Последнее желание гейши - Ольга Володарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мадам заприметила Еву, когда та выбивала половики во дворе. Стояла в легком халатике перед забором, на котором висел палас, и лупила по нему с такой силой, с такой бешеной энергией, что Мадам не смогла проехать мимо. Ей как раз нужна была «девушка» на роль «хозяйки», «госпожи». А эта крупная, длинноногая женщина, с ударом приличного бейсболиста, подходила на такую роль, как никто. Мадам даже не расстроило Евино уродство – подумаешь, рябая, подумаешь с носом-рубильником, все это прекрасно скроет маска. А жидкие рыжеватые волосенки можно спрятать под иссиня-черным париком и фуражкой со свастикой. Единственное, чего опасалась Мадам, так это отказа. Ей казалось, что такая добропорядочная матрона ни за что не согласится работать в борделе…
Она ошиблась! Ева согласилась сразу, как только услышала сумму почасового гонорара.
С той судьбоносной для Евы и ее семьи встречи прошло шесть лет. За эти годы ни муж, ни сын, ни родители даже не заподозрили жену, мать, дочь в постыдном занятии проституцией. Наивные (или коварные) родственники были уверены (либо делали вид), что Ева работает барменшей в ночном клубе…
Тем временем Браун вышла из ванной, вытирая лицо махровым полотенцем. Марго протянула ей стакан с соком и участливо поинтересовалась:
– Руки не болят? А то у меня «Финалгон» есть, могу дать…
– Не надо, я привыкла… – Она залпом выпила сок, промокнула кроваво-красные губы салфеткой, поправила парик. – А ты чего сидишь тут, носа не кажешь? Заболела?
– Да, есть немного…
– Подцепила, что ли, чего?
– Нет, что ты! – Марго трижды плюнула через левое плечо. – У меня ноги что-то в последние дни сильно болят… Ходить совсем не могу…
– Это на нервной почве, – со знанием дела изрекла Ева. – Ты, наверняка, сильно Афину смерть переживаешь – вы ведь дружили…
– Я любила ее, как сестру…
– Ну вот! Все ж болезни от нервов! Даже триппер! – Ева басовито хохотнула и начала пристраивать маску на лицо. – Между прочим, не одна ты по Афке так убиваешься…
– Я знаю. – Марго вспомнила заплаканное лицо хозяйки. – Мадам тоже ее любила…
– При чем тут мадам? Я не о ней говорю…
– А о ком?
– О Жизели. – Ева согнулась в три погибели, что приблизить рот к самому уху Марго, и доверительно зашептала: – Я видела, как она рыдала… Представь – Жизель плакала! Я думала, она, как робот, ни на какие эмоции не способна, а тут такой водопад!
– Чего это она?
– О! Так ты еще не знаешь? – Ева возбужденно всплеснула руками. – У них же роман был! Головокружительный!
– Да ладно врать-то!
– Точно тебе говорю! Почти год Жизель и Афа встречались! Причем не только ради секса – они действительно любили друг друга. Даже хотели жить вместе… Но что-то между ними произошло, не знаю – что имено, но разбежались они вмиг!
– Странно, что мне Афа об этом не рассказывала…
– Она никому не рассказывала. Более того, весь год они с Жизель тщательно скрывали свои отношения…
– Тогда откуда ты о них знаешь?
– Мне Венера рассказала.
– А ей кто?
– Ты разве не знаешь, что в нашей Вальке умер шпион? Она же знает все обо всех! Все! Обо всех! Чужие тайны для Венеры все равно, что шоколад – без них она жить не может… – Ева ткнула пальцем в драпировку, за которой скрывалась потайная дверь. – Если б я не была уверена в том, что Валька ни за что не пролезет в эту кроличью нору, то думала бы, что она шастает по ходу и подслушивает чужие разговоры…
– Да как она может пролезть в эту дверь – ключ был изготовлен только один, и он сейчас лежит в тюремном сейфе.
– Я тоже слышала об этом, – кивнула головой Ева. – Только, сдается мне, второй ключик все же существует…
– С чего ты взяла?
– У тебя никогда не создавалось впечатления, что за нами кто-то постоянно подглядывает? – Марго отрицательно мотнула головой. – А мне все время мерещится чей-то пристальный взгляд… А эти звуки: тихие шаги, шорохи, скрип, шуршание! Ты их разве не слышишь?
Тут уж Марго не могла ответить «нет», потому что отдаленные шаги, приглушенные шорохи ей слышались постоянно. Она всегда считала, что это по чердаку бродят кошки, но теперь начала сомневаться.
– Думаешь, кто-то ходит по потайной лестнице? – поежившись от накатившего страха, спросила она.
– Не кто-то, а Афродита!
– Мертвая? – в ужасе воскликнула Марго.
– Какая мертвая – живая! До того как умереть, Афродита, как пить дать, утюжила эту лестницу каждый день! Неужто ты не замечала, что она все время исчезала неожиданно. Только вроде в комнате своей была, уже нет! А начнешь ее искать – фиг найдешь! Это она в Моцартову нору ныряла… – Ева отдернула портьеру, за которой скрывалась дверь, наклонилась к замочной скважине, дунула в нее, затем уверенно сказала: – Точно у нее был ключ! Смотри – в скважине даже пыли нет, значит, замок открывали не так давно…
– Но где она раздобыла ключ?
