Любовь по правилам и без - Юлия Гауф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не устали?
— Нет, — пропыхтела Катя.
— Нет, — соврала я.
— Тогда до поворота, и обратно, — бодро скомандовал Егор.
Проклятущая скандинавская ходьба!
Полчаса назад Егор вытащил нас с Катей на улицу, как мы и договаривались. Утро чудесное, всё в снегу, но тепло. Красота! И ходьба эта казалась такой лёгкой. Спорт старичков. Сколько раз видела смешных дедулек и бабулек с этими палками, и вышагивали они бодренько. Ха! Я сейчас сдохну от этого «легкого» спорта.
— Замедлимся? — Егор чуть отстал, и поравнялся со мной. — Легко ли тебе, девица? — издеваясь, пропел он.
Я взвесила одну палку, примеряясь к чьей-то довольной физиономии. А Егор рассмеялся, запрокинув голову.
— Двигайся, Насть. От своих слов не отказываюсь — фигура у тебя супер, но чебуреков мы вчера слопали много. Надо растрясти. Так что до поворота, и обратно.
— Обратно тоже с этими палками? — позорно проныла я. Егор кивнул. — Изверг!
— А кто-то говорил, что спортом занимается.
— В зале! Не на природе! — выдала я возмущенно.
А как не возмущаться? Катя идет с удовольствием. Ей, вижу, не так уж и тяжело. Ладно, Катя, у детей энергии как в хорошей электростанции. Но Егор! У него же хромота, откуда такая бодрость?
— Ладно, не ною, иду, — буркнула я. — Поняла уже: я здесь самое слабое звено.
— Тебе просто непривычно.
— А тебе привычно? — спросила, и мы, наконец, дошли до поворота, и повернули обратно. К дому, где тепло, где можно вытянуть натруженные ноги, и отдыхать!
— Мне тяжело приседать. Первое время было мучительно сидеть за рулем, я долго не решался. Наклоняться нелегко, тоже нагрузка на колени. А ходьба — это то, что у меня получается без особых проблем. Потому реабилитолог и сказал заниматься скандинавской ходьбой: вроде и тяжелее, и делаю то, что люблю, в кайф, и лечусь при этом.
— Ма-а-ам, смотри, там белочка! — взвизгнула Катя, но белочку я не увидела. Катя еще постояла, разочарованно хныкнула, и бодро потопала к дому.
Одна я здесь — старушенция, того и гляди ноги отвалятся. Позорище!
Егор болезненно нахмурился, и замедлился. Теперь явно не только для того, чтобы идти вровень со мной.
— Больно? Плохо? — всполошилась я.
— Нормально. До дома дойду. Черт, — ругнулся мужчина.
— Ты чего?
— Да так…
— Ой, Егор. Забей, — поняла я его недовольство. — Вот я здорова, но еле иду. А ты после травмы выносливее меня.
— Изящно ты инвалидность травмой назвала, — улыбнулся Егор.
— Умею, практикую. Дипломатия — наше всё. Егор, — я замялась, но всё же решилась, — если лезу не в свое дело, то можешь не отвечать. Но я хотела спросить: что с тобой случилось? Прости, знаю, неприятный вопрос, можешь не отвечать.
— Женщины, — закатил он глаза. — Не отвечай, я хочу знать, ой нет, можешь не говорить, — передразнил насмешливо. — Настя! Расскажу, конечно, хотя история не самая интересная. И не извиняйся. Ты деликатная, если сравнивать с остальными моими знакомыми.
Мне жутко не понравилось внесение меня в категорию знакомых. Точно, собака на сене.
— Расскажу коротко, — начал мужчина. — Соседка пропала, молодая девчонка. Уж не знаю, почему менты решили, что она умерла, но что было то было. Приехали, и упаковали меня. Сигареты она у меня стреляла — вот и вся наша связь. Не любовники, не друзья, просто соседи. Привезли меня в отделение, и… пытки. Сначала-то просто били, и это еще можно терпеть, я крепким был, и умел терпеть. Но когда связывают руки за спиной, и пропускают ток, то… в общем, сломался. Не соображал совсем от боли. Просто хотел, чтобы это прекратилось. Я не собирался кончать с собой, сразу говорю, я просто хотел из кабинета свалить любым образом. Ну и в окно! А этаж — не первый. Переломало меня, сначала лежал, операции-операции-операции, потом кресло. Так прошло двенадцать лет. А потом тётя моя нашла хирурга, который меня починил.
Егор легко мне улыбнулся, а я… я в ужасе. Нет, я много жутких историй слышала. Боже, да я в детстве «Криминальную Россию» смотрела, а там цензуры вообще не было! Но все истории изуверств казались чем-то далеким. Ни один мой знакомый с этим не сталкивался. У нас принято полицию ругать, но я дважды обращалась с заявлениями, и оба раза мне помогали. А тут… кошмар!
— А что эта девушка?
— Никто ее не убивал. Загуляла она. Вернулась домой. Живая и здоровая.
— Но тогда почему они так с тобой? — я даже остановилась, не в силах идти. — Должна же быть причина! Просто так пытать человека — это…
— Это бывает, Настя, — спокойно парировал Егор. — Но причины были. У меня девушка была в то время, вроде что-то серьезное у нас намечалось. Яна из непростой семьи. За ней бегал парень её круга, из мажоров. Но Яна меня выбрала. А парень этот только в полицию устроился. Вот он меня и ломал. Может, из-за Яны. Может, потому что псих. Может, чтобы «раскрыть» преступление. Может быть и такое, что отец Яны попросил от меня избавиться любым способом, он не одобрял наших отношений. Я не знаю, и знать не хочу, почему всё так произошло.
— Зверьё, — прошептала я.
— Да плевать, Насть. Давно это было. Просто считаю, что ты должна была знать. Но не принимай всё это так близко к сердцу. Мой младший брат на мести помешался, и чуть свою жизнь не просрал. Меня не понимал — почему я стараюсь забыть. А я первый год тоже всё время думал о том, как со мной жизнь несправедливо обошлась. Ненавидел, ныл, ненавидел, ныл, и так по кругу. Потом решил оставить это в прошлом, и просто жить. И не пожалел об этом. Ну, не вешай нос, — Егор шутливо провел пальцем по кончику моего носа, и легонько щелкнул пальцами. — Всякое бывает. Теперь я на ногах. Восстанавливаюсь. Ты рядом. Жизнь продолжается!
До самого дома я не могла ничего сказать. Жутко это — когда с близким человеком случается что-то настолько… не то что ужасное и изуверское, а несправедливое! Двенадцать лет! Это больше чем мой Кате, это целая жизнь! Страшно примерять на себя, но невозможно не примерить, и я понимаю — я бы сломалась на месте Егора. А он не сломался. И это тоже многое говорит об этом мужчине.
