыш, – Кэр улыбнулась. – Прости, что задержалась. Ты голоден?
– Не, ма, – я снова зевнул. – Я сонлив.
– Тогда добрых снов.
– Добрых снов, ма.
Утром мы позавтракали пиццей, а после мама взяла ключи от машины и сказала, что сегодня точно успеет до захода. И сдержала свое слово. Вот теперь мы сидели на крыльце.
Кэр покрутила кольцо на пальце, и солнце огненным язычком лизнуло золотой ободок с гладким камушком насыщенного фиалкового цвета.
– Знаешь, это ведь не простой камень, – сказала Кэр, перехватив мой взгляд. – Вот смотри.
Кольцо скользнуло к ней в ладонь, и она протянула его мне. Я оторопел. Я не видел, чтобы она хоть раз снимала его. Все эти годы кольцо вросло в ее палец. Раньше я не придавал этому значение, но сейчас смотрел на этот тонкий ободок как на самые тяжелые из оков, сковавшие мою мать. «Пока смерть не разлучит нас» – разве не так говорят в фильмах? А через сколько лет разлука может быть приравнена к смерти?
– Это рысий сапфир[16]. Говорят, он помог открыть Америку и служил проводником меж мирами для шаманов.
– Правда? – я покрутил колечко, камень был вставлен в оправу, но не закрыт ею полностью, так что, подставив его последним лучам, я смотрел, как свет играет на его гранях.
– Твой отец подарил мне его еще до твоего рождения. Сказал, что, если викингам и прочим мореплавателям он помогал определять положение Солнца при пасмурном небе, то и меня защитит от серых туч и невзгод, – Кэр улыбнулась. – Он был романтиком и мог превращать самые обычные вещи в волшебство.
Я вернул кольцо матери, получив взамен еще один помидор и стик сахара.
– Видеть солнце сквозь облака, – Кэр вздохнула, надев кольцо на палец. – В этом была его суперсила.
– Ма, а ты знаешь, что я родился в лунное затмение?
– Что? – удивилась Кэр. – Как ты узнал?
– Ты же знаешь, что в этой глуши или букашек собирать, или библиотеку