– Я не знаю. Честно. Потому что помню, как над ним Моцарт трясся – никому не давал его в руки, даже Мадам… Но Афа была такой лисой, может, как-то измудрилась – дубликат сделала… Ты, кстати, поищи его, может, она его в этой комнате припрятала…
– Уже искала… Здесь ничего нет… Ничего, Ева!
– В смысле?
– Ни косметики, ни одежды, ни презиков… Пустые шкафы и ящики.
– Вот еще одно доказательство того, что у нее был ключ! Через главный вход она ничего не выносила…
– А три дня назад шкафы были полны! Я знаю это, потому что Афа одалживала мне пояс для чулок, доставала его из ящика для белья. Он был набит до отказа! А теперь он пуст… Выходит, за день до смерти Афа тайно вывезла все свое барахло… Почему, как думаешь?
– Значит, Афа собралась линять из нашего борделя по-английски, не прощаясь…
– Но почему?
– Может, боялась чего… Или кого-то… – Ева с задумчивым видом покусала алый ноготь указательного пальца. – А, скорее всего, ей было стыдно смотреть в глаза Мадам… Я знаю, Афе давно надоел наш «Экзотик», она еще год назад хотела уйти.
– Куда уйти? В другой бордель? Но у нас самые высокие заработки…
– Как-то она обмолвилась, что в Москве девочки нашего уровня получают в три раза больше. Может, она надумала уехать в столицу? Тебе она ничего такого не говорила?
– Нет… Я даже не в курсе того, что она хотела покинуть «Экзотик»… Мне казалось, ей тут нравится…
– Она здесь работала только из благодарности и чувства долга – Афа очень обязана Мадам.
– Чем обязана?
– После того как Афка сбежала из Германии, кинув немчуру, а заодно и своего продюсера, ей туго пришлось. Конь повсюду кричал, что придушит гадину собственными руками. Он бы обязательно это сделал, не сомневайся…
– Но не придушил же!
– Ее Мадам спасла.
– Как?
– Поговорила, с кем надо, и Коню велели оставить девушку в покое… А Афу обязали возместить тому убытки.
– Она отдала ему все заработанные деньги?
– Как бы не так! На них она себе сразу по приезде квартиру купила! С Конем Мадам расплачивалась. А Афа ей потом в течение года эту сумму частями отдавала. – Ева, хлопнув рукояткой плетки по бедру, подытожила: – Так что Афродита хозяйке многим была обязана, в том числе жизнью!
– Как многого я, оказывается, о ней не знала, – растерянно проговорила Марго.
– Афка не любила вспоминать те времена… Она ж звезда! Счастливица! Баловень судьбы! Избранная! А видела бы ты ее в тот год, когда она вернулась из Германии… Изможденная, худая, больная – она там какую-то заразу подцепила, но ее заставляли работать даже с температурой, потому что контракт… Платили копейки – десять тонн за фильм, когда другие по пятьдесят-семьдесят загребали. С продюсерами и их друзьями приходилось трахаться за спасибо. Вот она и сбежала! А тут Конь на нее накинулся! Начал баки с нее требовать…
– Бедняжка, – шмыгнула носом Марго.
– Я слышала, она даже повеситься хотела! Но тут, как крестная фея из известной сказки, появилась Мадам. Отбила, вылечила, под свое крыло взяла. И уже спустя несколько месяцев Афку было не узнать – королева! – Ева хотела еще что-то добавить, но тут ее взгляд упал на настенные часы, которые показывали десять минут четвертого, и она воскликнула: – Черт! Я ж про своего заморыша забыла…
– Про кого?
– Про клиента! Я его к кровати привязала, отхлестала, а потом к тебе пошла, чтоб умыться…
– А он?
– А он остался лежать мордой вниз… Как и положено провинившемуся рабу!
– Ой, он уже двадцать минут там лежит! У него, наверное, руки затекли…
– Да хрен с ним! Главное, чтоб не задохнулся.
– А вдруг ему в туалет хочется?
– Слушай, точно! Обгадится еще, а кому убирать? – Ева нахлобучила фуражку на самые глаза, сунула плетку за вырез корсажа, подтянула голенища сапог, после чего шагнула к двери. – Пойду, отвяжу его и выпровожу! Все клиенты уже отбыли, один мой заморыш остался…
Когда Ева ушла, Марго вместо того, чтобы лечь, подошла к окошку, выглянула в гостиную, дабы посмотреть, остался ли кто из клиентов. Оказалось, что все уже разошлись – за барной стойкой обнаружилась только Мадам и переодетая в «гражданку» Жизель. Первая колдовала над бутылками, а вторая просто сидела, неотрывно смотря на свои искусственные пальцы. Лицо ее при этом была совершенно безучастным, будто застывшим, а глаза пустыми… Со стороны казалось, что она если не умерла, то впала в анабиоз, как впадает в него вмерзшая в лед ящерица… Не мертвая, но и не живая!
