На родном Оилтоне - Юрий Иванович

Дирижёр Стилон путешествовал по Галактике намного реже. И не из-за того, что был старше на восемь лет. Просто заведующему финансами Доставки достаточно послать по делам вместо себя нужного заместителя. А их у него вполне хватало: самых умелых, хитрых, изворотливых и сообразительных. Но раз Стилон решился прилететь, значит, рассчитывает на что-то очень крупное в сфере финансовых интересов для своего родного предприятия. В таких случаях он предпочитал удостовериться в надёжности «почвы» собственными ногами.

А вот визит Сельригера выглядел немного странным. Дирижёр Доставки по геологическим разработкам недр и освоению новых планет очень редко посещал подобные скопления знати и всегда являлся человеком сугубо деловым. Он даже редко посещал торжественные приёмы в резиденции самой Доставки и всегда игнорировал приглашения со стороны. Да и выглядел он как человек, у которого на уме ничего нет, кроме решения важных и неотложных проблем.

Но больше всего удивляло желание посетить Оилтон Дирижёра Барайтиса. Он занимал самый силовой пост в иерархии шефов Доставки и являлся руководителем обороны, командующим всех воинских формирований структуры и командиром внутренней и внешней разведки. Визит такой важной персоны уже сам по себе считался из ряда вон выходящим. А уж личностью он считался вообще неординарной. Хотя внешним видом Барайтис первоначально вызывал улыбку на лице у каждого. Маленький, метр шестьдесят пять, кругленький, с блестящей лысиной он скорей походил на продавца сладостей в собственной кондитерской. Но хватка и характер у него были железными. Об этом можно было судить уже по тому, что занял он свой пост пять лет назад, когда ему исполнилось всего сорок девять. Для того, что бы добиться такого повышения, надо было обладать уникальными качествами и гениальными мозгами. И всё равно подобное, считалось просто сказочным везением. Ходили, правда, слухи, что он буквально затоптал других претендентов и безжалостно отпихнул их неуклюжие носители разума со своего пути. Так что присутствие Барайтиса на Оилтоне обещало стать самым интригующим.

Вот бы знать точно: что Дирижёру обороны Доставки здесь понадобилось? Пока в моей голове мелькали десятки предполагаемых вариантов, флайер снизился на транспортную высоту и, следуя моим указаниям, опустился на разгрузочную платформу дворца Водных Удовольствий. Со мной вышли все сопровождающие.

– Остаётесь здесь и регистрируете всех, кто за нами последует. Со мной только ты!

Начальник охраны, повинуясь моему жесту, поспешил за мной в глубины огромного дворца. Ориентировался я здесь неважно, но вполне достаточно для задуманного. Дойдя до нужного мне уровня с анфиладами раздевалок, я отдал своему сопровождающему документы барона Артура Аристронга и четко обрисовал ему дальнейшие действия:

– Документы спрятать в флайере! Всех людей немедленно расставить по всему дворцу и брать на учёт каждого, кто будет меня разыскивать. Если насядут безопасники – расскажи всё как есть. Пусть думают сами, куда я здесь спрятался. Впоследствии, когда дам команду и координаты, немедленно будь готов доставить мне комплект одежды и мои документы в указанное место. Всех остальных наших людей предупредить: пусть находятся в постоянной боевой готовности. Выполняй!

Пока я перечислял свои приказы, Нирьял лишь недовольно морщил лоб и тяжело вздыхал. Но возражать таки не решился: сразу бросился обратно к флайеру. Я же за минуту достиг нужных кабинок и быстро проверил искомые двери. Две первые были закрыты, а пятьсот третья и следующая оказались свободными. Значит, круг поисков намного уменьшался. Разве только что-нибудь случилось и посыльный с сумкой пропал в тумане. По логике я стал набирать код на пятьсот второй раздевалке, но когда повторно дёрнул за ручку двери, с той стороны раздался недовольный голос:

– Занято! Неужели не понятно?!

Пришлось повторить ту же процедуру набора, но уже в номере пятьсот первом. Получилось! Дверь тихо открылась, я вскочил во внутрь и, стараясь не делать лишнего шума, стал лихорадочно раздеваться. Сумка с вещами лежала на виду, на застеленном белой простынею топчане, и вещи в них оказались вполне чистыми и приятно пахнущими после стирки. Хоть это хорошо! А то Роберт вполне мог подбросить мне одежду из таких древних сбережений Алоиса, что только в страшных фильмах сниматься!

