Иллюзия чистого листа - Дмитрий Владимирович Ледовской

– Да я много пожил и вижу, что из себя человек представляет, – со вздохом ответил старичок, – замыслили вы плохое. Откажитесь, пока не поздно.

– У меня нет никаких плохих мыслей, – ответил я.

– Меня можно попытаться обмануть. А вот себя! – старик помолчал, поправил рукавицы на руках. – Не делайте этого. Того, что задумали. Злое это!

С этими словами он еще раз вздохнул, с печалью взглянул на меня и собрался уходить.

В этот момент на светофоре с набережной реки Фонтанки на улицу Белинского завернул похожий на черный гроб на колесах «Мерседес Гелендваген» и сразу рядом затормозил. Было это в двух шагах от нас. Затонированное стекло заднего правого пассажира опустилось, и в окне показалось крайне озлобленное лицо важного господина.

– Эй, неуважаемый, – обратился он ко мне, – ты зачем над дедушкой издеваешься? Кто тебе позволил оскорблять старого человека? Ты знаешь, что с такими, как ты, делают?

– Вы ошиблись, – ответил я ему, прекрасно понимая, что остановка машины произошла не просто так, этому поспособствовали сложившиеся особые обстоятельства.

– Я ошибся? – нервно, как бы сам себя, спросил этот недешево одетый господин. – Алик, покажи этому нахалу, что делают с такими невежами, как он.

На этот раз открылась дверца переднего пассажира, и из машины вышел эдакий крупный бугай. Такими как раз и пугают людей, когда требуется, чтобы они были посговорчивее. Он был в короткой темной куртке, черных штанах и таких же ботинках. С хмурым лицом он ледоколом двинулся ко мне.

– А я вам говорил, – сказал мне старичок, – что бросьте свое нехорошее дело. Видите? Теперь у вас неприятности.

– Но я же вам ничего не сделал, – ответил я старичку.

Но тот ничего не ответил, а повернулся от меня и пошел по своим делам. А бугай был уже возле меня.

– Шуруй в машину, – сурово приказал он мне.

– Зачем?

– Сейчас прокатимся кое-куда. – Видя, что я продолжаю стоять, он решил прибавить, – иначе все кончится для тебя прямо здесь. Понял?!

Бугай был на голову выше меня, и окажись я с ним один на один, то шанс выбраться из передряги без потерь был бы очень мал. К тому же я не знал, есть ли в машине дополнительные силы поддержки в виде таких же крепышей. Он продолжал ждать, стоя ко мне почти вплотную и глядя сверху вниз, готовый в любой момент применить физическую силу. Конечно, ему пришлось бы не просто.

Когда-то на первом курсе института произошел один случай, заставивший меня всерьёз заняться укреплением своих физических возможностей. Было это в один из вечеров поздней осенью. В те дни шли соревнования по баскетболу между студенческими командами, среди которых присутствовала и команда нашего курса. Двухъярусный спортивный зал был ярко освещен, и от этой яркости помещения казалось, что за окнами на улице стоит кромешная тьма. На первом ярусе располагалась сама спортивная площадка, приспособленная для игр не только в баскетбол, но и в волейбол, гандбол и минифутбол. Второй ярус представлял собой идущий по периметру на высоте примерно двух – двух с половиной человеческих ростов балкон со скамейками для зрителей. По этому же балкону можно было бегать, как по стадиону, огибая прямые углы перил. Поскольку сегодня играла наша команда, то на балконе студенты моего курса присутствовали в максимальном составе, и среди них я. Мы все пришли заблаговременно, сидели на скамейках и наблюдали, как команды разминаются внизу на площадке, пасуя друг другу мяч или отрабатывая меткость при забрасывании его в корзину. Не смотря на то, что игра еще не началась, в зале было шумно, все одновременно переговаривались, причем нередко обращаясь к участникам своей команды, которые отвечали нам с нижней площадки. Шансы у команд были примерно равные, и, хотя это был еще не финал, даже не полуфинал, битва за победу обещала быть жаркой и захватывающей. Через некоторое время на площадке появились баскетбольные судьи, и матч начался.

Игра с первых минут стала напористой с обеих сторон. И та и другая команда были настроены решительно и неуступчиво, поэтому движение по площадке то с одной стороны, то с другой было стремительным. Мяч то бешено молотился об пол, то внезапно летел от игрока к игроку. Мы все внимательно следили за игрой, сидя плотно друг к другу у самых перил. Я сидел на нашей скамейке крайним справа. Слева от меня восседал мой однокурсник Кирилл Шкодников. Своим неприятным характером он очень оправдывал свою фамилию, всегда был заносчивым и зловредным. Но сейчас шел матч, где на кону была наша победа, а с нею переход в полуфинал.

Поначалу я, как и все, внимательно следил за игрой, ни на что другое не отвлекаясь. С обеих сторон болельщики активно и громко комментировали происходящее на спортивной площадке, одновременно сверху давая советы своим командам, громко радовались или огорчались происходящим игровым комбинациям.

Так продолжалось довольно долго. Наши с небольшим отрывом побеждали, и надежда на победу крепла. Кирилл в ходе игры горячился, источал ежеминутные комментарии, энергично жестикулировал руками. Сначала, он делал это в рамках приличия, потом разошелся, и, уже не обращая на меня никакого внимания, махал руками, в результате чего ощутимо больно несколько раз стукнул меня по левой руке и плечу. Я сделал ему замечание и попросил болеть за команду поаккуратнее. Кирилл промолчал, но стал болеть еще более энергично, намеренно теперь задевая меня руками. Потом ему показалось этого мало, и он принялся ворочаться на скамейке с явным расчетом постепенно как бы нечаянно столкнуть меня с моего места. Через некоторое время я уже не мог нормально сидеть и стал перед выбором – подняться и стоять рядом или что-то предпринять по отношению к этому невеже. Первым делом, я снова вежливо попросил Кирилла быть поаккуратнее и вернуться на свое изначальное место для того, чтобы я мог нормально сидеть. Но тот упрямо игнорировал. Причем, если бы он просто ничего не делал, то было бы полбеды, но он усилил натиск. Игру стало смотреть невозможно.

Тут я не выдержал, поскольку к этому моменту крепко начал нервничать, и предложил зайти за институт и разобраться. Прозвучало с моей стороны так, что, в общем, было понятно – я вызываю его на дуэль. Высказал я это по-простому. А чтобы его поосновательнее мотивировать, свое предложение я подкрепил одной слегка оскорбительной матерной фразой, обозначающей его принадлежность к плохим людям. После таких слов он мрачно повернулся ко мне, забыв про матч, и глазами показал, что предложение принимается, и нам