Месть под расчет - Элизабет Джордж

Кэмбри засмеялся, отказываясь принимать всерьез версию Сент-Джеймса. Ведь в этом случае речь бы шла не о благородном журналисте, принявшем смерть на профессиональном посту, а о нечистоплотном соблазнителе, чье маленькое приключение закончилось большой бедой.

– Зачем Мику могла понадобиться Джулиана Вендейл? Зачем ему просить то, что ему давали без всяких просьб в любое время и в любом месте?

***

Выйдя из паба, Сент-Джеймс и леди Хелен направились к портовой стоянке, где оставили «Лендровер». Пока они шли, Сент-Джеймс не раз искоса поглядывал на нее. За последние несколько минут, что они провели в газете, она не произнесла ни слова, хотя всем своим видом показывала, как относится к жизни и к смерти Мика Кэмбри. Зато выйдя из здания, она дала волю своему отвращению. И шагала к стоянке так быстро, что Сент-Джеймс едва поспевал за ней. До него долетали лишь отдельные слова.

– Тоже мне сексуальный гигант… больше похож на тренера, чем на отца семейства… любая женщина в Корнуолле… неудивительно… совершенно неудивительно… что кому-то захотелось отрезать… Я бы и сама…

Хелен совершенно выдохлась, дойдя до автомобиля. И Сент-Джеймс тоже.

Прислонившись к «Лендроверу», оба подставили лица ветру, насыщенному запахами водорослей и рыбы. В бухте внизу сотни чаек кружили над суденышком, серебрившимся на солнце своим уловом.

– Что ты думаешь обо мне? – неожиданно спросила леди Хелен, несказанно удивив Сент-Джеймса.

– Ради бога, Хелен…

– Нет! Говори! Говори. Я хочу знать. Потому что если это так, то будешь возвращаться в Ховенстоу пешком.

– Ну и что мне говорить? Конечно же нет. Но ведь ты можешь подумать, что я говорю это, потому что не хочу идти пешком. Хелен, я готов идти пешком. Пожалуйста, я иду.

– Садись в машину, – вздохнула Хелен.

Сент-Джеймс поторопился сделать это, прежде чем Хелен изменила решение. Она тоже села в машину, но, не сразу включив зажигание, смотрела в грязное лобовое стекло на набережную, где неправдоподобно молодые мать с отцом прогуливали своих двух детей.

– Я все время повторяла, не упускай суть, – наконец произнесла леди Хелен. – Я все время повторяла, у него убили сына, он не понимает, что говорит, он не слышит, как это звучит. Но, боюсь, я потеряла самообладание, когда он спросил, разве такому можно отказать. Никогда не понимала, что значит потерять голову от ярости. А теперь понимаю. Мне хотелось броситься на него и рвать его волосы.

– У него их немного.

Замечание Сент-Джеймса разрядило обстановку. Хелен засмеялась и включила зажигание:

– Что будешь делать с запиской?

Сент-Джеймс достал записку из кармана рубашки и повернул ее обратной стороной, на которой по диагонали стоял штамп: «Кафе „Талисман“.

– Понятия не имею, где это кафе «Талисман».

– Недалеко от «Якоря и розы». Можно проехать по Пол-лейн. Зачем нам туда?

– Потому что это не могло быть написано в редакции. Вряд ли он стал бы писать на обертке от бутерброда, когда вокруг полно чистой бумаги. Значит, это написано где-то еще. В кафе, например, если он купил там бутерброд. На самом деле я надеялся, что это кафе в Пэддингтоне.

И Сент-Джеймс рассказал Хелен о Тине Когин. Леди Хелен кивнула в ответ:

– Думаешь, это как-то связано с ней?

– Во всяком случае, она – участница событий, если Дебора не ошиблась и там действительно был Мик. Но коли кафе в Нанруннеле, значит, Мик работал над какой-то местной темой.

– С местным источником информации? И убийца тоже местный?

– Возможно. Но не обязательно. Он же постоянно ездил в Лондон. Об этом все говорят. Не думаю, что будет трудно проследить его путь обратно в Корнуолл, особенно если он ездил поездом.

– Но если у него был местный информатор, ему тоже грозит опасность.

– Если причина убийства – журналистское расследование.

Сент-Джеймс положил листок бумаги обратно в карман.

– На мой взгляд, больше смахивает на месть за совращение жены. – Леди Хелен вывела автомобиль на Ламорна-роуд, которая плавно поднималась вверх по склону мимо туристских клубов и коттеджей, откуда открывался великолепный вид на синее-синее море. – В качестве мотива это куда перспективней, если учесть все, что мы знаем о Мике. Что должен чувствовать мужчина, найдя неопровержимые доказательства того, что любимая женщина спит с другим?

Сент-Джеймс отвернулся, стал глядеть на море. Рыбацкое суденышко шло в направлении Нанруннела, и даже с такого расстояния были видны корзины для ловли лобстеров, висевшие с обоих бортов.