Включив проектор голографического изображения, я встал под его лучи, а руками прикоснулся к разложенным на столике образцам с отпечатками пальцев. Подобная процедура отрабатывалась нами уже не раз. Плоть риптона прокатывалась по моему телу такими существенными волнами, что меня изрядно покачивало. Мои мускулы и сухожилия, да и внутренности тоже, подвергались то сжатию и растяжению, то сминанию, давлению и искривлению. Со всеми вытекающими при этом ощущениями. Возмущаться такой грубой перестройкой моей внешности не приходилось, да и не следовало. Иначе Булька мог усилить свои действия ненужными шутками и тем юмором, который больше присущ врачам патологоанатомам.

Поэтому я изо всех сил сосредотачивался на обдумывании предстоящих в ближайшие часы действий. Одновременно становясь ниже, горбатей, толще, старей и уродливей. Иногда, краем глаза, я с отвращением косил в расположенное на стене зеркало и сразу же, поспешно возвращался к мыслительному процессу.

Риптон в очередной раз мне напомнил, что если мне понадобится ещё раз превратиться в старого ветерана, он повторит уже этот процесс намного быстрее. Объясняя это своей памятью на молекулярном уровне.

Минут через восемь Булька разрешил мне надеть брюки, носки и обувь. Что вообще-то удалось мне с немалым трудом из-за свисающего впереди необъятного живота. Затем я переместил голограмму прямо на топчан и сам улёгся на него. Положив на глаза после этого снимки сетчатки старого ветерана.

Ещё через несколько минут в коридоре между раздевалками послышался оживлённый говор, топот ног и хлопанье открываемых и закрываемых дверей.

«Ох как быстро они начали твои поиски!» – удивился Булька.

«А то! – не преминул я похвастаться. – Я ведь сам многих из них муштровал!»

«Проектор можешь выключить. Осмотрись перед зеркалом. Вдруг, какое явное несоответствие заметишь. Мне осталось совсем небольшие мелочи, закончу на ходу. Да! И не забудь изменить голос! А то на это у нас уйдёт ещё больше времени. Сможешь?»

«Да уж постараюсь что-нибудь пропищать!»

Лишь только я подошёл к зеркалу, сразу пропало всякое желание в него любоваться. На меня смотрел престарелый и перекосившийся урод с отвисшей от удивления челюстью. Довольный моей реакцией риптон, тоже не преминул похвастаться:

«И как тебе моя ювелирная работа? Красавец?!»

– Да уж! Краше только в гроб кладут! – согласился я, заодно тихим ворчанием пробуя изменить голос. Что получалось весьма легко: из-за толстых, вывернутых чуть ли не наизнанку губ, я шепелявил словно беззубый. Ко всему ещё и слюной брызгался с непривычки.

В тот же момент стали стучаться почти во все запертые двери. Выкрикивая при этом:

– Полиция! Всем немедленно открыть двери раздевалок! Разыскиваются две женщины, опасные преступницы. Если они здесь – пусть сдадутся добровольно! Всё равно все выходы перекрыты!

Вот уж хитрецы! Любой мужчина такому объявлению поверит и спокойно откроет дверь. Даже если он сам первый кандидат для ареста. А в женских раздевалках наверняка будут искать в самую последнюю очередь. Выкрикивая, что ищут молодого парня, который стащил у рассеянной госпожи сумочку. Чем вызовут только нездоровое любопытство и ускоренное открывание дверей. Знаем мы эти тонкости психологии: сами не раз проводили подобные учения!

Чей-то кулак настойчиво загрохотал и в мою дверь. Громко прокашлявшись, я проворчал в ответ:

– Сейчас, сейчас! Дайте же хоть срамоту прикрыть!

За открытой дверью стояли два шустрых паренька в гражданской одежде. Напряжённо-выжидательное выражение на их лицах, при моём появлении сменилось удивлённо-сочувствующим. Один тут же побежал дальше по коридору, а второй, стараясь ко мне не прикасаться, протиснувшись в раздевалку, приподнял и пощупал топчан. Моё шепелявое произношение, совсем не скрыло должного сарказма:

– Под этим топчаном и одна женщина не поместится!

– Извините, господин! Работа! – и тут же опрометью выскочил из моей раздевалки. Выглянув за ним в коридор, я заметил ещё нескольких посетителей дворца, которые бурно возмущались бесцеремонным поведением полиции и апеллировали друг к другу. Как ни странно, одна из дверей так и оставалась запёртой. Возле неё собралось человек восемь полицейских в форме и гражданской одежде, и требовали немедленно открыть дверь. В ответ послышались истерические женские выкрики: кто-то проводил там время с интимной подругой. И эта подруга явно не соглашалась считаться преступницей.