The New Class War: Saving Democracy from the Managerial Elite - Michael Lind
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И наоборот, денежная помощь и идеи всеобщего капитализма имеют долгую и заслуженную родословную у правых сил, выступающих за свободный рынок. От Милтона Фридмана в 1960-е годы до Чарльза Мюррея в 1990-е годы либертарианцы предлагали ту или иную форму безусловного базового дохода в качестве замены — а не дополнения к — большинства или всех программ социального страхования и программ по борьбе с бедностью.
Антимонополизм, как и панацеи образования с перераспределением, не оспаривает основные предпосылки неолиберализма. Больше того, как утверждают некоторые антимонополисты — и в этом есть доля правды — они являются куда как более ярыми поборниками свободного рынка, чем правые консерваторы. «Позвольте рынкам быть рынками» - таким был заголовок [пропагандистской] кампании левоцентристского Института Рузвельта. Ведущий новый антимонополистический аналитический центр называется «Институтом Открытого Рынка». Подобно гомеопатическим лекарствам, все эти гипотетические лекарства лечат болезни рынка дозами ещё большего рынка.
Хуже всего то, что все эти три концепции стремятся ответить на популистские восстания рабочего класса, предложив им шанс стать кем-то другими, как если бы есть что-то позорное и отсталое в том, чтобы быть обычным наёмным рабочим. Многие паладины идеи об образовании как о панацее хотят превратить рабочих в специалистов. Сторонники всеобщего капитализма хотят превратить рабочих в инвесторов. Антимоноплисты хотят превратить рабочих в мелких бизнесменов.
В 1930-х годах Кейнс рассуждал об эвтаназии класса рантье. Эти же нынешние реформисты предлагают эвтаназию рабочего класса. Неолиберальная утопия — это рай без рабочих.
Что насчёт социализма — реального социализма с государственным владением средствами производства? В теории демократический социализм не дискредитируют ужасы, которые марксизм-ленинизм навлёк на аграрные нации, как Россию и Китай в двадцатом веке.
Демократический социализм дискредитирован по другим причинам. Одной из них является лучший послужной список смешанной экономики с комбинацией рынков, государственных предприятий и некоммерческих организаций в сравнении как с чистой свободнорыночной экономикой, так и с государственным социализмом. Можно приводить доводы в пользу национализации тех или иных предприятий или отраслей, но национализация всего может быть обоснована лишь догматической идеологией.
Другим аргументов против демократического социализма является факт, что национализация большей части экономики или всей её сама по себе не решит проблему ограничения власти менеджерской элиты, власть, которую вряд ли смогут ограничить одни лишь выборы, пусть и свободные. Усиление организованного труда за счёт средств наподобие тройственных переговоров между правительством, бизнесом и профсоюзами может создать реальные сдержки менеджерскому надклассу без того, чтобы пожертвовать динамизмом смешанной экономики.
Американский писатель Дэниэл Маккарти точно назвал подходы, вроде тех, что я критиковал в этой главе, «паллиативным либерализмом». Однако независимо от своей популярности среди менеджерской элиты и интеллигенции надкласса эти чудо-средства от страданий рабочих в деиндустриализованной глубинке западных стран, панацеи перераспределения, образования и антимонополизма похожи на прописывание аспирина больному раком. Они могут облегчить симптомы, но не болезнь — дисбаланс власти внутри западных национальных государств между надклассом и рабочим классом в целом, включая многих эксплуатируемых рабочих-мигрантов, которые работают на богачей в столичных хабах.
Если банановые республики не станут судьбой западных демократий, реформаторам в Европе и США придётся пойти гораздо дальше, чем покупать население субсидией там или антитрестовским иском сям. Более того, если пакет небольших, косметических реформ будет спущен с горных вершин Давоса или Аспена кликой доброжелательных миллиардеров и технократов, политиков и интеллектуалов, спонсируемых миллиардерами, с небольшим общественным участием или дебатами или вовсе без них, то отсутствие голоса в государственных делах и институтов для большинства граждан будет продемонстрировано самым унизительным образом.
Расово и религиозно разнообразному рабочему большинству в западных странах нужно то, чем оно некогда владело, а теперь нет: уравновешивающей силой. В отсутсвие институтов, требующих массового членства сравнимых со старыми массовыми низовыми партиями, профсоюзами и религиозными организациями, которые могут дать обычным гражданам коллективную силу, чтобы противостоять злоупотреблениям властью менеджерской элиты, паллиативные реформы в лучшем случае смогут создать олигархию с человеческим лицом.
Глава VIII. Уравновешивающая власть: к новому демократическому плюрализму
Почти все проявления политической нестабильности в Западной Европе и Северной Америке могут быть объяснены через новую классовую войну. Первая классовая война в западных странах закончилась с созданием систем демократического плюрализма по обе стороны Атлантики после Второй Мировой войны. Профсоюзы, массовые партии и религиозные и общественные организации вынудили менеджерские элиты с высшим образованием поделиться с ними властью или уважать их ценности. Затем, между 1970-ми годами и современностью условия тяжело доставшихся мирных договоров демократического плюрализма между национальными рабочими классами и национальными менеджерскими элитами были в одностороннем порядке денонсированы последними. Столичный надкласс западных демократий, не сдерживаемый больше силой рабочего класса, впал в буйство, что спровоцировало запоздалое популистское восстание снизу, которым воспользовались, часто с разрушительными последствиями, демагоги, многие из которых являются оппортунистами, принадлежащими к элите, как Дональд Трамп и Борис Джонсон.
Антисистемный популизм, сила, стоявшая за избранием Дональда Трампа в США, Брекситом в Великобритании и взлётом популистских партий в Европе, был спровоцирован в разных странах разными причинами — в одном месте деиндустриализацией, иммиграционной или налоговой политикой в другой. Но независимо от непосредственных причин, подспудной причиной было одно и то же — давно копившийся гнев рабочих без высшего образования на ущерб, причинённый их переговороной силе, политическому влиянию и культурному достоинству во время полувековой революции сверху технократического неолиберализма.
Ответ истеблишмента на популизм угрожает демократии больше, чем сам популизм. Отвечая на популистские мятежи потрёпанные западные элиты могут использовать две стратегии: кооптацию и репрессии. Как мы увидели в прошлой главе, большинство идей, предлагаемых для коппотации отчуждённыхпопулистских избирателей и примирения с ними в рамках более или менее неизменного неолиберального экономического порядка — масштабные схемы перераспределения доходов после уплаты налогов, использование антимонопольного законодательства для увеличения числа мелких бизнесменов, выдача большего количества дипломов колледжей для людей, работающих в профессиях, которые таковых дипломов не требуют — являются либо непрактичными, либо исключительно дорогими, либо и тем, и другим сразу.
Репрессии дешевле кооптации. Западному менеджерскому надклассу легче просто маргинализовать политиков-популистов, которые излагают обоснованные народные претензии, во имя борьбы с иллюзорной угрозой демократии: предполагаемой опасностью неонацистского переворота или гипотетического русского заговора по захвату Запада с помощью помещённых на важные посты тайных агентов и использования интернета для гипнотизирования западных избирателей.
Опасность, стоящая перед современными обществами, заключается не в том, что демагоги