– Думаю, он возжаждет убийства, – ответил Сент-Джеймс. Он чувствовал на себе взгляд леди Хелен и понимал, как она оценивает его реакцию на свои слова. Наверняка она собиралась заговорить, чтобы снять напряжение, однако Сент-Джеймс предпочел заговорить первым. – Что касается другого, Хелен. Помнишь, когда мы с тобой были любовниками, ты спрашивала, что я чувствую… Так вот, нет. И ты знаешь. Думаю, ты всегда знала.

***

– Уже несколько лет я не был тут, – проговорил Линли, когда они с Сент-Джеймсом вышли из ворот Ховенстоу и стали спускаться к лесу. – Понятия не имею, в каком состоянии мельница теперь, если она вообще еще стоит. Сам знаешь, как это бывает. Пара лет – и балки сгнивают, полы проваливаются. Удивительно, что там еще что-то сохранилось.

Он говорил и говорил, чтобы – Линли понимал это – отогнать воспоминания, которые только и ждали удобного момента, чтобы взять над ним власть. Эти воспоминания были связаны с мельницей и с той его жизнью, от которой он бежал, поклявшись себе страшной клятвой никогда больше не вспоминать о ней. Но даже теперь, приблизившись к мельнице и рассмотрев между деревьями одну только крышу, он как будто увидел свою мать, шагавшую между деревьями, хотя ему было отлично известно, что это всего лишь тень, вновь пробующая пробиться через его доспехи. Чтобы отогнать ее, Линли остановился на тропинке и закурил сигарету.

– Вчера мы тут были, – отозвался Сент-Джеймс. Он сделал еще несколько шагов, прежде чем заметил отсутствие Линли и остановился. – Колесо заросло совсем. Ты знаешь?

– Неудивительно. Насколько мне помнится, это всегда было проблемой.

Линли сосредоточенно курил, с удовольствием ощущая реальное прикосновение бумаги к пальцам. Он наслаждался вкусом крепкого табака и радовался тому, что у него есть сигарета, отвлекающая внимание.

– Джаспер думает, что мельницей пользуются? Для чего? Ночуют там?

– Он не сказал.

Задумчиво кивнув, Сент-Джеймс продолжил путь. Не в силах больше отражать наплыв воспоминаний, Линли последовал за ним.

Как ни странно, мельница почти не изменилась с того последнего раза, когда он был тут, словно за ней кто-то присматривал. Конечно, ее надо было покрасить – кое-где проглядывал камень, да и дерево понемногу гнило, однако крыша была на месте, и если не считать разбитого стекла в единственном окошке наверху, здание в целом выглядело крепким и могло бы простоять еще сто лет.

Линли и Сент-Джеймс поднялись по старым ступенькам, скользя на отшлифованных временем и людьми камнях. От краски тут не осталось и следа, дверь была приоткрыта. Покоробившаяся, она не входила в раму и, когда Линли толкнул ее, громко заскрипела.

Войдя внутрь, они постояли, осмысливая увиденное. На пол нижнего этажа падали лучи солнца, проникая сквозь щели в забитом окне. Возле дальней стены лежала куча тряпок. Под одним из окон стояла каменная ступа с пестиком – вся в паутине, рядом на крюке висел моток веревки, и казалось, что его не трогали по меньшей мере лет пятьдесят. В углу лежала небольшая стопка старых газет, и Сент-Джеймс отправился просмотреть их, пока Линли, не двигаясь с места, наблюдал за ним.

– «Споуксмен» наших Кэмбри. С поправками. Изменениями. Вычеркиваниями. Новый вид заголовка. Мик знал об этом месте?

– Мы приходили сюда мальчишками. Думаю, Мик не забыл. Но газеты как будто старые. Вряд ли он был тут недавно.

– Хм-м. Да. Газеты прошлогодние. Апрельские. Но кто-то побывал тут позднее.

Сент-Джеймс обратил внимание на следы, оставленные на пыльном полу, которые вели к лестнице в стене. Сама же лестница вела туда, где находилось оборудование мельницы, приводившее в действие жернова. Сент-Джеймс осмотрел ступеньки, три из них осторожно проверил на прочность и, прихрамывая, начал восхождение.

Линли не сводил с него глаз, отлично понимая, что Сент-Джеймс ждет его и ему не уйти от неизбежного. Нельзя и дальше делать вид, будто нет никаких воспоминаний, связанных с мельницей, тем паче с верхним этажом. Проискав его целую вечность, она нашла его там, куда он бежал от нее и от всего того, что ему не следовало знать.

Возвращаясь с пляжа, он шел по саду и обратил внимание на промелькнувший в окне второго этажа мужской силуэт, обратил внимание на халат отца, который он не мог надеть, будучи прикованным к постели, тем более не мог ходить в нем по спальне матери. Ему тогда и в голову не пришло подумать об этом, он лишь ощутил радость, как солнечный удар, и в голове у него звучало: Здоров/ Здоров! Здоров! – когда он бежал по лестнице и звал обоих, когда ворвался в материнскую спальню. Сделал попытку ворваться. Потому что дверь оказалась запертой. А так как он не переставал кричать и звать отца, то прибежала отцовская сиделка с подносом и стала успокаивать его, просила не кричать, чтобы не разбудить больного. И еще не договорив: «Но папа ведь…» – он все понял.